Все это я выпалил сразу в субботу 18 июля, после того матча, чувствуя как холод пробирает меня до кости. Внутри я ощущал, что решение вот-вот будет найдено.
Думая об этом, я вернулся в Буэнос-Айрес, где моя жизнь стала более простой: я тренировался в Палермои с Вальдекантосом и Карлитосом Френом; я сбросил уже 7 кг, вечером принимал участие в различных телешоу – в футбольном с Тинелли и в посвященном танго с Антонио Гасальтой. Я исполнял «Сон парнишки» и «Правду миланки». Некоторые были удивлены, что Марадона поет танго, но большинство уже знало, что я был рожден также и для этого. Мне очень нравится танго: петь и слушать его. Я умираю от Хулио Сосы так же, как и от рока… Не знаю, может быть, это одно из моих противоречий.
«Сон парнишки», — одно из моих любимых танго, может быть, потому, что в нем очень много общего со мной. Кгда я его пою, то меняю имена действующих лиц и вставляю себя. Оно нравится мне так сильно, что я рассказываю это и у меня появляется желание петь:
«Постучали в дверь скромного дома,
И раздался голос почтальона.
А мальчик, помчавшись на всех парах,
Случайно наступил на белую собачку.
«Мамочка, мамочка!» – он подбежал, крича
Удивленная мать отставила в сторону таз,
И мальчик, смеясь и плача, ей сказал:
«Клуб сегодня вызов мне прислал».
Любимая мамочка, я заработаю денег
Я буду Марадоной, Кемпесом, Бойе.
Ребята говорят, что на западе Аргентины
Удар у меня сильнее, чем у великого Бернабе.
Ты увидишь, как это прекрасно,
Когда там, на поле аплодируют моим голам.
Я стану победителем, буду играть в пятой лиге, а потом в первой
И я знаю, что признание ждет меня».
И этот сон, эта мечта парнишки – то, что исполнилось в моей жизни…
Что касается рока, то я идентифицирую его с Андресом Каламаро, с Чарли Гарсией, с Фито Паесом, с парнями из «Лос Пьохос» или из «Аттаке-77», с монстрами из «Лос Редондитос де Рикота». Я чувствую родство с ними потому, что они также приносят людям радость, не запуская руку к ним в карман, и они говорят о реальном положении вещей без ханжества… Они написали для меня кучу песен, и я воспринимаю это как посвящение, потому что подобные вещи как и памятники делают для уже ушедших из жизни. А я жив! Каламаро написал песню, которая так и называется… «Марадона», посмотри, что получилось:
«Диего Армандо, мы ждем, когда ты вернешься,
Мы всегда будем тебя любить
За то, что ты приносишь народу радость,
И за твое искусство тоже».
А «Лос Пьохос» с вот этим: «Марадооо, Марадооо!», французы из «Мано Негра»… И не только рокеры. Также Хулио Лакарра, уругвайский музыкант, сочинил специально для меня:
«Хочу тебя видеть снова
На зеленом прямоугольнике,
Где умирают слова,
И с людьми говорит левая нога…»
Но кому удалось облечь все мои чувства в буквы и ноты, стал человек, о котором я всегда буду вспоминать со слезами на глазах, поскольку за то короткое время, что мы пробыли вместе, я почувствовал себя очень и очень близким к нему. Речь, конечно же, о Родриго. Мало кто знает, что это был человек с огромным сердцем, таким огромным, что нужно было его убить. Для некоторых он был слишком опасен. Но он посвятил мне «Диего» – самую лучшую песню из тех, что для меня написали и еще напишут. Я слушал ее и плакал… Я помню ее наизусть.
«Родился он в трущобах, как того хотел Бог
Это желание жить – простое тому объяснение.
Принимать вызов со стремлением побеждать
На каждом шагу жизни.
На пустыре ковалась его бессмертная «левая»
С опытом и стремлением достичь высот.
Еще «луковкой» он мечтал о мундиале и победах в Примере
И играл как мог, чтобы помочь семье.
Вскоре он дебютировал под «Марадооо! Марадооо!».
Так пела хором «Двенадцатая»[30] – «Марадооо! Марадооо!».
У мечты была «звезда», сделанная из голов и финтов,
И весь народ пел: «Марадооо! Марадооо!».
Радость коснулась людей, слава оросила эту землю.
А он взвалил крест на свои плечи, потому что был лучшим.
И чтобы никогда не продаваться, бросил вызов власти.
Интересная слабость; если споткнулся Иисус,
Почему этого не могло случиться с ним?
Слава предложила ему «белую женщину»
С загадочным вкусом и запретным удовольствием.
Желание излечиться, посвятив этому свою жизнь —
Сегодня это матч, в котором Диего еще предстоит победить.
Мы именно этим и занимались, и я пытался вернуться на поле, на этот зеленый прямоугольник, и дело уже начинало двигаться с места. Руководство «Наполи» согласилось обсудить вопрос расторжения контракта в нейтральном месте и в присутствии судьи, и выполнение этих двух условий должны были обеспечить ФИФА. Со стороны я прекрасно понимал политику Ферлаино: тянуть до последнего, чтобы потом сказать журналистам и своим людям: «Его вырвали у меня из рук». Ясно, что это он и делал. Потому он так резко и ответил на мое первое послание, чтобы затем представить все так, будто это мы оказывали давление на ФИФА, чтобы организовать ту встречу. Уже в середине переговоров они подложили мне настоящую бомбу: взяли да оштрафовали меня на 168 000 долларов и урезали контракт на 40 %. Они хотели войны, и они были удивлены, получив ее.
В те дни старик Авеланж в тысячный раз повторил, что любит меня как сына, как собственного внука. Ох, как же он меня любил…
Вариант с «Марселем» постепенно стал отходить на задний план, в первую очередь, потому что Болотникофф и Франки, приехавший из Севильи на несколько дней позже, чтобы встретиться с Тапи, пережили там настоящий кошмар; слишком уж напряженной была окружающая обстановка. Маркос совершил молниеносный вояж по маршруту Севилья-Мадрид-Буэнос-Айрес чтобы поставить меня в известность и решить некоторые проблемы личного характера. Тогда мы решили поменять стратегию: предложили руководителям «Наполи» встретиться, но в Барселоне, где в тот момент проходили Олимпийские игры, в присутствии людей из ФИФА. Мы показывали именно им, руководителям ФИФА, свою готовность к диалогу и называли возможные сроки. Да, неаполитанцы нам ответили, но это было больше похоже на издевательство: они приглашали нас в штаб-квартиру «Наполи»! Кроме того они отказывались вести переговоры в конце недели и выходные, словно мы работали в офисе… Ах, да! Они также напоминали мне о том, что по-прежнему ждут меня в том месте, где команда проводила предсезонку. Они просто издевались над нами, сукины дети!
Однако факс, пришедший из ФИФА, гласил, что встреча состоится в Цюрихе. Мой телефон разрывался: звонил Билардо, не веривший что все может решиться в мою пользу; звонил Маркос, просивший меня не нервничать; звонил Бернар Тапи, чтобы убедить меня принять его предложение; звонил Грондона, сообщивший о том, что уверен в положительном исходе дела.
Тот же Грондона отправился в Барселону, и там встретился с Маркосом. Они посмотрели финал олимпийского турнира, в котором Испания обыграла Польшу, и отправились порознь в Цюрих, где 11 августа должна была состояться встреча… Когда все это началось? 1 июля, когда с меня сняли дисквалификацию; с тех пор прошло уже полтора месяца. Пришло время поставить во всей этой истории точку. Вопрос был в том, как она закончится.
Как только я прилетел в Швейцарию, накануне той благословенной встречи, мне позвонил Франки, чтобы сказать… нет, я не мог в это поверить:! «Диего, я отвечу им, что ты вернешься в «Наполи». Я был вне себя, я ни черта не понимал, а он пытался остановить мой всплеск негодования: «Стой, стой, стой, позволь мне объяснить тебе…».
Я ни хрена ни понимал! Мы зашли так далеко только ради того, чтобы порвать с «Наполи» раз и навсегда, а получалось, что мы сами приносили им все, что они хотели, прямо на блюдечке.
Когда Маркосу наконец-то удалось меня остановить, он объяснил мне: «Мы скажем им, что ты вернешься, но… только при соблюдении определенных условий». Я потихоньку начал врубаться, но что делать, если «Наполи» согласится? «Хорошо, здесь есть доля риска, но будь спокоен, они скажут «нет», — ответил мне Маркос, и у меня подкосились ноги.
Встреча состоялась, и новость о ней всколыхнула весь мир. Я помню, как итальянцы радовались, как «Gazzetta dello Sport» вышла с шапкой: «Диего: да – «Наполи». Победил Ферлаино». Я не верил, что праздник может прийти на нашу улицу… Клаудия плакала, мои предки – тоже, а я в соответствии с избранной Маркосом тактикой заявил: «Наша цель была в том, чтобы не возвращаться в «Наполи», а попытаться разрешить этот вопрос с помощью ФИФА. Однако, видя что клуб строит нам всяческие препоны, а ФИФА не в силах ничего сделать, мы решили поставить перед итальянцами ряд условий и вернуться. Время уходит, и я хочу лишь одного – вновь выйти на поле. Я тренируюсь уже 36 дней, мне нужна команда, мне нужен тренер. Было бы просто превосходно, если бы «Наполи» согласился бы на наши условия, просто превосходно. Но я не знаю, насколько эти условия устроили бы Ферлаино». Очко играло дико! Я с ужасом ждал ответ «Наполи»: если бы они сказали «да»…
