ему.
Софи старше, она уже знает, как я могу злиться, поэтому реагирует спокойно. А он… Он слишком мал еще. Дочь подняла на меня свои зеленые глазки и спросила:
– Папа, гулять пойдем?
– Нет, маленькая, не сейчас, – потрепал ее по волосам. – Мне нужно закончить дела.
Она надула губки, прямо как ее мама. Это невинное действие вызвало внутри волну тепла и нежности.
– Вечером поедем в гости к Максу. Марк по тебе соскучился.
Эта маленькая засранка смущенно заулыбалась и слезла с моей ноги.
– Софи, а ну стоять! – со смехом остановил непоседливого ребенка. – Что это сейчас было?
Непонимающе смотрит на меня. Но в комнату вошла Кейти и все испортила.
– Что тут у вас происходит? Ты чего на ребенка кричишь? – подошла и положила руку мне на плечо.
– Я не кричу. Твоя дочь покраснела, когда я заговорил про Марка. Кейти, что за фигня?
Жена рассмеялась.
– Если ты будешь столько работать, ты не заметишь, как она выйдет замуж.
Напрягся.
– Я не упрекаю, Дим, – прошептала она у самого уха, моментально почувствовав мое настроение. – Просто дети растут. Им нужен отец. Ты и сам знаешь, – любимая женщина подарила мне быстрый поцелуй в небритую щеку и забрала сына.
В кабинете снова стало пусто, я занялся делами. Вечером мы поехали в гости к Максу и Ксюше. Марк весь вечер крутится возле Софи. А я пытаюсь понять, какого черта? Они же совсем маленькие.
После совместного ужина мы разделились. Девчонки болтали о своем, а мы с другом ушли на балкон курить.
– Ты чего такой мрачный последнее время? – спросил Макс. – Что-то случилось?
– Воспоминания… – выдохнул вместе с облачком дыма.
– Поделишься?
– А надо?
Макс только кивнул, обозначая свою готовность меня выслушать.
Втянул горький дым, прикрыл глаза и вернулся назад, в свои восемнадцать…
– Не смей! – у матери истерика. – Не смей, слышишь?! Я поговорю с Павлом, тебя не возьмут в армию. Не смей, Дима!
– Мам, – тяжело вздохнул и опустился перед ней на корточки. – Мам, послушай меня, – сжал ее ладони в своих. – Так будет лучше. Я заработаю денег. Открою свое дело. Вы не будете ни в чем нуждаться. Ну, мам! Хватит плакать. Я все решил. Слышишь?!
Но она все равно плачет. Обняла меня за шею, футболка тут же промокла от слез.
Такие порывы нежности бывали в наших с ней отношениях крайне редки, но именно сейчас я понимаю, что, скорее всего, она меня любит. Может не так сильно, но какие-то теплые чувства у нее, определенно, есть. Но я все решил и со всеми договорился. В полной мере оценил значение нужных связей для достижения своих целей. Я сделал невозможное. Я буду учиться и одновременно служить. Я справлюсь, я должен! Я давал обещание отцу, что позабочусь о них. О маленькой сестрёнке и матери. У них больше никого не осталось. Я должен справиться. Я обязан!
Спорт я давно бросил, но не тренировки. Дядя Паша, боевой товарищ отца, свел меня с неким Полковником. Его все так называли. У него свой спортивный клуб. Закрытый. Я стал заниматься там. Он учил меня тому, чему не научат в обычной школе по боксу, да и в любой другой. Он учил меня убивать и выживать. Он учил меня не бояться ломать людям кости, сворачивать шеи. Там, куда я скоро отправлюсь для достижения своих целей, эти навыки мне жизненно необходимы. И я часами пропадал в этом клубе. А после в другом. Чтобы сбросить напряжение после тяжелых лекций от тренера и изнурительных тренировок, мы с парнями ездили в клуб. Девочки, девушки, женщины. Море алкоголя, травка и снова женщины. Никаких обязательств. Только секс. Животный, ни к чему не обязывающий секс. И я стал получать от этого кайф. Когда берешь ее за волосы и всаживаешь в нее свой немаленький член, она стонет от удовольствия… А потом… Потом ты швыряешь ей пару тысяч и просто уходишь, даже не запоминая лица. Я поймал себя на мысли, что такая любовь мне вполне подходит. Когда я хочу, я могу просто взять ее. Просто позвать любую в этом чертовом клубе, и она будет моей. Я знаю, что, несмотря на свои восемнадцать, я привлекателен и сексуален. Я научился обращаться с женщинами, и возраст уже не имел значения. Все можно купить. Даже любовь!
Через полтора месяца я ушел в армию. Сначала в учебку, как и все. Но я сильнее многих из своих сослуживцев. Пашу больше, бегаю дальше, стреляю лучше. И через полгода по договоренности с дядей Пашей я попадаю к контрактникам. А еще через полгода получаю в свое распоряжение целый отряд. Такого я не ожидал, но так вышло, что люди идут за мной. Я научился ими управлять и мне это нравится. Но с этим опытом пришло понимание ответственности за кого-то. За чьи-то жизни в прямом и переносном смысле. По ночам я зубрил конспекты и отправлял контрольные для зачетов из офицерского корпуса. Еще одна договоренность. Были и выходные. Мы проводили их по привычке с бухлом и бабами. Тем более последнее в армии в дефиците. Я осознавал, что меняюсь. Меняюсь до неузнаваемости, но я знаю, что по-другому не выжить. Что я не смогу помочь своей семье, если буду слабым. Чтобы не сойти с ума от того, что мы творили, я нашел еще одну цель. Месть за отца. И каждая очередная вылазка стала чем-то вроде охоты. Охоты на тех, кто его убил. Их обоих – моего и отца Алекса. И когда-нибудь я обязательно найду эту суку и собственными руками подвешу его за яйца, а потом буду мстить. Долго и с кайфом. Эти мысли придавали мне сил. Я упорно шел вперед.
Все деньги, а их оказалось немало, я складывал на счет. Оставляя себе минимум на развлечения, ну и немного отправлял домой. Им не нужно знать, чем я тут занимаюсь. Пусть думают, что просто служу как все.
Когда вернулся домой, все никак не мог адаптироваться к обычной гражданской жизни. Много пил и гулял. Мать снова делала мне мозг, что я стал еще большей сволочью и эгоистом. Объяснять ей, что ради них я все это и делаю, бесполезно. В один из дней дядя Паша знатно дал мне по морде за то, что я в очередной раз нажрался
