И потом от времени до времени, сжалившись над людскими дурачествами и ослеплением, оно посылает богато одаренного талантами человека, долженствующего научить людей.
Иногда – то бывает поэт, ибо поэзия есть лихорадка разума, и эти избранники могут в опьянении от своих порывов прийти в сношение с высшим миром, и роняя бессвязные слова, подобно Кумским Сиввилам осветить тьму неизвестного.
Иногда – то какой-нибудь великий капитан, который собирает нации, – цивилизующий законодатель и наконец является прорицатель.
То Орфей, Гермес-Трисмегист, Виргилий, Аполониус.
Иногда – Лафатер.
Лафатер читает на лице человека и хитрость лисицы, и свирепость тигра, и кротость овцы; он сравнивает и находит; но, потерявшись в своих созерцаниях, ослепленный ярким светом, разлившимся из-за приподнятой им занавесы, он путается, запинается, бормочет, отмечает, не смея ясно обозначить, и умирает, убитый пьяным солдатом, не окончив своего труда. Но дорога уже указана и Галль следует по ней. Более холодный, более рассчитывающий, менее поэт, идущий путем аналогии, которая есть фундамент всех истинных наук, все взвешивающий, изучающий в безмолвии и ничего не дающий на случай, – он наконец достигает и говорить: я нашел!
Лафатер, робкий и нерешительный, встретил недоверие; Галль, со своим железным xapактером, со своим убеждением, с непобедимой силою воли, имел последователей: то был уже успех!
У него были враги: то было торжество!
Одно время его слава была безгранична и колебала славу великого капитана, на которого тогда были устремлены глаза всей Европы. Говорят, что воитель на минуту позавидовал новатору.
Но вскоре весь этот шум умолк. Галль быль отнесен к классу знаменитых личностей его эпохи, и его система была почти совсем оставлена и забыта.
И система эта, надо признаться, трудна и неудобно приложима на первый взгляд. И волосы, и прическа очень мешают ее употреблению. Один только лоб остается свободным для изучения, но органы лба представляют почти все хорошие качества, а не одни только эти качества желательно изучить. Хотят знать людские инстинкты и сначала дурные, чтобы оградить себя или победить их, а потом уже хорошие, чтобы ими воспользоваться.
И вот является новый новатор – д'Арпантеньи. Этот последний угадывает характер по форме пальцев, как хиромантия узнает инстинкты и судьбу людей по расположению бугорков ручной кисти и по линиям, бороздящим ладонь.
Но природа, дав ему способность прозрения в ее тайны, думала сделать для него многое и не хотела, чтобы он имел возможность всецело объяснить свое прекрасное открытие.
Необходимо было искать причины в видимой природе, а человек с сильным воображением видит вне ее.
Его книга искрится умом, она полна тонких наблюдений, рассуждений весьма основательных, – полна превосходно выбранных цитат, портретов, писанных рукой художника, но она не совсем ясна.
Эта книга была бы неудовлетворительна, если бы не была комментирована, ибо д'Арпантеньи, как и все хорошо знающие люди, ставит своего читателя в самое течение главных начал, для того, чтобы тот мог им лучше следовать, и говорить более об адептах, чем об учениках их.
Метода его – прекрасная клавиатура, но она только неопределенно научает тому, как пользоваться восхитительным инструментом.
Долгое время, ища как бы упростить и истолковать эту систему, верность которой доказывалась нам каждый день неопровержимыми фактами, мы наконец думаем, что нашли средство сделать ее доступной всем, объясняя с помощью этой науки древних философов, составивших каббалу (предания).
Исходной точкой нам служит: тройная прогрессия и закон природы.
Все соединилось превосходно: мы хотим идти далее.
Нам необходимо было доискиваться истины в физиологии, химии и физике. Мы даже отыскивали, не может ли сама строгая медицина служить нам в наших исследованиях. Знаменитый Биша явился нам на помощь.
Монтень, Рабело, Гордер, Бальзак и другие великие ученые сходятся с нами и по-видимому поддерживают нас. После многих сомнений, мы получили жаркое и восторженное убеждение и тогда только решились напечатать эту книгу, но с многочисленными цитатами, чтобы и читатель разделил это убеждение с нами.
K хирогномике мы присоединяем хиромантию, которая ее дополняет, – хиромантию, эту отдаленную науку, обезображенную в XVI веке невежеством и шарлатанством колдунов, стоявших на перекрестках, и которую нам дано было восстановить пятнадцатилетними серьезными изучениями, основанными на эмпиризме.
Мы особенно занялись звёздными знаками и их различными значениями.
Занимаясь этими работами мы могли; мало-помалу изучить все книги, написанные о хиромантии, и с помощью сравнения отыскивать истину среди стольких заблуждений.
К хирогномике и хиромантии мы прибавили краткие обзоры френологи и физиогномики, и мы обязаны показать, выясняя их общее начало. Что эти различные науки связаны между собою и не могут быть разъединены.
Мы не изобретали ни физиогномики, принадлежащей д'Арпантеньи, ни хиромантии, получившей начало в Индии и столь же древней, как мир. Между тем в развитии этих наук мы заимствовали полезное, подкрепляя одну другою и обогащая их открытиями, которые мы приобретали ежедневным употреблением двух соединенных систем. Мы сделали бы гораздо большее, если бы нашли, как все стараются нас уверить, до сих пор неизвестные причины, от которых зависит, что эти науки объясняют инстинкты до известного предела в будущем.
До известного предела потому, что рок всегда подчиняется свободной воле.
Магометане заблуждаются, говоря: «Так написано».
Конечно, для людей, которые без сопротивления отдаются своим наклонностям и оставляют жизнь идти, как она хочет всегда: так написано.
Напечатание этих истин будет иметь целью заставить делать могущественные усилия тех, будущность которых ужасна.
Когда почитают себя далеко от подводных камней, – на корабле все спит мирным сном, но тотчас же все просыпается при приближении грозы, при первых ударах грома или когда берег усеян подводными скалами.
Быть может, мы поспособствуем изменению печальной будущности в счастливую! Наши труды будут оплачены и мы сочтем себя очень счастливыми, если читатели будут рукоплескать нам.
Я представляю благосклонным читателям новое издание моего сочинения, и на этот раз с более полной уверенностью в истине, потому что это новое издание просмотрено мною с самою строгою заботливостью. Из него выкинуто все, что пятилетние наблюдения мои показали мне неточным или ложным; все, чему не было бесчисленных доказательств, – все уничтожено мною; из метафизической части выброшено все, что мне казалось порождением чрезмерного энтузиазма или нервической экзальтации и сохранено только то, что до некоторой степени основывается на физике или физиологии. Наконец, я обозначил словом предание или сокращением (tr) все сомнительное или недоказанное опытом, заимствованное у этого предания, тьму которого я стремлюсь рассеять.
И таким образом я могу сказать:
Все, что находится в этой книге – истина.
Но необходимо также, чтобы другие узнали эту истину.
Мне остается разоблачить еще много вещей, потому что я не иду более на случай к неизвестным пределам, я достиг этих неизвестных пределов, и оттуда как властелин над общим попеременно бросаю взгляды и на пройденную уже дорогу на ту, ясно начертанную, которую мне остается пройти.
В течение пяти лет беспрерывного изучения, имеющего уже крепкое основание, обозначенное в этой книге, я сделал множество открытий особенно в области медицины и конечно не в терапевтической медицине, с которой я вовсе не желаю иметь дела, но в другой специальности, быть может более полезной. Точное определение несовершенства организма и будущих болезней, происхождение, исходная точка этих болезней, эпоха их, уже давно обозначенная прежде – все это также ясно обозначается в различных формах руки и в иероглифических линиях, бороздящих поверхность ладони, как ясна для самого неопытного доктора чахотка по особенным формам первых суставов пальцев.
Мы пытались, как это сейчас будет видно, основать наше гадание на физиологических выводах человеческой натуры в той мере, насколько человеческая наука могла довести физиологию, но надо признаться, что в нашей системе обнаруживания тайн до сих пор находятся такие вещи, которые невозможно объяснить посредством науки, и которые явно принадлежат к тому порядку вещей, отношение которых к нашему организму еще не открыто, но которые между тем несомненны, ибо каждый день дает нам новое доказательство их существования.
