2
Вот и прибыли мы, новобранцы, на пограничную заставу. Место, куда я попал, было экзотичное: тайга, горы. Еще на учебном пункте намекали нам на трудности службы в горно-таежной местности, а командир взвода лейтенант Иванов рубил по-солдатски: «Вот пошлют тебя в горы — узнаешь, каково!»
Это самое «каково» слегка ощутили мы, когда в сопровождении одного из командиров взводов и трех бойцов-пограничников добирались пешком до заставы. Целый день шли и шли сквозь тайгу, переваливали с сопки на сопку. Короткий привал — и снова в путь. Уж стемнело, когда явились перед нами железные ворота с красной звездой. Они гостеприимно распахнулись, и увидели мы строй пограничников и стоявших рядом с ними жен и детей командиров с красными флажками. На флажках нарисованы погранзнаки, ромашки и написано: «Добро пожаловать!»
Хорошо нам стало — словно домой пришли.
— Пополнение доставлено без происшествий! — отрапортовал командир нашей группы.
— Здравствуйте, товарищи пограничники! — поприветствовал нас начальник заставы.
И тут встречавшие, женщины и дети, обступили нас, подарили каждому новобранцу по флажку. Смешался строй воинов заставы, они протягивали нам сильные, загорелые руки, называли свои имена, кто-то искал земляков…
Повели нас знакомиться с заставой. На кроватях из-под одеял выглядывали белоснежные кромки простыней. На стенах — картины. Особенно понравилась мне одна — «Ночной бой пограничников». Наверное, писал ее местный художник, которому довелось участвовать в таком бою.
Вручили нам оружие, напомнили, что оно любит ласку, чистку и смазку. Принялись мы его чистить. И тут произошел со мной такой казус. Я повесил шинель, почистил винтовку, сдал ее дежурному, и в это время пригласили нас обедать.
Никто, разумеется, не замедлил откликнуться на это приглашение. В столовой встретил нас повар в белоснежном колпаке, поздравил с прибытием на заставу. Сели мы за накрытые столы в торжественной, непривычной для нас обстановке и принялись за еду. Вдруг заходит старшина сверхсрочной службы: видный, подтянутый, сапоги, шпоры горят «яростным» блеском. Входит он и объявляет: «После обеда все на беседу в Красный уголок!» Оглядел сидевших и вдруг спрашивает: «А Карацупа здесь?» Я встал. «Вы после беседы зайдите ко мне».
Я замер, понять не могу, зачем я ему понадобился. Этот вопрос не давал мне покоя.
После обеда в Красном уголке начальник заставы рассказывал нам о том, как живут на границе, о героях-пограничниках, ну и, конечно, о погибших во время столкновений с врагами. Мои товарищи слушали его рассказ, затаив дыхание, потом задавали вопросы, а я как на иголках сижу. Едва закончилась беседа, побежал к старшине. Он грозно посмотрел на меня и спрашивает:
— Вы почему в неположенном месте шинель оставили? Вам, Карацупа, нянька нужна? Это вас на учебном пункте так учили?
Ну, душ ледяной! С прибытием, Никита Федорович! В первый же день «отличился», нечего сказать.
Потом рассказывали нам о здешнем житье-бытье новые наши товарищи. Уж они-то не пожалели красок. Столько интересных, а подчас и невероятных историй мы от них услышали! О горных потоках и обвалах, о знаменитом спуске «Прощай, молодость!». Пограничнику, рассказывали они, на том спуске еще может посчастливиться — сам-то он спустится, но только не лошадь его. Так что вьюки с продуктами приходится «возить» на себе. И совсем уж в духе здешних мест историю поведали. Поединок тут был: в конюшне боец столкнулся… с рысью. И одолел ее. Я, конечно, слушал все эти истории с замиранием сердца. Так они меня захватили, что забыл я о своей недавней оплошности.
Утром следующего дня начальник заставы повел нас на границу, знакомиться с участком. Миновали пограничное селение, подошли к горной реке Ушагоу — вот она, граница! А на той стороне реки — «заграница»: будто мир иной, от берега уходит неведомо куда каменистая, безлюдная равнина.
Мы двинулись на левый фланг. Поднялись на сопку и замерли — дух захватило! Открылся горный хребет с толщей невообразимо белого снега. Горы нам, не видавшим их никогда, показались такими высокими! Хребет был исполосован ущельями, примят седловинами.
Мне вспомнились виденные некогда фотоснимки и кинокадры. Но как убога, сдавленна была там перспектива. И не было в фильмах таких красок. Стало даже страшно: вот ведь, может человек прожить всю жизнь и не увидеть такой красоты, настоящего чуда природы.
— Красиво? — улыбнулся начальник заставы.
— Поднимемся сегодня туда? — загорелись у нас глаза.
— К чему торопиться? — спокойно ответил капитан Никандров. — Изучим сначала отроги этого хребта.
А мне уже хотелось попытать капитана, верно ли я понимаю здешнюю обстановку. У меня сложилось впечатление, что более ответственный — правый фланг заставы. Он почти равнинный: нарушителю легко и удобно тут ходить, и река для него вряд ли могла быть серьезным препятствием.
Вразумил меня капитан Никандров: лазутчики легких путей не ищут. Ясно им, что на равнинном фланге легче организовать охрану границы. В горах у нарушителей больше шансов пройти незамеченными и уйти от погони. Чтобы лишить их этих шансов, исходи-исползай весь горный участок.
И почувствовали мы, что сам Никандров, как здесь все изучил! А вначале-то не произвел на меня начальник заставы особого впечатления: молод очень, из-под фуражки на левую бровь чуб светлый падает, лицо мягкое, — ну такой ли он должен быть видом, таежный волк? Небось, и командовать стесняется? А он спокойно так нам говорит: «Пока весь участок не изучите, границы вам не видать. Старослужащие в наряды ходить будут».
Так и было. И все же пришел тот день, когда назначили меня в первый пограничный наряд под началом проводника с розыскной собакой.
— Смотрите, молодого пограничника не потеряйте! — с усмешкой напутствовал моего старшего Никандров.
Ну и пошли чащобой, распадками. Местность, прямо скажу, труднопроходимая. Я робко спросил:
— Как же тут нарушителей задерживают?
— Так и задерживают! — услышал в ответ.
— Ну ладно еще днем, а ночью? — не унимался я.
— И ночью задерживаем. Пограничники лучше ходят, чем нарушители.
И пошли мы дальше. Что собака, что проводник идут — ни камешка не заденут, а я то камни сбиваю, то на корни налетаю. Собака на хозяина не смотрит, а на меня все время оглядывается. «Ну и пограничник ты, Никита, — думаю. — Даже собака тебя осуждает».
А идти-то все тяжелее. Винтовка — больше меня. Еще патронташ и противогаз. Проводник спрашивает:
— Как чувствуешь себя, товарищ Карацупа?
— Нормально, — отвечаю.
Да, нормально! А если со спины посмотреть, то у меня, наверное, и шинель насквозь промокла. Но об этом я никому не скажу. И виду не подам, что мне тяжело! А ну как подумают: «Слабоват парень» — и, чего доброго, откомандируют в отряд, в какое-нибудь тыловое подразделение!
Вернулись мы. Встретил нас начальник заставы и спрашивает проводника: «Ну как Карацупа?» Все, думаю, вспомнит сейчас проводник, как я камни с дозорной тропы сбивал да о коряги спотыкался. А проводник и говорит:
«Все в порядке с Карацупой: выносливый, старательный, наблюдательный!»
Долго я потом понять не мог: как же он во мне эти качества разглядел.
После первого моего выхода в пограничный наряд я, конечно, мечтал стать проводником, выходить на охрану границы с собакой. Возможно, так и не сбылась бы эта мечта, если бы не удивительный случай.
В мое дежурство позвонили из комендатуры и передали телефонограмму: из числа пограничников-новичков срочно подобрать одного кандидата и направить в школу служебного собаководства.
«Вот это случай! — ахнул я. — Чего бы только ни сделал, чтобы направили туда именно меня!»
Затаив дыхание, доложил о телефонограмме начальнику заставы, а он внимательно-внимательно на меня посмотрел и говорит:
— Хорошая специальность, очень хорошая. Соберите сейчас же всех свободных от службы.
Когда все собрались, он зачитал телефонограмму и спрашивает: «Кто хотел бы поехать?» Тут, конечно, многие подняли руки. Видя это, я упал духом: «Разве попаду?»
Начальник заставы тем временем продолжал: «Нужен человек, который любит и понимает животных. Ловкий, трудолюбивый — таким должен быть наш кандидат. Ему придется много работать. Овладеть такой специальностью — дело очень непростое, — капитан Никандров оглядел нас, и в его глазах вспыхнули искорки: — Мое мнение — нужно направить Карацупу. А вы как думаете?»
«Согласны!» — закричали мои товарищи и все, как один, подняли руки.
Почему именно меня выбрали? Да потому, наверное, что всем было известно, как я отношусь к животным. За мной на заставе закрепили лошадь. Я не просто за ней ухаживал — холил, по давней привычке хлебом с ней делился. Не удивительно, что она ко мне привязалась, выполняла все команды, жесты мои понимала, только что сама не говорила. Конечно, не хотелось с таким другом расставаться, но пришлось, ведь сбывалось то, о чем я мечтал.
