В какй-то момент ты начинаешь нетерпеливо ёрзать на моих коленях и поскуливать мне в губы. Моя рука мягко перебирается с твоего бедра и накрывает твою промежность. Я чувствую твоё возбуждение, слегка сжимаю и из тебя вырывается глухой стон. Разрываю поцелуй и, скользнув губами по щеке, шепчу на ухо:
— Постарайся быть тише, малыш. — целую, ты вздрагиваешь.
Прикусываю мочку уха и слышу твой рваный выдох. Опускаюсь ниже, целую шею, очень медленно и очень аккуратно. Плечо, ключицы. Не выдерживаю, кусаю, оставляя яркий красный след с выступившими капельками крови. Ты вскрикиваешь. Зализываю ранку, синяк останется. Я обязан оставить свой след, заклеймить тебя. Здесь никто не увидит, а Кире ты не покажешь, я знаю это.
Расстёгиваю твой ремень, ширинку узких белых джинс и тепер нас разделяет лишь тонкая ткань белья, но и это вскоре перестаёт быть преградой. Ты стонешь, утыкаясь мне в плечо, до побеления впиваясь зубами в собственную руку. Оглаживаю большим пальцем головку и обхватываю рукой твой ствол. Ты дрожишь, уже полностью навалившись на меня, пытаясь прижаться как можно ближе. Медленно провожу вверх — вниз, постепенно набирая темп. Ты уже не можешь сдерживаться, не прекращая громко постанываешь мне в шею. Целую плечи, заставляю откинуться, ты не хотя отстраняешься, но я тут же прикусываю твой затвердевший сосок сквозь футболку, всё ещё придерживая за поясницу. Тебя выгибает. Ты снова стонешь и снова кусаешь ладонь, в этот раз до крови. Я чувствую, что ещё чуть-чуть. Твои стоны становятся громче и тебя ощутимо потряхивает. Несколько резких движений и я ловлю твой громкий, протяжный стон своими губами, и ты изливаешься мне в руку.
Ты дрожишь. Обессилено лежишь на мне и не двигаешься. Не знаю сколько времени мы так просидели. Ты выпрямляешься, смотришь мне в глаза и в этот момен я подношу руку к лицу, облизывая пальцы, выпачканые в твоей сперме. Ты с силой сжимаешь моё плечо и громко выдыхаешь, не отрывая взгляда.
Придвигаешься. Целуешь сильно и властно. С трудом поднимаешься, застёгиваешь джинсы, поправляешь футболку и уходишь. Уходишь, оставляя меня наедине со своими мыслями и раздирающим возбуждением. Чёртов эгоист.
Вздыхаю. Глаза непроизвольно закрываются. Хочу курить. Курить и спать.
Поднимаюсь, вытираю салфеткой руку, выхожу из пустой комнаты, моментально окунаясь в поток шумных и пьяных людей. Тебя нет. И Киры нет. Ушли. Подхожу к лёгкой осенней куртке, достаю пачку «Парламента» и скрываюсь на балконе.
Блеск огонька. Затяжка. Жар в груди и серый дым.
***
Следующая наша встреча состоялась спустя две недели. Кира всё больше говорила о каком-то прекрасном незнакомце, которого встретила на курсах по йоге. Говорила что-то о любви с первого взгляда и о намерениях признаться в чувствах всё тому же пареньку с йоги. Она сказала, что он не особо красивый, но она влюбилась в его улыбку. Смешно. Ваши с Кирой встречи становятся всё более редкими, соответственно и мои с тобой тоже. Я всё ещё не скучаю, всё ещё не жажду повидаться, но я больше ни на кого не смотрю. Мне это не нужно. У меня есть твой образ в моей голове и мне этого достаточно. Ты всегда со мной, всегда рядом. Твой фантом не преследует меня, он просто идёт со мной рука об руку.
Она решила с тобой расстаться. Лепетала что-то о больших чувствах, извинялась, говорила, что ты не виноват в этом, просто так вышло. Ты молча её выслушиваешь, глядя куда-то в никуда. Тебе не больно, ты не разочарован, ты знал, что так будет. Но, не смотря на это, какой-то укол человеческой обиды оставляет в глубине твоей грудной клетки лёгкое ноющее ощущение. Как бы там ни было, тебя бросают. Человек отказывается от тебя, от того, что вас связывало, от своих слов и от твоих чувств. Это всегда неприятно. Это всегда создаёт некую пустоту внутри, что не даёт возможности спокойно вдохнуть.
Всё это время я стою рядом. Не знаю, что я здесь делаю. Видимо Кира не считает необходимым проводить этот ритуал расставания без свидетелей. Или она просто не считает необходимым скрывать что-либо от меня. Но, не смотря на собственное нежелание наблюдать этот цирк, я не могу сдвинуться с места. От начала и до самого конца стою неподвижно, оперевшись спиной на перила твоего старого балкона и изредка потягивая чисто-белую сигарету. Я так же смотрю в никуда, будучи далеко отсюда, где-то в глубине своих мыслей, царства страхов и надежд.
Ты вымучено улыбаешься, взгляд всё так же расфокусирован и глядя куда-то сквозь беловолосую девчонку говоришь лишь:
— Хорошо. Всё нормально. Не волнуйся. — теперь ты уже смотришь ей в глаза.
Ещё какое-то мгновение она смотрит на тебя, затем вздыхает и уходит, не обращая на меня внимания. А я всё ещё не могу заставить себя уйти. Ты стоишь. Молчишь. А затем смотря в пустоту спрашиваешь:
— Я снова проиграл, да?
Отвечаю не сразу. Делаю глубокую затяжку и, выдыхая дым, говорю:
— Ну, это как посмотреть, не уверен, что это можно считать проигрышем.
Ты оборачиваешься ко мне.
— Где я ошибся?
— В самом начале. Ответив согласием на её предложение. Уже тогда ваши отношения были обречены на провал.
— То-есть проблема в ней?
Я встречаюсь с тобой взглядом.
— Каждый из вас пришёл в эти отношеня с разной целью и никто в итоге не достиг желаемого. Здесь нет виноватых. Виновата жизнь, случай и злодейка судьба.
На твоих губах появляется горькая усмешка. Ты проводишь рукой по волосам и громко вздыхаешь. Ты устал. Ты очень устал. Я могу подарить тебе покой, подарить такой сладкий и долгожданный отдых. Просто смотри на меня. Смотри на меня вечно, неотрывно и только на меня. Я должен стать твоим миром, твоей вселенной и я подарю тебе это всё.
— Может кофе? — предлагаю я.
Ты соглашаешься. Мы заходим внутрь и не смотря на то, что это твоя квартира, в роли хозяина сегодня выступаю я. Оказавшись на кухне, ты садишься за стол, а я подхожу к плите. Огненная вспышка и сине-красное пламя плавно обхватывает дно наполненного чайника. Достаю кружки, две ложки растворимого кофе, ложка сахара. Всё это время ты молча наблюдаешь за моими действиями. Свист чайника, горячий, обжигающий пар. Ещё секунда и по кухне разливается терпкий кофейный аромат. Беру в руки оба напитка и ставлю на стол. Придвигаю один к тебе и ты мягко обхватываешь его руками. Он всё ещё горячий, ты обжигаешь себе ладони, но не смотря на боль, продолжаешь держать кружку и сверлить её взглядом.
— Я ведь тоже её не любил.
— Я знаю.
— Так почему же я всё равно расстроен?
— Потому что так надо.
Ты молчишь.
Смотришь на меня.
Поднимаешься.
В два шага преодолеваешь разделяющее нас расстояние, резко наклоняешься, заглядываешь мне в глаза и останавливаешься в милимметре от моих губ.
