В конце лета 1939 года я все-таки смог вывезти свою семью на две недели отдохнуть на побережье. В последнее воскресенье мы все были в церкви и пастор сообщил, что несколько минут назад Германией была объявлена война. Мы заторопились домой. Наш городок находился в двадцати пяти милях от Лондона. Приехав, мы обнаружили его наводненным эвакуированными. Вскоре завыла сирена первой воздушной тревоги, и из-за отсутствия какого-либо подходящего убежища женщины и дети поспешили в подвалы, где стояли котлы и печи. Я остался наверху и начал готовить чай на всю "компанию", предпочитая лучше попасть под летящие осколки, чем в назойливое общество дамочек и их капризных детишек.
Моя практика на Харлей-Стрит прекратилась. О машине пришлось забыть из-за отсутствия бензина, хотя в моем распоряжении их было даже две. Во время рождественских праздников того года как-то странно перемешались война и мир. Как-то раз после отбоя воздушной тревоги я сидел в своем кабинете. Внезапно мое внимание привлекло необычное гудение самолета, летящего очень низко и прямо по направлению к дому. Я прислушался, и тут же раздался пронзительный свист огромной бомбы, падающей прямо за моим окном.
Мгновение спустя я обнаружил себя, лежащим в нескольких ярдах от дома на краю глубокой воронки. Соседний дом превратился в груду камней. Все мы, включая няню, которая оставалась в нашем доме, работали как проклятые, пытаясь обнаружить следы жизни. Я запустил руку в груду обломков и наткнулся на маленькую ладошку. Пульс был ровным и хорошо прощупывался.
Торопливо пробираясь навстречу руке, я приказал другим присутствующим освободить от обломков лицо. Вскоре освободили рот, затем голову и плечи. Еще немного работы, и я за плечи вытащил ребенка. Им оказался мальчик лет двенадцати. Вскоре он пришел в себя, и няня увела его.
Я снова начал копать и наткнулся еще на одну руку, на этот раз пульса не было. Тело быстро достали из-под камней. Мы напряженно работали до тех пор, пока не выяснили, кто был мертв, а кто остался жив.
Этим же вечером мои дочери устраивали давно задуманную вечеринку. Были приглашены около двенадцати пар. Вечер прошел отлично. Бомбы не падали по округе, и последний гость, веселый, довольный и далекий от войны, растворился в темноте уже в третьем часу ночи. Жизнь и смерть жили по соседству.
В душе я решил сжечь свою новую рукопись. Мне было 50 лет, и хотя мое учение было известно по всей Европе и Америке, оно все еще оставалось не принятым большинством моих коллег-соотечественников. Кроме того, никто не знал, когда закончится эта ужасная война. Я собрал уже готовые главы и заметки и запрятал их в самый дальний угол библиотеки.
Дети продолжали рождаться и в военное время. Жена одного из наших врачей пришла в роддом, когда у нее уже начались схватки. Как только родился ее малыш, палата сотряслась от орудийных залпов и разрывов снарядов. Первый крик младенца сопровождался ревом немецких самолетов, пролетавших над роддомом. Бомбежка была в самом разгаре, а мать взяла своего малыша на руки и играла с ним с беззаботной радостью. Признаюсь, это была необыкновенно милая картина.
Но в то время, как я стоял и любовался этой парой, германские армады по-прежнему проносились над нашими головами. Рев и тарахтенье моторов, пушечная пальба, разрывы снарядов, а время от времени и бомб превращали эту картину мирного счастья в нечто нереальное, эфемерное, она казалась плодом воображения. Но это было символом человечности, рев же над головой - символом примитивного варварства. Созидателем и того, и другого был человек.
Думаю, я никогда не забуду эти события. В момент родов ни у кого в палате не возникло чувства страха. Мы помогали закладывать новую жизнь, и наши мысли были далеки от действий тех, кто стремился ее разрушать. Я вышел на улицу, надел каску и положил противогаз на заднее сиденье машины. Бомбежка по-прежнему сотрясала округу в несколько миль, но пока я добирался до дома, с лица моего не сходила радостная улыбка. При любых обстоятельствах способствовать появлению новой жизни - это и есть истинное назначение акушера.
Глава 16. Пасынок своей страны
Много было бомб в те дни, много смертей. Признаюсь, я начал терять веру в целесообразность своей работы. Стоило ли заботиться о счастливом рождении людей, которые впоследствии становятся такими глупыми? От предания огню рукопись спасла моя жена Джессика. Она нашла ее - незаконченную, заброшенную в угол библиотеки - положила на стол прямо передо мной, спросила, что же я собираюсь делать в будущем, и закончила наш разговор словами: "Так ты не узнаешь эти бумаги? Это то, чего женщины ждали века!" Только благодаря ее поддержке книга была закончена.
В 1942 году редактор Уильям Нейнеман опубликовал мою книгу "Откровения родов". Она посвящалась принципам естественных родов и была более полной, чем вышедшая десять лет назад, так как содержала материалы, собранные за последнее десятилетие, подтверждающие справедливость провозглашенных тезисов. В следующем 1943 году была выпущена еще одна книга на эту тему - "Материнство в послевоенном времени".
Первые критические статьи на "Откровение родов" не были неожиданными. В журнале "Ланцет" о книге отозвались, как о довольно-таки сомнительной, но закончили статью словами: "Книга написана доступным языком, она очень добрая, местами просто замечателъная".
В обзоре британских медицинских журналов говорилось: Эта книга обвиняет всех людей медицинской профессии в грубом вмешательстве в естественный ход событий, в частности, акушеров - в случаях нормального течения беременности и родов... Однако никто не сомневается в искренности доктора Дик-Рида. Книга обращена ко всем, кто работает в области акушерства, и говорит о том, что физическое состояние человека несомненно зависит от психологического и пренебрежение последним мгновенно превращает нормальный физиологический процесс в патологический...
Рецензия журнала Американской медицинской ассоциации была сугубо положительной: "Мы считаем, что эту небольшую книжицу следует прочитать каждому акушеру и студенту, изучающему физиологию воспроизведения".
Но некоторые из моих коллег, чьи академические достижения я очень уважал, отнеслись к книге, мягко говоря, с недоверием: "Вы слишком много на себя берете. То, что вы пишете, не научно, бездоказательно. Мы не можем согласиться с вашим взглядом на неврологию и психиатрию".
Я ответил им, как можно скромнее: "Да, да... Конечно, конечно..." - и поспешил в палату к своим пациенткам, которые сияли от счастья, дерзка в руках новорожденных младенцев. "Вы правы, доктор, - говорили они мне, - таким образом рожать детей намного легче". Откровенно говоря, меня мало расстраивает, когда в моем методе находят массу научных изъянов - я гляжу на счастливые лица матерей и вижу, что мой метод "работает", и работает с большим успехом. Я разрабатывал мои тезисы не в тиши лабораторий, а постоянно находясь рядом с рожающими матерями.
Критические статьи начали поступать со всего света - большей частью благоприятные. Естественные роды становились темой множества дискуссий - от Канады до Австралии. Разрешения на переводы запрашивались изо всех уголков мира. Запрос пришел и из Соединенных Штатов из Центра Харпера в Нью-Йорке. Таким образом, книга "Откровения родов" была впервые опубликована в США в 1944 году, она вышла там под названием "Роды без страха".
Книга "Роды без страха" была опубликована Главным торговым отделом "Харпер и Врос", которое возглавлялось Джорджем В. Джонсом около 26 лет. Вначале книга распродавалась медленно, но к 1950 году объем ее продаж возрос до 1 000 000 экземпляров.
В традициях издательства Харпера было дарить автору хорошо распродаваемой книги фирменный экземпляр в дорогом кожаном переплете. Так как Грантли Дик-Рид был в то время в Южной Африке, книгу отправили туда, и вскоре пришел благодарный ответ: "Спасибо за книгу в ручном переплете. Но еще большее спасибо от имени всех детей, рождающихся в Америке, за то, что вы "растрясли болото". Когда доктор Дик-Рид приехал в Америку, он и Джонсон стали настоящими друзьями, оставаясь ими вплоть до самой смерти Грантли в 1959 году.
К середине 1960 года объем продаж книги достиг 275 000 в США и 1 000 000 по всему миру. Она была переведена на множество языков.
Книга, опубликованная в Америке, так же как и изданная одиннадцатью годами раньше в Англии, была направлена на то, чтобы поколебать ортодоксальные взгляды на боль, возникающую во время родов. Учение распространялось по всему свету, несмотря на столь малую поддержку со стороны светил акушерской науки. Со всех сторон света во все возрастающем количестве стали приходить благодарные письма от женщин. Они говорили -"спасибо" автору книги за то, что он открыл возможность сделать рождение их ребенка прекрасным событием во всех отношениях. Многим женщинам при этом было с чем сравнивать, они отлично помнили все муки, связанные с рождением их предыдущих детей. Письма бережно хранились и со временем составили большую кипу пухлых папок, растущую день ото дня.
