Пономарь хотел было догнать, объяснить что к чему, но вовремя сообразил, что сердца старушек могут не вынести прямого общения с тем, кого они считали дьявольской силой, и напуганные бабушки запросто до срока могут отдать души конкурирующей организации.
До автомобиля пришлось топать около двух кварталов, поддерживая Корня, едва переставляющего во сне ноги между Дарофеевым и Сергеем Владимировичем. Вслед им неслись крики общественно активного населения, осуждающего назюзюкавшихся и извозившихся в грязи алкашей. Но это было лучше, чем погоня гэрэушников.
Изотова пришлось подбросить до его квартиры, появляться в таком виде на Лубянке было противопоказано. Поэтому Пономарь вынужден был сделать крюк и заехать в Измайлово, где на одной из Парковых улиц и жил майор.
После этого ничего уже не мешало Игорю Сергеевичу вернуться в Люберцы.
Открывая ворота генеральской дачи и въезжая в подземный гараж, Дарофеев почувствовал, что Роза-Света дома не одна. Ее компаньоном по одиночеству оказался тот самый журналист, которому целителю вчера пришлось прочищать мозги.
Настроение у господина Поддубного было игривым и Пономарь невольно прочитал его мысль спрятаться, а потом выскочить, как Пушкин на Тургенева. Еще было ясно, что Илья принес какую-то хорошую новость.
Втащив из гаража в дом по довольно-таки крутым ступенькам недвижимого Корня, Игорь Сергеевич сразу громко спросил у вышедшей ему навстречу девушки:
- А где наш гость? Что за новости он принес?
- Я же говорила, что не выйдет! - Крикнула Роза-Света и, заметив в каком виде пришел целитель, приказала: - Немедленно раздеваться и в душ!
Из комнат показался смущенный журналист. Дарофеев, видя, что парня разрывает от нетерпения, вежливо, но сухо с ним поздоровался. Новости, какие бы они ни были, могли подождать, а вот Корень ждать не мог. Его состояние ухудшалось с каждым часом.
Стянув с мафиози брюки, единственную оставшуюся на нем одежду, Пономарь затащил тяжелое тело на один из диванов, стоящих в гостной дома. Оценив физическое состояние Репнева, Игорь Сергеевич решил, что четверть часа он сможет подождать, и пошел под прицелом двух пар недоумевающих глаз мыться.
Если Роза-Света и знала Николая Андреевича по его приезду в Хумск, то Илье лицо Репнева показалось лишь смутно знакомым. Присмотревшись же, Подцубный определил в избитом до полусмерти мужчине одного из депутатов Московской Городской Думы. Ясно было, что целитель не просто так подобрал депутата на улице, а попал вместе с ним в какую-то переделку, из которой сам Игорь Сергеевич вышел, на первый взгляд, невредимым, а вот его другу явно не повезло. И, если верить репутации Дарофеева, то теперь ему, бывшему корреспонденту Поддубному, выпадет возможность поприсутствовать при ритуале излечения.
Репнев слабо застонал и одновременно в зале возник сам Пономарь. Он смыл с себя всю грязь и теперь выглядел по-молодому розовым. Игорь Сергеевич с первого взгляда понял, что Илье до смерти хочется понаблюдать за ним во время лечения. Раньше, когда степень концентрации Дарофеева не была столь высока, энергия чужого внимания могла сбить весь процесс целительства. Сейчас же Пономарь этого не боялся.
- Ваша новость может потерпеть еще минут двадцать? - Гораздо более приветливо, чем при встрече спросил Игорь Сергеевич.
- Вполне. - Пожал плечами парень.
- Условие одно: пока я лечу - с кресла не вставать, по комнате не бегать...
- Курить?
- Можно. - Милостиво разрешил Дарофеев.
Розе-Свете тоже было полезно посмотреть, может чего и воспримет, и целитель оставил и девушку. Теперь можно было начинать сам сеанс.
Внешне это не производило никакого эффекта. Ну, сидит человек, глаза закрыты, дыхание ровное, но очень медленное, руками не машет, лишь иногда кривит рот, словно от надоедливой, неприятной боли. Но вот пациент... За ним стоило понаблюдать пристальнее. Этим и занялся несколько разочарованный Подцубный.
Вроде бы не происходило ничего, но лежащий на кушетке депутат на глазах стал меняться. Уходили, рассасывались кровоподтеки, распухшее от ударов лицо приобретало прежние очертания, затягивались сочащиеся сукровицей ссадины. Бледность, видимую даже сквозь слой грязи, сменил легкий румянец. Пациент глубоко вздохнул и вытянулся во весь рост. Дарофеев не шелохнулся.
Илья после двух затяжек загасил прикуренную было сигарету, несмотря на разрешение, охота курить как-то сама пропала. А в воздухе разлилось молчание. Но не то тягостное, случающееся, когда при встрече старых знакомых ни один не знает что сказать товарищу, которого не видел добрый десяток лет, другое. Илья попытался .найти зримый образ и вспомнил вдруг, как однажды при нем в Дубне запускали какую-то новую установку. Там было такое же ожидающее, немного волнительное молчание. Как перед родами...
Едва успев порадоваться колоритному образу, Поддубный заметил, что целитель уже открыл глаза и смотрит то на него, то на Свету.
- Родил, - вдруг сказал Игорь Сергеевич, - второй раз его родил...
Корень лежал, как и раньше, но сейчас, после сеанса, вместо измочаленной развалины на кушетке тихо посапывал вполне здоровый, насколько можно было судить по внешнему виду, мужик.
- Как? - Спросил Пономарь и ехидно прищурился. - Не производит впечатления моя работа?
- Нет, - откровенно вымолвил Илья.
- Ждал, что я буду шаманить?
- Да, - кивнул Поддубный. - А он теперь как? И вообще, что с ним было?
- Теперь он хорошо, - со вздохом ответил целитель. - А было у него... Разрыв селезенки, разрыв тонкого кишечника, обширная гематома печени, травматическое отделение надпочечника, еще несколько мелочей и три сломанных ребра.
- Но... - промямлил Илья. - После такого...
- Не живут? - Закончил за журналиста Игорь Сергеевич. - У меня, как видишь, живут... Да, ты хочешь узнать, не соврал ли я? Перечисляя такое-то?..
Поддубный пожал плечами.
- А вот это-то проверить никто уже не может... - и Пономарь почему-то счастливо рассмеялся.
- Кстати, почему второй? - Не выдержал-таки Поддубный.
- Второй? - Попытался припомнить Пономарь. - Ах, да, я же ему в первый раз пулю из головы вытащил. Вот, смотри, шрамчик остался.
Он подозвал Илью и осторожно указал на правый висок Репнева. Там, под короткими волосами журналист действительно разглядел круглый шрам, поразительно напоминающий зажившее пулевое ранение.
Новость же, которую принес Поддубный, была и хорошая и дурная одновременно. Статья, написанная в тот же день с диктофонной записи беседы, была опубликована в сегодняшнем номере. И сразу после этого, то есть еще вчера, начались неприятности. Илье домой позвонил главный редактор и скорбным голосом сообщил, что он, Илья Поддубный, больше в газете не работает.
Корреспондент разнервничался, попытался узнать, за что, но главный был непрошибаем. Позже, с утра, забирая свои вещи из редакции и получая выходное пособие вместе с последним гонораром, Поддубный услышал странный слух. Оказывается, главному кто-то позвонил. Он вышел из кабинета бледный, потребовал завтрашний номер, долго тупо смотрел на материал, реабилитирующий Дарофеева, нервно скомкал газету. Изымать тираж было уже поздно, большая его часть уже разошлась по лоточникам, главный пустым взглядом посмотрел на свою секретаршу и скрылся. Как он уходил - никто не видел, но сегодня он в свой кабинет не пришел.
Игорь Сергеевич просмотрел статью, ставшую причиной увольнения и, со своей точки зрения, не нашел в ней никакой крамолы. Напротив, основываясь лишь на болтовне целителя, Илья смог вычленить оттуда и интересные факты, и кое-какие методы Дарофеева. Был даже вывод, в котором Пономарь назывался "...возможно таким, каким и должен быть настоящий народный целитель". Ясно было одно, не обошлось без ГУЛовского вмешательства. Так что, Илья Поддубный стал еще одной жертвой хумского деятеля, что и попытался ему втолковать Игорь Сергеевич. Но журналист упорно не верил в "войну магов" и пытался объяснить свою опалу другими мотивами. К примеру, врагами, которых он за свой корреспондентский стаж, нажил немалое количество. Но, несмотря на такой скепсис, он подтвердил свое намерение привести человека с телевидения.
- Парень хороший, - уверял Поддубный, - я с ним обо всем уже договорился. Завтра он придет. Единственное что... Он не с центральных каналов. Есть такой 61-и кабельный...
Но Дарофеев хорошо знал этот канал, сам не раз его смотрел и знал, что он выгодно отличается от других и подбором фильмов, и манерой подачи информации. Короче, он вполне устраивал Игоря Сергеевича.
Однако Пономарь теперь испытывал комплекс вины перед журналистом. Ведь если бы целитель плюнул на эту статью, сколько уже было других, еще хуже, парень остался бы на работе. Но "быкать" Дарофеев не любил и поэтому хотел как-то принять участие в судьбе бывшего корреспондента, чтобы хоть таким образом устранить последствия своего поступка.
