Г. д'Арпентиньи говорит в своем предисловии: «Я присваиваю себе только ту честь, что я первый уразумел, какое обширное поле для изучения представляет эта наука, которую я предугадал или, – прибавляет он со свойственной ему скромностью, – может быть, открыл».
Анаксагор, говорят, тоже видел различные знаки на руках, выражающие различные наклонности человека.
Я спросил однажды г-на д'Арпентиньи, каким путем он открыл свою теорию.
«Вдохновением», – отвечал он мне.
И действительно, говоря таким образом, он совершенно подтверждал свою доктрину; у него чрезвычайно тонкие пальцы, а в магии объясня ется почему люди с тонкими пальцами более других подвержены вдохновению.
Мы говорили в предисловии, что изложение теории д'Арпентиньи не довольно ясно; мы прибавим здесь, что эта неясность зависит от того, что у автора книги длинные пальцы.
Длинные пальцы означают склонность к деталям, любовь к мелочной отделке подробностей.
Действительно, автор входит в самые мельчайшие подробности, прелестные сами по себе, но уж слишком прелестные, потому что отвлекают внимание от главной идеи, отодвигая ее на второй план.
Увлекаясь подробностями, он, кажется, забывает сам и заставляет и читателя забывать, что речь идет о хирогномии.
Между тем теория его не подлежит никакому coмнению; в пpoдoлжении семи лет, мы прилагали ее на ежедневных опытах, и нам весьма редко случалось ошибаться.
Но его теория непременно требует поддержки хиромантии, которая ее развивает и комментирует.
Д'Арпентиньи – человек с изящными манерами, прекрасный собою и в высшей степени скромный. Нисколько не выставляя себя вперед, он очень скромно относится о своем открытии. В обществе он просто умный, блестящий молодой человек и больше ничего. Придет время, когда на него будут смотреть, как на одного из самых замечательных и самых полезных людей своего времени. Вот как он дошел до своего открытия: В юности д'Арпентиньи жил в провинции и часто бывал в обществе, собиравшемся у одного соседнего богатого помещика. Этот человек имел страсть к точным наукам и в особенности к механике. Поэтому у него часто собирались геометры и механики. Жена его наоборот, по закону контрастов, страстно любила искусства и принимала только артистов. Таким образом у мужа и у жены были назначены особенные приемные дни.
Д'Арпентиньи, который не был ни механиком, ни артистом, участвовал как в том, так и в другом обществе. У него были прекрасные руки и он немало гордился ими, когда сравнивали их с другими и сравнение всегда кончалось лестными похвалами его рукам.
Он заметил, между прочим, что математики и люди, часто обращающиеся с железом, имеют пальцы узловатые, а пальцы артистов гладки и ровны. По его словам эти два общества признавали два совершенно различные рода рук.
Он был поражен странным этим контрастом: ему были нужны иные доказательства.
Он бросился отыскивать артистов и почти у всех встречал гладкие пальцы.
Он начал посещать кузницы, железоплавильные заводы, отыскивал геометров, арифметиков и везде находил в большей части шишковатые пальцы. С этого дня он разделил людей на две категории: на людей с гладкими пальцами и на людей с шишковатыми пальцами.
Он заметил у людей с гладкими пальцами наклонность к чувствительности, самопроизволу, созерцанию, мгновенному возбуждению, заменяющему расчет, каприз, способность к суждению с первого взгляда, а вместе с тем и стремление к искусству.
У людей с шишковатыми пальцами он, напротив, встретил способность к рассуждению, к порядку, расположение к цифрам, к точным наукам, каковы: механика, земледелие и архитектура, инженерное искусство, навигация – ко всему тому, что требует приложения разума, а не чувства.
Убедившись относительно этого пункта, он не захотел остановиться на нем; изучая, сравнивая и рассуждая, он пошел далее.
Все формы руки в их разнообразии имели для него значение, которое он признал только впоследствии. После многих исследований, достаточно многочисленных для того, чтоб он мог позволить себе сделать заключение, то есть после тридцатилетних занятий, он основал систему, построенную на фактах и пренебрег отыскиванием причин.
И к чему это служит? Нет логики увлекательнее и неумолимее логики фактов. Все оспаривают, исключая вещественные доказательства. А д'Арпантеньи почти всегда представлял эти доказательства.
Поищем объяснения его открытия там, где мы нашли доказательства хиромантии: в магии. И, исходя из нее, в трех мирах.
Вот почему в начале книги мы так много говорили о них. Мы уверены, что будем в полнейшем согласии с нашим изобретательным разумом.
Мы начнем с большого пальца, который соединяет в себе все черты или линии руки.
«Если бы и не было иных доказательств, – говорил Ньютон, – то один большой палец убедил бы меня в существовании Бога».
«Подобно животным, – говорит д'Арпантеньи, – мы имеем инстинктивную волю и инстинктивную решимость; но большой палец представляет только разумную волю, только разумное мышление и разумную решительность».
«Высшее животное в руке, человек – в большом пальце.
Большой палец у обезьян – весьма не гибкий, а потому мало или даже и вовсе не сопоставляющийся, многими натуралистами принимался только за движущуюся пяту.
Тогда как человеческий большой палец, напротив, поставлен и организован таким образом, что всегда имеет возможность действовать иначе прочих пальцев, в противном им направлении. Поэтому-то он и выражает, как уже сказано мною, внутреннее или нравственное чувство, которое мы противополагаем своему желанию, и наступающую причину противополагаемую увлечению наших инстинктов и наших чувств. Доказательств этого положения бесчисленное множество[15] ».
Здесь, как доказательства, д'Арпантеньи приводит идиотов от рождения, являющихся на свет без больших пальцев, или с бессильными и уменьшенными; сосунков, которые, пока искра разума не зародится в их мозгу, держат остальные пальцы выше большого; эпилептиков, которые во время припадка, сгибают большой палец прежде других; и людей, близких уже к смерти, которые скрывают большой палец между остальными.
Мы можем прибавить, что в Неаполе скрывают большой палец в ладони для избежания jettatura или влияиия дурного глаза.
Магически, большой палец заключает в себе весьма ясно видные три мира, и чтобы доказать это, мы шаг за шагом будем следить за описаниями, сделанными самим д'Арпантеньи.
По его мнению, первый сустав, на котором находится ноготь, выражает волю, изобретательность, инициативу.
В некоторых случаях этот сустав выражает также господство.
Это божественный мир каббалистов.
Второй сустав, который следует сразу же за первым, есть знак логики, то есть ясного понимания, суждения разума:
Это мир духовный.
Бугорок, который во внутренности ладони составляет корень большого пальца, освещает, говорят хироманты (давшие ему название венерина бугорка) большую или меньшую наклонность к любви[16] . Он составляет третий сустав.
Это мир вещественный.
Д'Арпантеньи встречается с хиромантией с той самой минуты, как ставит ногу на ее почву.
Известно, что на ладони руки адепты читают будущее.
Вот эти три мира с их подразделениями: свободная воля и вдохновение, разум, материя.
Поразмыслив немного, станет понятна вся важность большого пальца, который с первого взгляда дает общую идею о характере, который только несколько видоизменяет влияние других пальцев.
Большой палец стоит на своем месте, подобно офицеру перед солдатами, обязанными ему повиноваться, ибо в нем находится воля, размышления и материальная любовь – эти три главные двигателя жизни.
Первый сустав большого пальца, как мы покажем впоследствии, находится посредством вдыхания в прямом и преимущественном соотношении с звездным светом (жидкостью или вибрацией); этот первый сустав, равно как и первые суставы прочих пальцев, необходим и именно вследствие этого соотношения особенно важен. И как будто для того, чтобы дать людям урок, чтобы показать им, что воля есть всё и ведет ко всему, – наиболее возвышенная часть большого пальца, резюмирующая всю руку, означает желание. Как во френологии наиболее возвышенная часть черепа образуется органом желания, так же и в физиогномике желание выражается тоже более возвышенной частью лица, занимаемой глазами и ресницами. Таким образом все, у которых этот первый сустав длинен и силен будут иметь сильную и энергическую волю, большую самонадеянность и чрезвычайное желание усовершенствоваться в своих занятиях. Если этот сустав слишком длинен, воля превратится в стремление к господству, в тиранию.
