Рональд Харвуд - Квартет

УИЛФ. Я всегда думал, что она фригидна.

РЭДЖ. Но они должны были меня предупредить.

УИЛФ. Возможно, они не знали…

СИССИ. Если это утешение, она ужасно постарела.

УИЛФ. Сколько же ей сейчас?

СИССИ. Немного больше, чем мне…

УИЛФ (поддразнивая). Как? Почти девяносто?

СИССИ. Какая глупость. Намного, намного меньше. Намного. Но она выглядит столетней. Пойду узнаю, что происходит. Я вернусь…

Она поспешно выходит. Уилф подходит к Рэджи.

РЭДЖ. Я не хочу говорить об этом!

УИЛФ. И не надо.

РЭДЖ. И уж во всяком случае, не надо меня жалеть.

УИЛФ. Я? Жалеть? Да я вообще не знаю, что такое жалость.

РЭДЖ. В моем возрасте я в этом не нуждаюсь.

УИЛФ. Хочешь побыть один?

РЭДЖ. Я же сказал, мне не надо сочувствия.

УИЛФ. Я пошел.

РЭДЖ. Нет, не уходи.

Уилф мурлыкает что-то себе под нос.

И перестань мурлыкать, пожалуйста, что за отвратительная привычка.

Уилф замолкает.

Это действительно чудовищная несправедливость. Здесь было так спокойно. Так приятно. Теперь Джин. Я старался забыть прошлое. Я вычеркнул ее из жизни. Я не хочу опять этих страданий. Я научился жить настоящим. Теперь это. Это проснуться от наркоза и увидеть жуткую реальность. Вот почему мне на самом деле нравиться стареть. Годы помогают тебе забыть то, что должно быть забыто. Пусть это странно, но я получаю удовольствие оттого, что мой организм все меньше и меньше зависит от мелочных амбиций, от смешной гордости. И физическое угасание ощущается естественным и неизбежным. Если честно, то меня манит эта неизбежность. Я жил скромно, еда моя была простая, позволял себе, по совету врачей, один стакан красного вина в день, иногда покупал CD и подержанные книги. Я следил за своей одеждой и никогда не носил одной и той же пары обуви два дня подряд. Моя единственная слабость- это то, что я, время от времени, покупал свой любимый одеколон. Я экономил, копил и все для чего? Для того, чтобы позволить себе без стеснения, не рассчитывая на чью-то милость, жить в приличной комнате своего собственного дома, разделяя его с мужчинами и женщинами, некоторые из которых были моими коллегами, наслаждаясь достойной и спокойной старостью. И вот появляется она и все разрушает. Я не хочу смотреть в глаза своему поражению. Это невыносимо.

УИЛФ. Развод не всегда поражение, разве не так?

РЭДЖ. В моем случае — поражение.

УИЛФ. Но это могло быть одно из таких вещей, как несовместимость характеров. Двое людей одной профессии, столкновение карьерных интересов. И вот решение жить раздельно. Решение принимается с обоюдным желанием. И, скорее всего, в этом винить можно более ее, чем тебя, если я что-либо в этом понимаю.

РЭДЖ (взрываясь) Что ты в этом понимаешь? Ты был женат на одной и той же женщине тридцать пять лет. Таких, как ты с Мелиссой больше не найти.

Пауза.

УИЛФ. Я ненавидел это. Ненавидел старение. Ненавидел каждый ее мгновение. Сначала — простата и ты бегаешь в туалет трижды за ночь. Если у тебя не простата, то геморрой. Потом выпадают зубы, ты глохнешь, глаза начинают слезиться и у тебя катаракта. Сначала ты не можешь вспомнить, как кого зовут, потом ты не помнишь, как зовут тебя самого. А все эти мошенники доктора… Сбейте давление, купите шагомер, может, вам вшить кардиостимулятор или вставить свиной клапан?.. не курите, следите за холестеролом, со спазмами увы ничего не поделаешь и все это на авось, либо пан либо пропал, чаще пропал. А когда речь доходит до секса, то тут уж могу сказать, спили-ка ты мушку со своего кольта…

РЭДЖ. Они нашли какое-то лекарство для этого, разве не так?

УИЛФ. Да, и я попросил доктора выписать мне его. Она ответила: «А зачем Вам оно нужно?» Я ответил: «А как Вы думаете, зачем?» Она сказала: «Я выпишу Вам что-нибудь успокоительное». Я сказал, что не нуждаюсь в успокоительном, потому что и так убийственно спокоен, в этом и есть загвоздка. Она говорит: «Напомните мне, пожалуйста, сколько Вам лет?». Тут я и послал ее.

РЭДЖ. «Я гневаюсь, я полыхаю, я горю…»

УИЛФ. Точно. Ты поэт Рэджи, настоящий поэт. Как там «Я гневаюсь, я полыхаю…»?

РЭДЖ. У тебя потрясающая способность поддержать в трудную минуту.

УИЛФ. Странно, что ты это говоришь. Твоя бывшая говорила мне что-то подобное сто лет назад. Мы репетировали Риголетто, этот проклятый квартет, с адскими муками, ты тоже был с нами. Я помню Сисси. Она плакала, потому что Джин вела себя как обычно. Я хлопнул Джин по заднице просто, чтобы привести ее в чувство. И она сказала «Уилфред, ты вульгарен и груб, у тебя характер, как у мухи це-це, но ты возвращаешь к жизни и это прекрасно. Но я буду признательна, если ты никогда больше не притронешься к моему заду».

Рэджи нехотя улыбается.

РЭДЖ. Да, как только вышла замуж за Майкла Риза. Она была на вершине славы. И вдруг остановилась. Что-то вроде этого. Она сказала, что хочет посвятить себя мужу и детям. Настоящая причина мне не известна.

УИЛФ. Ты прав, это на Джин не похоже. Из нее такая же мать, как из нашего Дуче.

РЭДЖ. Она всегда бежала от правды, бежала. Особенно, если это была горькая правда. Никакой попытки побороться с этим, просто побег.

УИЛФ. Мне пришла в голову блестящая идея, давай сбежим отсюда. Ночью. Давай совершим побег. Мы закажем такси, мистер Данворс отвезет нас, о деньгах не думай, мы потратим наш гонорар от Риголетто до того даже, как он попадет нам в руки, устроим пирушку, возьмем бутылочку виски…

РЭДЖ (внезапно с яростью) Эта проклятая Анжелика пять не дала мне мармелада за завтраком….

УИЛФ. (не обращая внимания на вспышку, продолжая почти без паузы) Мы устроим пирушку, а потом вернемся сюда, встанем напротив комнаты Джин и споем дуэт из Искателей жемчуга. Как тебе это?

Входит СИССИ, она в большом ажиотаже

СИССИ. Рэджи, Уилфред! Джин, во всем ее блеске!

Рэдж отворачивается. Появляется ДЖИН ХОРТОН. Она стройная, опирается на трость, но ведет себя, как гранд-дама. Одета соответствующе. Несколько взволнована и нервно улыбается.

ДЖИН. Да, да, узнаю. Так, вот, как живут поверженные боги.

УИЛФ. Бестактна, как всегда. Ничуть не изменилась.

Уилф подходит к ней, и они целуются в обе щеки.

СИССИ. Что я вам говорила? 0на все еще выглядит как девочка. Это место совершенно не для тебя. Обстановка не для тебя. Мы все обветшали, а ты такая же, как была. Молодая и сияющая.

ДЖИН. Как вы добры ко мне. (Идет к Рэджи.) Рэджи? Это я. Джин.

РЭДЖ /отшатываясь/. Я знаю, кто ты.

ДЖИН. Не будь таким суровым ко мне, Рэджи, после стольких лет… Я этого не перенесу.

УИЛФ. Он расстроен потому, что его не предупредили о твоем приезде.

РЭДЖ. Я не расстроен…

ДЖИН. Это я во всем виновата, Рэджи. Я не хотела поднимать шума. Ты ведь знаешь, что такое пресса. Если бы они узнали, что я собираюсь провести остаток дней здесь, то стали бы злорадствовать. (Нервно) Какая все неловко получилось.

УИЛФ. Да все нормально.

РЭДЖ. Странно, что пресса все еще интересуется тобой.

ДЖИН. Как это грубо, Рэджи. Ты же не стал жестоким…

РЭДЖ. Ну, ты то точно знаешь, что такое жестокость, я не прав?

ДЖИН. Ты никогда не был жестоким. Ты был добрым и мягким. И застенчивым.

РЭДЖ. Застенчивость, по правде говоря, ушла в прошлое.

Неловкая пауза.

ДЖИН. На самом деле, и это, скорее всего, удивит тебя, я все еще могу произвести впечатление. Вчера вечером, я была на приеме в Ковент-Гарден. Мое появление в ложе было встречено овацией. Это так приятно. Рэдж, ну скажи мне что-нибудь приятное. Пожалуйста. Мы должны быть друзьями, если я буду жить здесь. Ну, если не друзьями, то давай, хотя бы сохраним приличие. Мне надо присесть. Мне предстоит операция на бедре. (Она подсаживается к Рэджи. Интимно. Ему на ухо.)

Рэджи не отвечает.

Рэджи, не усложняй ситуацию. Я знала, что ты живешь здесь, и что мое появление может вызвать неудобства, но…

РЭДЖ. Неудобства? Неудобства?