Ахмед швырнул кусок доски в стену.
– Спроси его, почему бедняк пьет джин в баре, когда ему платят за то, чтобы охранять мое имущество!
Последовали какие-то настойчивые объяснения и уточнения, но тут сторож несколько утратил ход событий, потому что, по его словам, в следующий момент он уже лежал в соседнем переулке со связанными за спиной руками. Ключи у него пропали, а утренний грузовик с хлебом гудел ему в лучах рассвета, требуя освободить дорогу. Мужчина пролепетал еще что-то.
– Ему очень жаль, – объяснил Санджей. – Он дает слово...
– Ты скажешь ему, что он уволен и что я не заплачу ему за последнюю неделю, – немедленно заявил Ахмед, с отвращением взмахнув руками.
Переводчик передал его слова, и второй мужчина тут же упал к ногам Ахмеда и стал умолять его, в смертельном ужасе обхватив его колени. Он хватал горсти пыли и совал их себе в рот. Он плакал.
Я ощущал только ярость.
– Ахмед! – завопил я. – Нам нужно искать Долорес и Марию. Их могли ранить, их могли...
Санджей продолжал переводить Ахмеду с певучим индийским акцентом:
– Бокту говорит, что у него нет денег и что у него пять маленьких детей. Он умоляет вас сжалиться над ним. Он говорит, что не знал, что в здании мадам.
Ахмед освободил свои ноги из объятий сторожа.
– Ты скажешь ему, что его мольбы – позор для него как отца и мужчины.
– Вы – хозяин, – сказал Санджей, – но я думаю, что он слишком сильно наказан.
– Ты передашь ему мои слова, иначе тоже будешь уволен.
Санджей перевел, и Бокту, секунду поколебавшись, выпрямился и быстро зашагал прочь. Тем временем Ахмед открыл железную калитку, которая преграждала мне путь.
– Заприте за мной и не давайте никому войти или выйти, пока мы снова не вернемся, – приказал Ахмед рабочим. – Если приедет полиция, скажете им, что у вас нет ключа и что вы должны позвонить мне, чтобы я его привез. Потом вы позвоните мне домой, а меня там не будет, и вы скажете, что не знаете, что делать. Санджей, ты идешь с нами.
А потом, затащив меня в пыльный полумрак здания, он добавил:
– Это ты виноват, что мужчина остался без работы, Джек, а не я! У него не было ни одного плохого дежурства. Я увольняю его, потому что должен, это урок для остальных, но устроил это ты. – Мы нырнули в узкий коридор. Громадные чугунные трубы отопления шли по одной стороне, их асбестовая изоляция была порвана и растрепана, и опасные для здоровья волокна горками лежали на полу. – Ты знаешь, насколько большое у меня здание?
Ахмед возмущенно смотрел на меня.
– Какое это, к черту, имеет сейчас значение, Ахмед? – гневно ответил я. – Мы ищем...
– Нет, конечно, ты не знаешь, Джек. Ты ведь только перекладываешь у себя в кабинете гребаные бумажки! Такие, как ты, понятия не имеют о реальности. Это не один из твоих журналов с продажной женщиной на обложке. Это – девяносто пять тысяч квадратных футов, и мы осмотрим каждый, если понадобится. Ты не понимаешь, сколько мне пришлось работать. – Он уставился на меня, и на секунду его гнев испарился, и его лицо показалось мне усталым почти до изможденности. – У меня три японских банкира, и они ставят жесткие условия, соглашаются только на аннулируемый заклад. Они хотят перевести свои деньги обратно в Токио, купить землю, пока она там дешевая. Может, ищут более выгодные вложения. Мне каждую неделю приходится лизать им задницы. Вежливо так лизать. Мне нельзя терять время, нельзя терять деньги.
В конце коридора Ахмед открыл огромный распределительный щит и включил свет во всем доме. Мы обошли первый этаж, поспешно заглядывая под брезент, в недостроенные чуланы и вентиляционные ходы. По рассказу сторожа, нарушитель вошел в здание через заднюю дверь. Он наткнулся на меньшую из двух собак на площадке второго этажа, на внутренней пожарной лестнице. Ахмед решил, что ротвейлер просунул голову между стальными прутьями решетки, облаивая нарушителя. Поднимаясь по лестнице, нарушитель нанес собаке один или несколько ударов, работая руками, словно теннисист, производящий подачу. Рядом валялся кусок трубы, один конец которой был липким от крови. Собака упала, свесив лапы и нос с края лестницы. Капающая кровь собралась внизу небольшой липкой лужицей. Потускневшие глаза псины смотрели на меня, словно глаза химеры, как будто она просила прощения за то, что не помешала мужчине напасть на Долорес. Что это за человек, с ужасом думал я, который способен убить обученного ротвейлера?
– Это была отличная сторожевая собака и стоила не меньше тысячи долларов, – сказал Ахмед. – Так ты знаешь, кто этот человек? Человек, который хочет эту женщину? Он должен очень сильно ее хотеть, – уязвил он меня. – Все мои люди говорят, что она очень красивая. О да, она должна быть очень красивой. Отличная любовница. Мягкая, как масло, горячая, как... – Он повернулся ко мне и с горьким сарказмом спросил: – Ты хотя бы ее трахнул, а, Джек?
Он не стал дожидаться ответа. Следом за переводчиком мы взбегали на каждый этаж, поспешно проверяли все комнаты и ниши, метались мимо прожилок штукатурки на стенах и электрических проводов, вившихся по потолку. Мы не находили ничего – только распахнутые двери. Ахмед хватал меня за плечо, словно обезумевший учитель, требуя, чтобы я засвидетельствовал ущерб, нанесенный его драгоценному ремонту, но я вырывался и бежал дальше, зовя Долорес. Ответа не было. А потом, на верхнем этаже, ступени закончились, и я остановился перед рядом полукруглых десятифутовых окон с видом на север, на Вашингтон-сквер, на башни Центра международной торговли, всегда внушительные и великолепные. Все окна были разбиты.
– Ох, нет! – сказал у меня за спиной Ахмед. – Каждое по тысяче долларов!
А потом мы вбежали в пентхаус, где ночевали Мария и Долорес. Дверь была открыта, а стена рядом с ней была разрушена. В ней была дыра размером с тыкву, достаточно большая, чтобы сквозь нее мог протиснуться мужчина. Ковер был усеян белыми кусками отбитой штукатурки.
– Он не смог открыть гребаного замка «Медеко» и пробил стену, чтобы зайти! – сделал вывод Ахмед. – Пятьсот долларов ущерба от одной только дыры.
Мы открыли дверь. Я до тошноты боялся, что мы найдем труп. Женская щетка для волос валялась в центре комнаты рядом с парой розовых трусиков-бикини с обычными пятнами, вывернутых наизнанку. Где они? Я скользнул взглядом по матрасу, стоявшему в углу, телефону, немногочисленным мелочам. Десяток цветных карандашей – словно яркие палочки были рассыпаны по ковровому покрытию. Некоторые из них были сломаны, раздавлены ногами. А потом я увидел нечто, заставившее меня замереть: такая же наполовину заполненная банка воды, какую я видел в жалком гостиничном номере Долорес, бережно поставленная на перевернутую коробку. Я ничего не понимал.
– Квартира пуста, – сказал Ахмед, толкая меня перед собой.
И тут мы услышали оклик Санджея:
– Мистер Ax-мед! Мистер Ах-мед!
– Он на лестнице, которая ведет на крышу, – сообщил мне Ахмед.
Мы поспешно поднялись по лестнице на покрытую толем крышу, вынырнув под яркое утреннее небо. Ахмед подобрал женскую туфлю без каблука: она была парой той, которую он нашел чуть раньше на улице.
– Я не понимаю, – сказал я. – Где они?
Мы быстро осмотрели большую крышу. Рабочие Ахмеда уже начали отдирать дюжину слоев ветхого толя, потрескивающего под ногами, заменяя его новым прочным толем, который они закрепляли на месте горячим битумом. Среди больших металлических банок и рыхлых рулонов материала, кистей, лопаток для битума, рабочих рукавиц, лопат и канистр стоял огромный котел на колесах, густо облепленный дорожками засохшего битума.
– Вот! – воскликнул Санджей, демонстрируя нам, что огромный котел выпускает облачка сернистого дыма. – Большой котел немного горячий. Совсем немного! – возбужденно сказал он. – Смотрите, нет топлива, мистер Ахмед. Не осталось топлива. – Он указал на волнистую поверхность битума в котле. У меня задрожали пальцы. – Смотрите! Это мадам. Или ее дочь.
На маслянистой черной поверхности мы увидели волосы, густо вымазанные битумом.
– Вытаскивай ее! – приказал Ахмед.
Санджей тут же в ужасе отпрянул назад, словно его самого обвинили в преступлении.
– Нет! – возразил я, не желая видеть то, что таилось внутри. – Это должна сделать полиция.
– Вытаскивай ее! Санджей! Вытаскивай ее из битума! – завопил Ахмед. – Мы должны убрать ее из здания!
Тщедушный человек мотал головой, не помня себя от ужаса. Ахмед указал на меня.
– Ты это сделаешь! – сказал он. – Ты должен это сделать.
Санджей решился дотронуться пальцем до черной поверхности и тут же отдернул его.
– Битум слишком холодный, мистер Ахмед! – воскликнул Санджей. – Слишком холодный!
– Тогда тащи газ, Санджей.
Тот подбежал к краю крыши и свистнул, привлекая внимание тех, кто стоял внизу. Затем он спустил вдоль стены тяжелую веревку и набросил ее на блок. Ахмед возбужденно расхаживал по крыше, высматривая новые разрушения. Я смотрел на слипшиеся черные волосы на поверхности застывшего битума. Котел был достаточно большой, чтобы вместить женщину и ребенка.
