Если вы думаете, что все другие народы не мечтали стать золотым фондом — вы глубоко ошибаетесь. Но их никуда не выпускали, и они завидовали евреям, их собакам и кошкам, их пернатым и грызунам, потому что даже эти твари могли уехать, а они — нет!
Ни русских, ни латышей, ни узбеков, ни представителей всех прочих наций не выпускали и не продавали ни за что, даже за детант, даже за безъядерную зону в Европе — не могла же, в самом деле, монолитная и сплоченная партия остаться одна!
Бикицер — чтобы уехать, надо было, хочешь — не хочешь, «становиться» евреем или его ближайшим родственником. Евреями стали объявлять себя антисемиты и юдофобы, магометане и почитатели Будды и даже один из членов Политбюро, вдруг обнаруживший, что в его жилах течет немного еврейской крови. Так, на всякий случай…
И вся страна днем и ночью охотилась за еврейскими женихами и невестами… Это было счастливое время. Могли жениться или выйти замуж все евреи — поверьте мне — косые и шепелявые, подслеповатые и кривые, и даже импотенты, и даже с небольшим горбиком… И даже с большим… Между нами, я вам скажу, что наконец-то восторжествовал великий ленинский принцип дружбы народов — все вдруг захотели дружить — и все с евреями. Старики, по сравнению с которыми я — мальчик, женились на румяных красавицах. Они подмигивали им своим единственным глазом, который не мигал уже более пятидесяти лет, и те страстно бросались им в объятия. Ну, теперь скажите — мы были короли или нет? И я, по-вашему, не король?
Короче, я чисто выбрился, выбрал самый лучший костюм — это не трудно, когда он у вас единственный — взял «Monde» и пошел к Шопену. Академик меня уже ждал.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ внимательно изучал ЯНКЕЛЕВИЧА. Он приблизился, два раза обошел вокруг него и, наконец, остановился.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Простите, это Шопен?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Шопен.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. А это — «Monde»? (он указал на газету).
ЯНКЕЛЕВИЧ. «Monde».
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Значит, вы — мсье ЯНКЕЛЕВИЧ! (он протянул руку) Джага!
ЯНКЕЛЕВИЧ. ЯНКЕЛЕВИЧ.
Они пожали друг другу руки.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Ого! (он даже подул на ладонь).
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Простите… Совсем забыл… Я обычно не здороваюсь за руку.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Почему?
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Могу повредить. (он согнул правую руку в локте) Попробуйте!
ЯНКЕЛЕВИЧ. Что?
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Бицепсы.
ЯНКЕЛЕВИЧ осторожно пощупал.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Ай-я-яй! Сталь!
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Поднимаю коня. Тяжеловоза! (он поднял ЯНКЕЛЕВИЧА левой рукой и подержал некоторое время в воздухе).
ЯНКЕЛЕВИЧ. Поставьте меня, пожалуйста, на землю. Я боюсь высоты.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ опустил и вытянул в его сторону левую руку.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Попробуйте!
ЯНКЕЛЕВИЧ. Верю! Безоговорочно верю.
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Первое место на конкурсе культуристов во Флоренции. Меня сравнивали с Давидом. Мы стояли рядом, на одной площади. Вы помните площадь Синьории?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Что за вопрос!
ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ. Вот там был конкурс. На фоне Давида. И я победил.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Это понятно. А какое место занял Давид?
ДЖАГА широко улыбнулся.
ДЖАГА. Я вас сразу узнал. Только очень богатые люди одеваются так скромно. Как сказал ваш камердинер — некоронованные короли…
ЯНКЕЛЕВИЧ. Он любит пошутить.
ДЖАГА. Да, да, я понимаю… Но если б вы знали, как просто одевался Онасис.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Вы его знали?
ДЖАГА. И очень близко. Я был в ближней охране, по левую руку… По левую я был от Картера и Элизабет Тейлор, а по правую от Жоржа Помпиду.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (поражен) И вы их всех охраняли?
ДЖАГА. Еще и как! Помпиду, например, я спас жизнь.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Постойте, постойте — мне казалось, что он умер.
ДЖАГА. Но сначала я ему спас жизнь, а потом он уже умер. От болезни.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Значит, от болезней вы не охраняете?
ДЖАГА. Пока нет…
ЯНКЕЛЕВИЧ. Жаль…
ДЖАГА. Но зато от покушений… Правый удар у меня смертельный.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (чуть отступив) Вей змир! И левый тоже?
ДЖАГА. Не всегда. В основном только калечит. Но вы можете быть спокойны — я буду бить правой.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (задумался) Знаете что… Бейте лучше левой.
ДЖАГА. Почему?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Как вам сказать… Зачем нужны из-за меня жертвы. Нейтрализовать — да, это я еще понимаю… Но убивать… Я вас прошу — положите, пожалуйста, правую руку в карман.
ДЖАГА. Прямо сейчас?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Никто не торопит. Можно во время охраны.
ДЖАГА. Ну, если вы настаиваете… Хотя это будет несколько непривычно.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Чего вдруг? Я, например, всегда ношу руки в карманах.
ДЖАГА. Да, но во время охраны… Жирар молился на мою правую руку. И Тэйлор тоже. Однажды на нее бросилось шесть человек…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (испуганно) Изнасилование?!
ДЖАГА. Не знаю. Я никогда не спрашиваю, зачем нападают. Но все шестеро вскоре оказались в больнице.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Но они хотя бы выжили?
ДЖАГА. Спасли, но двое хромают до сих пор. Я хотел бы также отметить, что я работаю не только руками, но и ногами, зубами, подбородком и криком.
ДЖАГА дико закричал. ЯНКЕЛЕВИЧА закачало, и он упал.
ДЖАГА. (поднимая ЯНКЕЛЕВИЧА). Обычно таким криком я валю нескольких.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (оправляясь) Верю… Но больше не кричите. Я не переношу крика. С детства. Я падал, когда кричал мой сын, а не только вы. Охраняйте, пожалуйста, тихо, без шума, без гвалта. Договорились?
ДЖАГА. Но это боевой японский клич! Очень эффективный.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Не люблю криков разных народов.
ДЖАГА. Хорошо… А голову вы любите?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (не понимая) Простите, в каком смысле?..
ДЖАГА. Очень хорошо при ударе снизу. Вот так.
ДЖАГА продемонстрировал, и ЯНКЕЛЕВИЧ снова упал.
ДЖАГА. (поднимая) Ну как, нравится?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Я знаю… Вы могли мне выбить последние зубы.
ДЖАГА. Можете не волноваться. Зубы летят только у покушающихся… (он оглядел ЯНКЕЛЕВИЧА). Простите, вы очень богаты?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (разводя руками) К сожалению… Но, простите, зачем вам это надо знать?
ДЖАГА. Чтобы почувствовать, насколько реально нападение…
ЯНКЕЛЕВИЧ. (ужасаясь) Нападение?! С чего это вдруг на меня будут нападать?
ДЖАГА. Зачем же иначе я вам тогда нужен?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (вспоминая) Ах!.. Ну да, конечно! Эти проклятые нападения… Вы знаете, я их ожидаю каждый момент. Просто не хочется о них думать.
ДЖАГА. Я понимаю… И что же вы все-таки предполагаете — покушение, убийство?
ЯНКЕЛЕВИЧ. (замахав руками) Что вы, что вы — только не убийство, я вас умоляю.
ДЖАГА. А чтобы вы хотели?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Что бы я хотел… Я знаю… Несильный толчок, нехорошее слово. Или похищение, скажем. Но ненадолго.
ДЖАГА. С какой целью?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Что?
ДЖАГА. Похищение.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Кого?
ДЖАГА. (не понимая) Вас!
ЯНКЕЛЕВИЧ. Ах да, конечно… С целью выкупа, зачем же еще… Но выкуп не давать! Запомните, выкуп — ни в коем случае.
ДЖАГА. Даже в случае смертельной угрозы?!
ЯНКЕЛЕВИЧ. Послушайте, мы же договорились — никакой смертельной угрозы!.. И во всех случаях — фигу им, а не выкуп! (он показал кукиш).
ДЖАГА. (с уважением) Вы смелый человек. Если не секрет, чем вы занимаетесь?
ЯНКЕЛЕВИЧ задумался.
ДЖАГА. Если не хотите — не отвечайте.
ЯНКЕЛЕВИЧ. Нет, нет, почему же…
И он опять задумался.
ЯНКЕЛЕВИЧ. (оглядываясь и понизив голос) Видите ли… Я торгую… (он осекся) этим…
ДЖАГА. Чем?
ЯНКЕЛЕВИЧ. Э… э… Оружием. (и он сам испугался).
ДЖАГА. (присвистнув) Ого! И каким?
ЯНКЕЛЕВИЧ. С-средним.
