И тот и другой даже и не думают о связях на стороне. Правда, Леонид может по привычке восхищённо воскликнуть при виде какого-нибудь юного красавца, но в глазах его при этом нет былого голодного блеска. Что касается Максима, то, в отличие от его отношения к своему двоюродному брату, он воспринимает Леонида всерьёз.
Кузен же, приехав домой в отпуск из Москвы, где он проходит армейскую службу, сразу осведомился, есть ли у Максима подружка. В первый же день отпуска он отправился на поиски приключений и остался ночевать у любовницы. Выяснилось, что армейская служба, такая нелёгкая для большинства солдат, даётся ему более чем легко. Он – шофёр у какого-то крупного чина. Живёт не в казарме, а на частной квартире. Москву изучил вдоль и поперёк и знает, где и в какое время суток можно получить порцию любых наслаждений. Несколько дней двоюродный брат шастал по любовницам. Однажды кузенов оставили ночевать в одной комнате вдвоём. Тут выяснилось, что солдат жаждет любви своего брата. Обнимаясь с ним, он жарко говорил, что раньше они занимались оральным сексом неправильно, по-детски. Теперь же он способен доставить Максиму такое удовольствие, которое тому даже не снилось. Максим, вопреки сильнейшей эрекции, вёл себя отстранёно и несговорчиво. Врачу он объяснил свою уклончивость тем, что с Леонидом ему гораздо интереснее, чем с кузеном.
Только ли интереснее? Не идёт ли речь о чувствах гораздо более глубоких, чем простой интерес? Ведь в отношениях молодых людей есть и верность, и взаимопомощь, и альтруистическая забота друг о друге. Всё это – ценное подспорье в устранении невротических расстройств у обоих.
Девиация Максима связана, в первую очередь, с особенностями половой дифференциации его мозга во время внутриутробного развития (подробный разговор об этом впереди). Стрессы, пережитые в ходе беременности его матерью, привели к дефициту зародышевых андрогенов, необходимых для активации центров, определяющих сексуальную ориентацию по мужскому типу.
Вместе с тем, гомосексуальность юноши имеет и характерную психологическую подоплёку. Речь идёт о так называемом Эдиповом комплексе, выражающемся в слишком сильной эмоциональной привязанности к матери и в неприязненном отношении к отчиму. Взаимоотношения с ним сложнее, чем это кажется на первый взгляд. Ведь Максим, ненавидя отчима, в то же время любил его. Нежность и заботливость подростка, проявившаяся во время болезни отчима, объяснялись тем, что он, видимо, идентифицировал себя с матерью.
Биологические корни, определяющие гомосексуальность Максима (особенности половой дифференцировки ядер его мозга), таким образом, тесно переплелись с психологическими. К этому добавилось влияние социальных факторов. “Ядерная” гомосексуальность, которую польский сексолог Казимеж Имелинский (1986) называет “стержневой”, часто сочетается с элементами поведения, свойственными другому полу. Но, так как у мальчика не было сомнений в собственной мужской идентичности, то “девчоночьи манеры” (феминность своего характера и поведения) он счёл серьёзным дефектом. Сказались и усилия отчима, требовавшего от мальчика мужского поведения. Хотя подросток всегда был в оппозиции к нему, он, всё же, старался не давать поводов не уважать себя.
Это привело к психологической защите по типу гиперкомпенсации с выработкой подчёркнуто мужских манер поведения. Так сложилась своеобразная мозаичность характера Максима: неизжитый симбиоз с матерью обусловил его инфантилизм, сочетающийся с подчёркнуто мужскими манерами, выработанными по механизму гиперкомпенсации.
Двойственность подобного рода сказывается на его взаимоотношениях с матерью. С одной стороны, он опекает её и даёт ей дельные советы по поводу работы или отношений с подругами. С другой стороны, сам юноша крайне несамостоятелен. Скажем, Леонид подарил ему достаточно скромную сумму денег на день рождения. Тот долго думал, не зная как с ними поступить. Наконец, он отдал их матери и, чтобы объяснить их наличие, солгал ей, что получил временную работу.
Вегетативные кризы Максима, подъёмы артериального давления, спазмы органов брюшной полости, мучительные колебания настроения, необоснованная тревога и навязчивые сомнения молодого человека в сильной степени определяются дефектами его так называемого “эмоционального мозга” (Симонов П. В., 1981). Заболевание Максима затрагивает много уровней. Нарушения тонкой регуляции эмоционального мозга, включая гипоталамус, без сомнения, вызваны родовой травмой. Вместе с тем, они преобразились в расстройства, имеющие психологический и социальный характер.
Полноценное лечение, медикаментозное и психотерапевтическое, в значительной степени нормализовало жизнь и здоровье обоих юношей. Это вряд ли удалось бы, если бы врач ограничился советами и беседами, основанными лишь на знании социокультурных аспектов половых взаимоотношений.
Вместе с тем, было бы ошибкой утверждать, что все геи без исключения страдают невротическим развитием. Это далеко не так, хотя даже те из них, кому удалось, казалось бы, абсолютно гармонично интегрировать гомосексуальную идентичность в собственное Я, часто испытывают неосознанную зависть к гетеро- и бисексуалам.
Клинический пример. Пациент Андрей “Рембо” (своим прозвищем обязанный удивительному сходству с великим французским поэтом), придя на врачебный приём много лет назад, заявил без обиняков:
– Я к вам не за лечением, а за советом. Меня призывают в армию, а я чувствую половое влечение к мужчинам. Боюсь, что если об этом догадаются, мне придётся там плохо.
Опасения юноши были напрасны. Андрей располагал к себе людей, легко сходился с ними, так что без труда вписался бы в армейскую жизнь. Кроме того, при всей его изысканной внешности, юноша вовсе не был изнежен. Он танцевал в балете оперного театра и привык к немалым перегрузкам. Своё 185-сантиметровое тело Андрей носил легко и красиво, словно парил в воздухе. В армейской среде он не дал бы себя в обиду.
И всё же у юноши были личные причины, достаточно веские, чтобы не гореть желанием попасть на службу. Он жаждал поступить в балетное училище и, поскольку его возраст был и без того критическим, армия поставила бы крест на его мечтах о балете. От военной службы в те годы обычно не уклонялись; тогда не было ещё чеченской войны. Существенного же вклада в оборону страны ждать от “Рембо” не приходилось. При обследовании у него был обнаружен синдром Жильбера и, кроме того, выявилось ещё несколько отклонений от нормы. В совокупности это позволяло освободить его от военной службы в мирное время.
К своим 18-ти годам юноша уже имел определённый половой опыт, кстати, более скромный, чем у большинства его сверстников с гетеросексуальным влечением. Таким уж было кредо Андрея: он полагал немыслимым для себя первым сделать шаги к сближению, как бы ни приглянулся ему мужчина. Юноша предпочитал любовников старше себя, но не оставался равнодушным и к своим достаточно мужественным ровесникам. К женщинам он не испытывал влечения. Андрей ценил партнёрш по балету; по его словам, красивые девушки нравились ему, как изящные статуэтки, но заниматься с ними сексом ему и в голову не приходило.
Лишь один-единственный гетеросексуальный эпизод можно было извлечь из его памяти: в возрасте 15-ти лет он испытал сильное чувство к однокласснице, сочтя себя влюблённым. Это было странное влечение: в присутствии избранницы у мальчика начинало колотиться сердце, но тщетно было бы искать в нём эротическое желание. Годом позже пережитое чувство нашло своё новое выражение: если Андрею очень нравился явно гетеросексуальный парень, то, мастурбируя, он фантазировал о “любви втроём” с участием недоступного сексуального партнёра, его самого и девушки, которая ему когда-то нравилась.
К моменту появления в сексологическом кабинете, подобные забавы практиковались крайне редко, но ошибки в выборе объекта влечения порой случались. Именно это и стало предметом обсуждения с врачом: молодой человек был озабочен взаимоотношениями с одним актёром, который ему очень нравился. Тот, казалось, и сам тянулся к нему, но при этом вёл себя как-то странно (а на самом деле, вполне естественно, поскольку, скорее всего, был гетеросексуалом и о вступлении в половую связь с юношей даже не помышлял). Так, он позволял себе сомнительные, на взгляд моего пациента, выходки – переодевался, например, в его присутствии. “Что бы всё это значило?” – терялся в догадках Андрей, советуясь с врачом.
