Ренуар Марк
Пятьдесят три карты
М а р к Р е н у а р
В А Л Е Н С И Я
Глава 1
Мы прибыли в Амстердам. Был тихий июльский вечер 1948
года. Мне нарочно приходится указывать год, чтобы вы не
подумали, что все, мною приведеное, вымысел, но об этом
потом.
Итак, Амстердам, лето, вечер, я стою у борта,
облокотившись на леер и смотрю в темнеющие вместе с небом
воды, в которых, как в рассплавленном золоте, переливаются
огни большого города. тихий вечер навевает сладкие, манящие
грезы, а незнакомый город обещает много интересного и
увлекательного.
Через час кончается срок моей вахты и я сойду на берег.
Но еще целый час тихого и немного грустного одиночества на
борту опустевшего судна. Из груди невольно вырывается вздох
и почему-то на память приходят слова пошленькой песенки,
которую пела маленькая юркая негритянка в портовом кабачке
на острове Борнео:
- О могучий Бип!
- Ты источник радости
- И сладости.
- Ты мой кумир.
Можно было без труда догадаться, что такое бип, так как
негритянка вертела в руках его резиновую копию и проделывала
такие манипуляции, что молодые матросы краснея, опускали
глаза. Вспоминался Бомбей с его широкими улицами, богатыми
ресторанами с темноглазыми милашками. Правда, ничего
романтического со мной в этом городе не произошло, если не
считать случая, который можно назвать трагическим, но о нем
я не хочу сейчас вспоминать - это тяжело. Мысли и
воспоминания текут рекой, заливая меня радостным ощущением
жизни, которая представляется мне сплошным праздничным
фейерверком с таким ничтожным количеством темных пятен,
которые в море огня нельзя различить.
- Фридрих, проснись!
Я очнулся. Передо мной стоял Макс Беккерс, второй
помощник капитана.
- Это смена. Ура! Я свободен.
Через десять минут я бежал уже по зыбкому трапу на
берег, на ходу, застегивая пуговицы тужурки. Я взял такси и
приказал везти себя в ... бар. Еще десять минут и я вхожу
в великолепный холл гостиницы "Америка", в которой
расположен ресторан "Супер-люкс". Нелегко описать его
роскошество, которое делало этот небольшой ресторан лучшим в
Амстердаме.
На меня дохнул нежный аромат цветов, нежные звуки джаза
обволокли одуряющей негой. Мягко ступая по толстому ковру,
ко мне подошел официант и провел к столику, на котором в
широкой хрустальной вазе высилась гора цветов. Ничего не
заказывая, я опустился на стул, отправил официанта и
осмотрелся. У стойки буфета на на жестких табуретах сидели
мужчины и женщины. Некоторые пили коктейль. Женщины, за
исключением тех, которые сидели с мужчинами, пристально
обыскивали глазами зал.
Мне хотелось побыть одному и я не стал отвечать на их
взроры. Справа от меня расположилась богатая компания. Два
юнца по 17 лет в обществе довольно милых дам, гораздо старше
возрастом, о чем-то весело болтали и громче всех хлопали,
когда джаз кончал играть. Еще два-три столика были заняты
парочками, которые довольно нескромно любезничали, пользуясь
полусумраками, а на мраморной площадке для танцев все время
вертелась одна и та же пара пара пожилых танцоров, выписывая
такие допотопные па, что вся публика в зале, наблюдавшее это
зрелище, как бы присутствовала на представлении. В общем
было скучно. Я оставил официанту доллар на столе и вышел.
На улице меня подхватил поток людей и я, не сопротивляясь,
поплыл по течению. Постепенно улицы пустели, народ пошел
победнее и я оказался в одном из невзрачных и тихих рабочих
кварталов. Не зная куда двигаться, я остановился в
нерешительности. Мимо проезжал человек на велосипеде.
- Скажите, пожалуйста, нет ли здесь поблизости бара?
Человек остановился, осмотрел меня и спросил:
- Вам нужен порядочный?
- Нет, мне все равно.
- Тогда пройдите по этой улице, - Он указал на темный
путстынный переулок направо, - И сверните за угол. Там
есть бар для матросов.
- Спасибо.
Я без труда нашел указанный бар, над которым висела
старая вывеска "Моряк". В низеньком длинном зале было много
дыма и душно. Справа, вдоль всей стены, высилась стойка
буфета, а в глубине небольшая эстрада, на которой сидел
слепой музыкант и его музыку едва можно было разобрать в
гвалте пьяных голосов. Народу было много. Я с трудом нашел
свободное место возле пожилого, бедно одетого матроса,
который тупо и бессмысленно уставился в пустую бутылку
из-под рома. Перед ним на столе лежали карты в потертой
целлофановой обертке.
Он не обратил на меня никакого внимания и продолжал
сидеть во взгляде его пьяных пустых глазах было что-то
нездоровое и я уже собрался пересесть на другое место, как
вдруг к нашему столику подошла милая, но грубо накрашенная
девушка в дешевом сиреневом платье.
- Что грустите, мальчики? - задорно воскликнула она,
блеснув черными пуговками больших зрачков.
Странный мужчина вдруг встрепенулся и, оттолкнув
перепуганную девушку, закричал:
- Пошла вон, шлюха! Жизни от вас нет! Он нехотя
выругался и, не глядя на девушку, уже тише сказал:
- Кровь вы всю мою высосали! Вампиры! Его лицо
скривила гримаса и он, уткнув лицо в руки, опустил голову на
стол.
Удивленный и озадаченный, я остался на своем месте,
надеясь разузнать поподробнее, что с ним приключилось, что
вызвало в нем такую ненависть к женщинам.
Он долго сидел, не поднимая головы. Потом вдруг резко
выпрямился и сунул мне карты:
- Возьмите. Вы молоды, это вам подойдет. Всего два
доллара. Хотите?
- А что это?
- Карты. Смотрите, какие красивые женщины, - Он
перегнул одну из карт, и я увидел изображенную на ней
светловолосую красавицу с красивыми длинными ногами,
облаченную в такую прозрачную ткань, сквозь которую,
естественно, просвечивало нежное розовое тело, прикрытое
только трусиками. Это был король треф. Я невольно
залюбовался красавицей и попробовал поднять другую карту.
- Нет, сначала скажите, возьмете за два доллара?
- Но я не видел карты.
- Это не важно. Они стоят больше, берите, не
прогадаете.
Я не знал, что ответить, карты были заурядные и уже
потрепанные по краям. Правда, середина, где были излбражены
сами женщины, как я потом убедился, была абсолютно чистая.
Покупать их я не хотел, так как в карты совсем не играл,
ценности никакой в них не видел. Человек умоляюще смотрел
на меня прямо в глаза и тихо шептал:
- Ну возьмите, для вас это ничего не стоит. Вы молоды,
вам ведь еще нравятся женщины.
Я отрицательно покачал головой, а он схватил мою руку
и, засовывая мне в ладонь карты, забормотал:
- Берите так, ничего не надо, угостите только вином и
мы квиты. Мне было непонятно то упорство, с каким
незнакомец стремился всучить мне карты. Я хотел расспросить
его об этом, но в этот момент к нам за столик подсела
безобразно толстая, азартно размалеванная девка, и хлопнув
меня по плечу, пьяно прошептала:
- Всего десять долларов, капитан, и море
удовольствий... - она не докончила фразы и с визгом
бросилась прочь от стола. Мой сосед, страшный в
гневе и иступлении, выскочил из-за стола и бросился на девку
с огромной бутылкой из-под рома. Не догнав ее, он со
злобой шепнул что-то, шлепнул бутылку об пол, и вернулся к
столу.
- Черт возьми, - выругался он, опрокидывая в рот
остатки вина из стакана, - наплодил их дьявол на нашу
голову. Ох, как я их всех ненавижу... Ну, будете брать
карты? - уже зло спросил он меня, пряча их в карман, - Hу
и не надо. - он пошарил в карманах, выгреб несколько монет
и, выбросив их на стол, собирался уходить.
- Прощай, капитан, передай привет своей маме. - Он зло
пихнул пробегавшую мимо девку, что-то буркнул ей вслед и
тяжелой походкой направился к выходу. Что-то непостижимо
загадочное было в поведении и поступках этого странного
человека и я, не в силах справиться с любопытством, окликнул
его.
Он уже был в дверях. Не сразу сообразив, что зовут
именно его, он с минуту недоуменно оглядывал зал, потом
кивнул мне головой и пошел обратно. Усевшись на свое место,
он бросил колоду снова на стол, и, в порядке предисловия,
буpкнул:
- Если есть время и охота слушать, закажи вина и
чего-нибудь пожрать.
Пока я передавал заказ он молча и сосредоточенно
разглядывал грязные ногти на своих почерневших от масла и
угля коротких пальцах правой руки, на которой красовалось
толстое литое обручальное кольцо.
Когда все, что я заказал, было уже на столе, он неспеша
