Алекса. Да ты прочти повнимательней!
Ролло. Не могу я! Мне слишком больно!
Алекса. Там целая куча всяких обращений: и «моя любимая», и «дорогая», но иногда встречается и мое имя, прочти и убедишься.
Ролло. Не верю! Не могу поверить! Это было бы слишком ужасно.
Эдит. Ты предпочел бы, чтобы это была я?
Пауза.
Ролло (разворачивает одно из писем, читает). «Я горжусь тобой, малышка моя Алекса, ты вновь открыла для меня любовь…». (Повторяет изумленно.) Алекса…
Алекса (после паузы). Ну, скажи что-нибудь.
Ролло. Почему я должен говорить? Я… мне нечего сказать. Я ведь… ничего такого не сделал… Я… я только узнал…
Эдит. Дорогой мой… бедняжка!
Ролло. Что ты хочешь от меня услышать? Что вместе с ним горжусь тем, что ты вновь открыла любовь?
Алекса. Да забудь ты об этой чепухе!
Ролло (к Эдит). Ты оказалась права. Мне действительно больно.
Алекса. Сейчас я, конечно, меньше всего имею право давать тебе советы, но, мне кажется, ты все же должен извиниться перед мамой.
Эдит (строго). Ты действительно переходишь границы!
Ролло. Ничего, ничего, так даже лучше. Незачем ей притворяться. Я бы, наверное, стал презирать ее, если бы она начала тут проливать крокодиловы слезы.
Алекса. И все же я повторяю: наша мама оказалась на высоте положения. Она молча снесла твои издевательства, твои оскорбления, даже то, что ты выгнал ее вон! И из-за кого? Из-за какой-то никчемной, паршивой развратной девки!
Ролло. А я-то считал тебя чересчур порядочной!
Алекса. В некоторых отношениях я действительно чересчур порядочна.
Ролло. Чересчур порядочна и не слишком женственна! «Девушка, которая вновь открывает любовь»!
Алекса. Он написал это просто из вежливости.
Ролло. А я еще воображал, что в тебе не развито женское начало! И я тебя звал своим маленьким Гаврошем! А ты в это время задирала юбки!
Алекса. Ну, это бывало не так уж часто…
Ролло. Это ты будешь сейчас просить прощения у своей матери!
Эдит. Нет, не надо!
Алекса. Ну, конечно, мамуля, я охотно попрошу у тебя прощения. Если бы не папа, я бы, наверное, не осмелилась… Ложная гордость! Я очень рада, что папа велел мне это сделать. (Становится на колени.) Мамочка, я от всего сердца прошу у тебя прощения!
Эдит (поднимая ее). За что, девочка моя?! Ведь благодаря тебе я впервые в жизни удостоилась сцены ревности. Благодаря тебе я наконец узнала, что я ему действительно дорога.
Алекса (к Ролло). Ты слышал? Я была права сегодня утром. (К Эдит.) Из нас троих ты — единственный стоящий человек.
Эдит. Вы оба осчастливили меня сегодня нежными признаниями. Жаль только, что для этого понадобилась такая драма.
Алекса. Господи! «Драма»!
Эдит. Ты разве не считаешь все это драмой?
Алекса. Да пойми ты, это уже перед войной не считалось драмой, а тем более в наше-то время!
Ролло. Он тебя изнасиловал?
Алекса. Нет, у тебя в самом деле средневековые понятия, Лео!
Ролло. Могла бы назвать меня «папа»!
Алекса. Конечно, я так и хотела, но я старалась проявить такт. Я подумала, что сейчас неподходящий момент напоминать тебе, что я — твоя дочь.
Ролло (сдавленно). Да, ты моя дочь. Моя маленькая дочурка. Я чувствую это по той боли, которую ты мне причинила. И знаешь, честь семьи тут вовсе ни при чем, плевал я на честь. Просто я никак не могу постичь… Я остановился в своем развитии на Суассонской вазе[4] и на квадрате гипотенузы…
Алекса. Папа!..
Ролло. А я-то, старый дурак, учил тебя жить! Я-то советовал тебе стать кошечкой!
Алекса (робко). Скажи, ты не выгонишь меня?
Ролло. Выгоню… тебя?! Бедная ты моя малышка! Да я сам во всем виноват, незачем было давать тебе столько воли. Я сам уверил себя в том, что ты истинная дочь Эдит.
Алекса. Я очень старалась быть ею. Но нет, я дочь моей настоящей матери.
Ролло. Ну, не преувеличивай!
Алекса (с оттенком самолюбования). Во мне есть что-то порочное. Мне противно быть воспитанной, рассудительной, осмотрительной, сдержанной девицей. Я не умею аккуратно ходить по обочине жизни. Ведь даже когда осторожничаешь с жизнью, она все равно проходит.
Ролло. Да-да, говори, не бойся. Максим… а как его фамилия?
Эдит. Она отказалась ее назвать.
Ролло. Так как?
Алекса. Мама же сказала, что я не хочу.
Ролло. О, я все равно узнаю, кто он. Поверь мне, узнаю!
Алекса. Не думаю.
Ролло. Я просто обязан узнать. Во-первых, для того, чтобы набить ему морду. Пусть даже он тебя любит, все равно он подлец! А во-вторых, чтобы заставить его жениться на тебе.
Алекса. Ты хочешь выдать меня замуж за подлеца?
Эдит (невольно). Тебе это не удастся!
Ролло (насторожившись). Почему? Разве он женат?
Алекса (убедительно). Вовсе нет. Просто его родители… Ну… они никогда в жизни не согласятся.
Ролло (Эдит). Ты именно это хотела сказать?
Эдит (неуверенно лжет). Д-да.
Ролло. Очень странно.
Алекса. Что странно?
Ролло. Парень, который боится своих родителей, и это в наше-то время.
Алекса. Ну что поделаешь!
Ролло. Она, наверное, очень богата?
Алекса (с беспокойством). Кто «она»?
Ролло. Семья Максима. Недаром же он за нее так держится?
Алекса. А, да. Очень.
Ролло. Тогда все понятно. (Тут же, противореча самому себе.) Так он точно не женат?
Эдит. Говорят тебе, нет.
Ролло. А ты можешь поклясться, что нет?
Эдит. Я ничего не знаю. Алекса же тебе сказала, что нет.
Ролло. Он друг Жерома?
Алекса. Нет.
Ролло. Кристиана?
Алекса (вызывающе). Нет! И ни Марка, ни Эрве, ни Жоржа, и Стефана.
Ролло. Ага, понял. Он из компании Жана Франсуа, и я с ним знаком…
Алекса. Я тебе не говорила, что ты с ним знаком.
Ролло. Сейчас не говорила, а вот недавно сказала.
Алекса. Когда недавно?
Ролло. Когда не дала мне послушать его голос. Ясное дело, ты боялась, что я его узнаю.
Алекса. Ну что ты выдумываешь!
Ролло. Все ясно, девочка! Максим — это «Тюрбиго»!
Эдит (удивленно). Что ты хочешь сказать этим «Тюрбиго»?
Ролло. Уж я-то знаю, что хочу сказать.
Эдит. Ты говоришь какими-то загадками, ничего не могу понять.
Ролло. Зато твоя дочь меня поняла.
Алекса. Ничего подобного, ни слова не поняла!
Ролло (уверенно). Так вот что я тебе скажу, Алекса: твой Максим не из компании Жана Франсуа!
Алекса. Ах вот как?!
Ролло. Он для них слишком стар.
Алекса. Слишком стар?
Ролло. Да, и именно это я собирался тебе разъяснить в тот момент, когда ты на меня разозлилась.
Алекса. Это когда ты меня поздравил с истерикой?
Ролло. Совершенно верно. Потому что молодой человек не позволил бы разговаривать с собой таким тоном, каким говорила ты.
Алекса (с хорошо разыгранной наивностью). Я же все время только и говорила что «да, да, да».
Ролло. Но каким тоном!
Эдит. О, когда вы, мужчины, влюблены, вы сносите любой тон.
Ролло. А это твое: «Выпутывайся как знаешь, мне наплевать»?
Эдит. Но она сотни раз говорила то же самое Жерому.
Ролло. А вот это: «В девять часов, а не в десять»?
Эдит. Она просто уточнила время.
Ролло (внезапно, к Эдит). По-моему, тебе известно, кто этот Максим!
Эдит (чистосердечно). Слава богу, нет!
Алекса. Иначе она давно бы уж тебе его назвала.
Ролло (подозрительно покосившись на Эдит). Я тебе повторяю, что этот Максим не из компании Жана Франсуа.
Алекса. Ая тебя уверяю, что он оттуда.
Ролло. К тому же в наше время двадцатилетнего парня не могут звать Максимом. Даже Максом — и то вряд ли. А может, его зовут Максимилиан?
