Ознакомительная версия.
Отроческая половая зрелость еще не делает девушку взрослой женщиной, даже если ее изнасиловали. Доступ к женской жизни она получила в результате грубого насилия. Юная девственница вчера, женщина-амфора завтра, отрицающая юношеское изящество.
Жертва или повелительница — Античность превозносит обе эти крайности женского могущества. Отрочество пассивно, с материнством приобретается зрелость, женщина держится в тени. Она управляет жизненными циклами, она использует силы природы. В ходе Элевсинских мистерий Деметра, мать Персефоны, учит юных дев, пришедших из Афин, тайнам плодородия и сексуальным ритуалам.
Выход из отрочества неодинаков у мальчиков и девочек.
Как сегодняшний психоаналитик может трактовать Нарцисса? Не поднимает ли его история проблему гермафродитизма? Отталкивая нимфу Эхо, Нарцисс отказывается стать другим, раскрыть себя в чувственности, в действии, направленном на продолжение рода. Попробуем выйти за пределы этой расхожей интерпретации. Поскольку он видит в зеркале только собственное отражение, этот другой и есть он сам; разве этот миф не поднимает проблему двойственности отрочества в тот момент, когда оно содержит в себе некую амбивалентность? Миф о Нарциссе представляет это явление в крайней форме, даже несколько патологической, когда индивид отказывается сделать выбор между одним сексуальным устремлением и другим. Между Гермесом и Афродитой. Он хочет быть одновременно и Гермесом и Афродитой. Он не желает меняться, не хочет испытывать потребность обрести свою «половину», свое дополнение.
И он погиб, не желая подвергать себя риску полюбить другого, обреченный ограничиться любовью к своему изображению, вместо того чтобы любить другого. Он погружался в любовь при появлении собственного образа, а не при виде другого создания, которое узнают по голосу, исходящему от телесной оболочки, не похожей на твою собственную.
Но не является ли нарциссизм [Нарциссизм — привязанность либидо к собственному Я как к объекту. Может быть первичным, когда Я и Оно (Оно (Ы) — по 3. Фрейду, комплекс бессознательных побуждений и влечений, действующих по принципу удовольствия) еще не отделены друг от друга, сменяющимся в норме привязанностью части либидо к внешним объектам, и вторичным, когда часть либидо «отказывается» от объектов и вновь обращается к Я. — Примеч. ред] одной из опасностей, которые подстерегают нас в отрочестве, и одним из его искушений?
Конечно, да. Любовь — это слишком большой риск погубить прошлое без надежды на будущее. И естественно, что растет число отчаявшихся подростков — об этом много говорят — и что они стремятся уйти в наркотические галлюцинации или даже думают о смерти, о самоубийстве; и мне кажется, это оттого, что им не хватает ритуалов переходного периода, когда взрослые возвестят: «Отныне с тобой считаются, ты что-то значишь». Общество не дает подросткам ясных ориентиров, хотя и позволяет им пускаться в опасное плаванье, оно лишь утверждает, что их ждут на другом берегу. Если им случается полюбить, они подвергаются опасности, потому что не знают, куда идут, потому что у них нет возможности заработать на жизнь и взять на себя ответственность за последствия этой любви. Человеческому существу присуще продолжать себя в будущем. Однако юноша или девушка, которые любят друг друга, не могут искать продолжения себя в будущем, они могут лишь жить в состоянии любовной лихорадки, которая существует внутри их, а если появляется ребенок — это просто катастрофа: они еще не закончили обучение, у них нет жилья, нет денег, значит, им совсем не нужно, чтобы у них был ребенок. Они прибегают, благодаря технологическому прогрессу, к надежным контрацептивным средствам, и контрацепция предлагает им новые возможности познать друг друга, но познание это обращено внутрь их самих, оно бесплодно. Они довольствуются друг другом, одиночеством вдвоем, они лишают себя возможности создать кого-то вместе, потому что не могут обременять себя деторождением. Общество не дает поручительства за последствия юной любви, так что молодая пара не обладает даже правом переживать наиболее пылкую любовь именно тогда, когда она более всего к этому предрасположена. Это трагедия. Искушение Нарцисса возможно именно в силу отсутствия ритуалов переходного периода. Нарциссизм — это то же самое, что эгоизм в любви: любят только себя самого, пребывая в иллюзии, что это кто-то другой, потому что нет иного выхода. Так случалось и ранее, наверное, но после изобретения контрацептивных средств юноши и девушки потеряли ощущение опасности, которая в свое время воспитывала в них ответственность, но это было раньше. Сейчас они могут нести ответственность только за свою любовь, но не за ее последствия. Эхо не нравится Нарциссу, он не ищет в ней «другого», поскольку созерцание собственного изображения приготовило ему ловушку, и таким же образом каждый подросток может обратить любовь на себя самого. Похоже ведут себя подростки с девушками, не разбудившими их воображение... Они как Нарцисс, который практикует вторичную любовь Теоретически он гомосексуалист, ведь мальчики занимаются любовью друг с другом, говоря о девочках а девочки — говоря о мальчиках. Обмен беглыми ласками, онанизм вдвоем. Как если бы сегодня Нарцисс звал Эхо, а Эхо отвечала бы ему: «Послушай, мне нужна от тебя лишь ласка и никаких последствий».
По мифу, они никогда не встретятся, поскольку юноша занят только своим отражением. Но разве Эхо предлагает ему что-то другое? В сексуальных отношениях, именуемых свободными, встречи людей и не происходит. Соединение тел ничего не значит, если нет планов на будущее, если любовь теряет свое трансцендентальное свойство и превращается в итоге лишь в нервную разрядку. Созидательная поэзия, рождающаяся от встречи двух существ, должна иметь социальную поддержку, признание за любовью права на созидание, на создание общего творения. Вместе они создают нечто, может быть ребенка, ребенка в любом случае, даже если речь идет не о ребенке из плоти и крови. Нынче молодые люди лишены возможности строить планы на будущее, они вынуждены довольствоваться тем, что трутся друг о друга.
Говорят, что гомосексуалистов становится все больше и больше, но это неправда! Юноши считают себя таковыми и живут так, потому что обожглись на первой любви. Это легкий путь. Освобождение от обязательств. И они остаются гомосексуалистами, поскольку никто не поддерживает их в желании рискнуть еще раз. Они потеряли способность создавать, когда потерпели поражение в первой любви, и никто не сказал им: «Не отчаивайся, это лишь первый опыт. Он подготовит тебя к другой встрече, когда все будет надежнее и произойдет с человеком, который поверит в тебя». Тут-то они и обращаются к тому, кто похож на них самих, они находят в нем свое отражение, и в зеркале нарциссизма возвращается к ним ощущение собственной значимости в глазах людей, отрицающих другой пол. Думаю, это происходит как с девочками, так и с мальчиками: первый чувственный порыв приводит к вспышке случайной гомосексуальности в предпубертатный период, и общество только способствует ей, так как не помогает подросткам становиться взрослыми. Только научившись ответственности, они станут взрослыми, и тогда не нужно будет возвращаться в состояние предподросткового нарциссизма.
Если мы посмотрим на скульптуры античного мира Средиземноморья до первого тысячелетия до нашей эры, то увидим, что первые пластические изображения юности андрогинны лишь в архаическую эпоху древнегреческого искусства, до VIII века до Рождества Христова, признаки мужественности в скульптурном изображении мужской фигуры выглядят достаточно массивными, тяжелыми и мощными. В V веке до Рождества Христова, в эпоху классического греческого искусства, женские и мужские изображения приобретают окончательные различия. Архетипом юношеского тела является эфеб [Эфеб (от греч. ephebos — юноша) — воспитанник эфебии, государственной организации в Афинах и Спарте для подготовки свободнорожденных юношей от 18 до 20 лет к военной и гражданской службе. — Примеч. ред.]. Он изящен, однако в нем нет той женственности, что появится в эпоху флорентийского кватроченто в образе Давида Донателло. Юные олимпийские атлеты действительно изящны, но не женственны. Они представлены в динамике, тогда как девушки всегда замкнуты, таинственны, хрупки. Женская фигура, будучи задрапированной, более статична, как и положено священной девственности, либо защищенной божеством-покровителем, либо ожидающей, что ее принесут в жертву, как Ифигению.
Встречается также тип амазонки. Эти воительницы представлены в виде зрелых женщин, что дает отсылку к Артемиде. Тема женщины, которая наравне с мужчиной занимается охотой или воюет, воплощается только изображениями женщины зрелого возраста. Либо это матрона, у которой есть или были дети. Можно, однако, с уверенностью сказать, что женское начало в отрочестве олицетворяет Кора, и мы не можем утверждать, что у эфеба есть женские черты, даже если в его облике сквозит иногда определенная двусмысленность. Кажется, что на стадии отрочества женское начало как бы стирается, уступая атрибутике агрессивности, подходящей для охоты и войны, но сохраняющейся в изображениях взрослых женщин.
Ознакомительная версия.
