Слышу лай моей овчарки. Вскочил, связал нарушителя и бросился туда. Ох и сердитый лай! Второй лазутчик лежал, раскинув руки, а пес мой, видом просто волк, ощетинив шерсть, стоял над поверженным врагом и при малейшем его движении злобно рычал…
До сих пор удивляюсь, по какому волшебству привиделась мне тогда, когда я только еще ехал к своему пограничному будущему, столь реалистичная картина? И главное, как это я почувствовал, предугадал тогда, что будет у меня невероятная по своим качествам, знаменитая следопытская собака?
Такого рода предвидение обычно не поддается объяснению, но причины, вызвавшие его, все же можно попытаться истолковать. Открывшиеся мне, пастушонку, в раннем детстве возможности собак казались просто поразительными. Мои собаки понимали человеческий язык, а может, даже и мысли: я просил их принести какую-нибудь вещь, и они приносили. Скажем, летом оставлял я в речке завязанные в кусок кожи продукты. Сам сверток — под водой, а на поверхности — только поплавок. Вот за этот поплавок и вытягивали мои помощники сверток с продуктами из воды и приносили его к костру. Особенно желтый Валет был у меня талантлив. Великолепно поддавался дрессировке, и мне многому удалось его научить. Вполне естественно, отправляясь на границу, мечтал я о том, чтобы рядом со мной там были такие же верные, надежные друзья: с такими любые трудности не страшны.
Вот, наконец, и Владивосток — город океанский, город пограничный. На перроне гремит духовой оркестр. Нас, что ли, встречают? А кого же еще могут встречать пограничники! Вот это да, добры молодцы — один к одному, красавцы, сияют улыбками. Подтянуты, чисто выбриты. Одеты отлично: фуражки вогнуты, шинели длинные ремнями перепоясаны, сапоги начищены до блеска, шпоры сверкают. Подумалось: «Какой я счастливый, что попал сюда!»
«Сегодня ночью будете на границе!» — заверили нас встречавшие. А люди такие, ясно, слов на ветер не бросают. В тот же день погрузились мы на военные катера и поздно вечером прибыли в Славянку — там стоял погранотряд. Нас покормили и уложили спать. И вот лежу я и думаю: «Матрасы, простыни, одеяла — живут же люди! Как тут не служить!» Долго не мог заснуть. Ведь завтра будут нас проверять, так вот узнать бы, что именно будут «проверять»? Ну кто бы подсказал или посоветовал, что нужно еще сделать, чтобы не забраковали?
Утром нас распределили по взводам и отделениям. Потом постригли, обмундировали, и после этого мы некоторое время друг друга не узнавали.
И вот — испытания. Ничего вроде бы особенного. Даже кросс на три километра меня не пугал, однако смотрю, а некоторых бегунов уже под руки ведут, чуть живых. Я забеспокоился, но тут дали старт нашему взводу. Я что есть духу припустился и прибежал на финиш самым первым. Ничего не вижу, в глазах темно, слышу только кричат все: «Ура! Маленький да удаленький!»
После кросса пульс у меня проверяли, спрашивали потом, не боюсь ли я коней. Да я же на коне вырос!
Наконец стали зачитывать списки. Я жду, не дышу, но нет, не называют мою фамилию! И только в самом конце слышу: «Карацупа Никита Федорович тоже принят». Я еле удержался, чтобы не крикнуть «ура».
И стали нас обучать. Дали мне такого коня — не то что до седла, до гривы не достать. Ну как нарочно, мне — и такой великан достался. А другого просить я посчитал неудобным.
Выход из положения, казавшегося просто безнадежным, нашел сам: стал подставлять чурбан: встав на него, седлал моего великана тяжеленным, в полном комплекте, седлом. А перед тем, как забираться в седло, левое стремя удлинял, потом, сев на коня, подтягивал его и уравнивал с правым. Командиры к эдакому кавалерийскому приему относились снисходительно, поскольку в седле я оказывался одним из первых. Но однажды чурбан мой пропал. Ох и муки я принял! Зато после этого разрешили мне подобрать коня соответственно моему росту. Я выбрал невысокого и резвого.
Назвал я своего конька Быстрым. И правильно назвал. Мчал он меня, старался. А я берег его — хлебом из своего пайка подкармливал. Паек-то мизерный был, зато, деля хлеб, сроднились мы с моим невеликим коньком. Начну его чистить, а он меня ласково губами прихватывает. Издалека шаги мои узнавал. А подойду к нему — он тихонько ржет и копытами стучит.
И вот начались полевые занятия в конном строю. Нелегко приходилось. Стали как-то вплавь бурную речку преодолевать, вдруг нескольких всадников, и меня в том числе, подхватило течением и оторвало от лошадей. Мой Быстрый тотчас бросился мне на выручку.
Трудно мне было с таким конем расставаться, но пришлось: учеба наша вскоре закончилась. Пришла пора разъезжаться по пограничным заставам.
Время, когда я попал на границу, можно назвать эпохой признания и славы служебных собак. В 1923 году на границу была послана первая группа (десятка три) проводников с розыскными собаками.
Результаты сразу же стали для всех очевидными: на участках, где применялись служебные собаки, резко сократилось количество безнаказанных нарушений границы. Но обученных инструкторов и подготовленных собак было еще очень мало. Требовалось срочно эту проблему решать. И тогда при питомнике на станции Фарфоровский пост, как я уже сказал, организовали курсы инструкторов-пограничников. Первый набор состоял из тридцати человек.
Курсы работали в трудных условиях. Главное — не было собак нужных пород. Пришлось закупить в Германии восточноевропейских овчарок. Отсутствовала специальная литература, учились по немецкому учебнику. Но слушатели были увлечены новым делом, они понимали, какая это сила на границе — дрессированная, или, как тогда говорили, ученая собака. А из воинских частей, где с возможностями служебных собак были уже знакомы, шли все более настойчивые просьбы: прислать хотя бы одного-двух инструкторов с подготовленными овчарками.
Все заявки удовлетворить, конечно же, не удавалось. Выпускники первого набора были направлены в Псковский, Себежский и Сестрорецкий пограничные отряды. Было необходимо изучить опыт практического применения розыскных собак в охране границы. И такой опыт, весьма разнообразный, вскоре стал достоянием как организаторов службы, так и широкой войсковой общественности.
Приведу лишь несколько примеров.
Вооруженной группе в количестве шестнадцати человек удалось незаметно проникнуть на нашу территорию и приблизиться к одной из пограничных застав. В случае внезапного нападения перевес сил был бы на стороне нападавших, но их замыслам не суждено было сбыться: овчарка Вотон предупредила часового о приближении неприятеля. Пограничники встретили нарушителей во всеоружии. В завязавшейся перестрелке один из нападавших был убит, двое ранены. Окончательно дезорганизовали налетчиков действия собаки: сбив с ног одного нарушителя, Вотон бросился на другого, потом и на третьего. Даже после ранения овчарка была активной, выполняла все команды проводника.
Сохранилось свидетельство и о другом задержании, весьма показательном. С границы поступил сигнал о прорыве нарушителя. По тревоге на место происшествия прибыли начальник заставы Куликов и проводник Коротков с собакой. Когда началось преследование, полил дождь.
Вскоре собака потеряла след. Случай трудный, но Короткое не растерялся, начал обыск местности. Какое-то время и это не приносило результатов, но вот собака насторожилась, потянула проводника к кустарнику, и там был обнаружен замаскировавшийся нарушитель. Он бросился бежать, но овчарка настигла его и сбила с ног, тогда бандит, быстро повернувшись, выстрелил из двух револьверов и сумел ранить подбегавшего Куликова в ногу. Однако уйти лазутчику не удалось — не страшась выстрелов, на убегавшего опять бросилась собака и вновь сбила его с ног. Бандит был задержан подоспевшим Коротковым.
Еще случай. На дозорной тропе один из пограничников обнаружил весьма необычный след: виден был лишь отпечаток носка. Прибыла тревожная группа с собакой Леди. Несмотря на ухищрения нарушителя, отлично подготовленная собака прошла по его следу около пяти километров и привела пограничников к небольшому хутору, где укрылся неизвестный. Диверсант, вооруженный двумя револьверами, вступил в бой, который, впрочем, очень быстро закончился его задержанием.
Факты успешных действий служебных собак вскоре стали общеизвестными. Популярность четвероногих пограничников, равно как и авторитет их вожатых, в войсках быстро росли. Каждый начальник заставы мечтал иметь проводника с овчаркой, но далеко не для всех эта мечта сбывалась. Проводников и собак распределяли прежде всего на заставы оперативно-важных направлений, либо оставляли при комендатуре, или при отряде. Оттуда их посылали на заставы по вызывам или использовали в оперативно-поисковых группах. В то же время расширяли сеть школ и курсов служебного собаководства.
