Оказывается, у бывших любовников есть потрясающая особенность — они вдруг вспоминают о тебе и заявляются в гости именно в тот вечер, когда домой после долгой отлучки возвращается нагулявшийся муж. Вы с ним сидите на кухне, мирно пьете чай и не можете начать разговор — оба отвыкли, обоим неловко.
Видимо в этот знаменательный вечер созвездия располагаются таким образом, что все они — и муж, и любовник — вдруг понимают, какого сокровища в моем лице лишились. И, забыв мои и свои обиды, они решают вернуться.
Но мне от этого не легче.
Раз в год мой муж меня бросает. Раз и навсегда! При этом дотошно делится все нажитое нами за истекший год имущество. Первые годы я плакала, потом привыкла. В самом начале нашей семейной жизни он уходил от меня весной, на лето, а возвращался к осени. Без той части нажитого имущества, которую брал, но с обещаниями, что у нас все будет. Потом его уходы стали длиннее, он менял города и женщин, пытаясь, как он утверждал, избавиться от той роковой любви, которую я ему внушаю. Но и женщины и города его разочаровывали. И муж возвращался.
На этот раз его не было около двух лет, и я уже подумала, что он, наконец, избавился от роковой любви. И мне пора подумать о себе. Так появляется любовник — милый, добрый человек, прекрасно относящийся к моим детям и имеющий серьезные намерения.
Но… Мы расстаемся.
Итак, я сижу на кухне с блудным мужем и настраиваюсь на роль отца со знаменитого рембрантовского полотна. Кстати, вам не кажется что в затылке блудного сына на этой картине очень мало раскаяния? У него, конечно, потрескавшиеся пятки, но он молод, полон сил. Вот отъестся, отоспится… Бедный отец.
И вот я изготавливаюсь положить свои еще не старческие, но уже дрожащие руки на плечи мужа, когда он преклонит колени, как вдруг раздается звонок в дверь…
Абсолютно ничего не подозревая, потому что с любовником мы расстались окончательно месяца четыре назад, а других знакомых мужского пола у меня нет, я поднимаюсь и иду открывать. За дверью стоит любовник и улыбается жалкой улыбкой. Он осунулся, как-то постарел, и я вдруг понимаю, что он очень переживал наш разрыв. У него ведь не было моей многолетней закалки…
Улыбка медленно сползает с его лица, потому что за моим плечом появляется черная, почти синяя борода мужа.
Так как в подобных ситуациях я совершенный новичок, слов я не нахожу (интересно, что говорят в подобных случаях другие? «Вы ошиблись квартирой»?).
Немая сцена длится секунд двадцать. Потом любовник молча ретируется. И начинается сцена ревности!
Причем в расчет не берется, что бросил меня муж окончательно и бесповоротно, что не было его почти два года, что первое время он ходил мимо меня со своей очередной женщиной, даже не здороваясь, что я, в конце концов, живая…
Начинается заламывание рук в неподдельном отчаянии, хватание за колющие и режущие предметы, поиски толстой веревки… Веревка должна быть непременно толстая, так как весу в моем муже сто восемнадцать килограммов.
Ах, как все привычно, знакомо до мелочей! За те пятнадцать лет, что в моем паспорте стоит штамп о браке — это все было, было, было…
Я молчу. Я совершенно не считаю себя виноватой. Ведь это он меня бросил. Поделил тарелки и фужеры, и ушел к другой женщине. Но минут через десять мужниных завываний я начинаю чувствовать как робким, но все более крепнущим цыпленком во мне проклевывается раскаяние.
Ведь если четырнадцать лет ревность его была совершенно беспочвенна, то теперь-то нет. Любовник у меня недолго, но был.
Действительно, как я могла?!
Я — мать его детей!
Я — та, которую он всегда считал святой!
Сердце мое не выдерживает окрепшего цыплячьего клюва. Я подхожу к мужу, когда он, устав от завываний, стоит, отвернувшись к окну, обхватив голову руками и качаясь из стороны в сторону.
Я провожу рукой по заросшему затылку. Муж замирает, и в ночном окне отражается косящий на меня горячий глаз. Я поворачиваю его и тяну кудрявую голову к себе на плечо. Эта процедура получается лишь в том случае, когда мы сидим или лежим, потому что росту во мне метр шестьдесят пять, а в муже сто девяносто.
Он немедленно усаживается на табурет и пододвигает мне другой. Я сажусь рядом. Минут пять муж рыдает на моем плече, жесткая борода трет мне шею.
А я глажу буйные кудри и в который раз думаю: «Вот и опять начинается моя семейная жизнь».
