Евгений Новиков - Снежный мальчик

Она была большая и красивая. Поведет бровью – сердце Рома так и забьется, глянет – по горлу прокатывается холодок. Как от конфеты "Тик-Так".

Знай: если на тебя посмотрела девушка, и по твоему горлу прокатился холодок, это не девушка, а ведьма на тебя посмотрела и ты – ее добыча. Но Ром, которому недавно исполнилось одиннадцать лет, не знал этого.

Однажды, когда он стоял столбом и смотрел, как Алина ловит майских жуков – это было вечером у старого пруда – она неожиданно бросила ему в лицо жука. Жук щелкнул прямо в лоб и отлетел в траву. Все ребята засмеялись, а Ром убежал и расплакался.

Всю ночь он не спал и решил больше никогда не выходить из дома, чтобы не видеть обидчицу, но утром был уже на улице. Он бродил по городу в надежде встретить Алину, но ее нигде не было. И вдруг, когда он уже стал терять надежду, как будто издалека, но в то же время рядом он услышал голос:

– Ты меня ищешь?

Ром поднял глаза – прямо перед ним стояла Алина.

– Ну, вот и нашел, – Алина негромко засмеялась и погрозила Рому пальчиком. – Нехорошо таким маленьким, таким совсем маленьким мальчикам думать о взрослых девушках!

Она резко повернулась и зашагала вниз по улице. Ни секунды не размышляя, куда он идет и зачем, Ром поспешил за Алиной. Сначала она свернула под арку, и они прошли через незнакомый и совершенно пустой двор. Удивительно, что, хотя было лето, двор оказался засыпанным сморщенными осенними листьями, которые тонко хрустели под ногами. Потом они долго шли по тропинке между красной каменной стеной и молочно-зелеными зарослями странных растений, среди которых мелькали фиолетовые, как платье Алины, цветы. Но вот тропинка свернула влево. Где-то в зарослях, скрывших красную стену, раздался быстрый шепот, и звякнуло железо. Ром обернулся, но ничего, кроме колышущихся стеблей, не увидев и опасаясь потерять Алину из вида, прибавил шагу. Слева между зарослями блеснула вода. Алина сбежала к ней и остановилась у большого черного камня. Возможно, он и не был таким уж черным, но река была так сильно залита солнцем, что черными казались и вода, и кусты, наклонившиеся к ней на том берегу, и шипящие на ветру островки тростника.

– Ромчик, ты искал меня за тем… – Алина как-то странно вздохнула, – чтобы сказать что-то? Так скажи, я не буду над тобой смеяться. И никому не расскажу.

Ром молчал, опустив голову.

– Ты любишь меня?

– Люблю, – сказал Ром.

Алина захохотала и, зачерпнув из реки полные пригоршни воды, облила Рома. Он зажмурился, а когда открыл глаза, ведьмы не было. Смеркалось, и мальчик в надежде найти Алину пошел по берегу реки. В полумрачной тишине квакали лягушки, над темно-зеленым зеркалом вод поднимался туман. Погасла полоска горизонта, и по небу – от края до края – рассыпались белые крупные звезды. Огни города остались позади. Холодная вечерняя роса обжигала ноги, но мальчик не останавливался.

Невдалеке мелькнул огонек. Подойдя поближе, Ром обнаружил маленькую деревянную избушку, вроде деревенской бани, окошко которой мерцало неровным светом. Заглянув внутрь, Ром увидел обмазанную глиной печь и короткую деревянную скамейку, на которой в стеклянном блюдце стояла зажженная свеча.

Мальчик осторожно вошел в избушку и стал ее осматривать. Внимание его привлек большой медный таз, стоявший в углу. Сразу было видно, что таз этот старинный – на позеленевших боках его блестели две толстые витые ручки, под одной из которых темнело непонятное клеймо. Дно таза покрывала кисло пахнувшая жижа. К тому времени Ром проголодался. Он слазил за печку и среди вороха разных трав нашел луковицу. "Эх, хоть бы хлеба какой кусочек" – подумал он, принимаясь обдирать луковицу. В этот миг окошко хлопнуло, и большая темная птица взгромоздилась на подоконнике.

– Кыш! – махнул на нее рукой мальчик.

Птица, однако, не испугалась. Тряхнув крылом, она повернула голову боком и так посмотрела на Рома, что по спине у него побежали мурашки. Вдруг птица вся встрепенулась, ударила крылом и, отчаянно кувыркаясь, будто попалась в силки, обрушилась с подоконника в таз. Оттуда полетели длинные черные перья, послышались пронзительные клики и торопливый, все убыстряющийся стук когтей. Вдруг все смолкло.

Прижавшись спиной к стене, Ром неотрывно смотрел на загнутый наружу край медного таза. Из него начало медленно подниматься что-то вроде холма, покрытого черной тканью. Затем образовался еще такой же холм, но поменьше. Оба холма росли одновременно. И вскоре тот, что поменьше, оказался головой старухи в черном платке, а больший – ее горбом. У старухи был длинный, загибавшийся вбок нос и впалые глаза.

Ром закричал, и старуха исчезла. Но тут же из-за края таза стали подниматься два пика под белой тканью. Пиками оказались вершины причудливого головного убора женщины с желтым, словно воском налитым лицом и закрытыми глазами. И хотя ее лицо казалось не таким страшным, как у старухи, Ром почувствовал, как у него на голове поднимаются волосы. Но и это лицо исчезло в темневшей глубине медного обода, и на обод легли розовые пальцы девушки. Эти пальцы выглядели нежными и хрупкими, но ногти на них отсвечивали железом. Вслед за пальцами показалась голова, и Ром узнал Алину. Она росла прямо на глазах, словно закипающее молоко. Золотистые огни пробегали по ее шее и плечам, и казалось, что это тысячи огнедышащих птиц ныряют в далеком лазоревом облаке.

– Уйди, ведьма! – закричал Ром, прижимаясь в угол за печку.

– Тише, тише, – прошептала Алина, медленно вставая с корточек и сверкая обнаженным, словно из драгоценного камня выточенным телом. – Я пришла за тобой.

Ром прыгнул на лавку, свечка опрокинулась, и он, нырнув в кромешной темноте под ищущие руки ведьмы, выскочил из избушки.

Ром бежал по тропинке, освещенной полной луной, среди оцепеневших деревьев и кустов, сиявших черными озерцами. За своей спиной он слышал легкие быстрые шаги ведьмы и шорох осоки. Вот ведьма уже совсем рядом, он спиной чувствует, как тянутся к нему ее руки и ее дыхание. Зацепившись за коряжину, мальчик ничком упал на землю. И по всему небу, по всей земле раздался ликующий хохот Алины.

Повернув голову, Ром увидел в кустах громадный кусок мрамора, похожий на обломок древнегреческого храма, какие изображают в учебниках истории. Кусок мрамора дрогнул, и мальчик понял, что это вовсе не мрамор, а палец на ноге ведьмы, стоящей над ним. Он приподнял голову и содрогнулся – ведьма выросла до невероятных размеров: ноги ее, переливаясь трепещущим звездным светом, пронзали ночное небо до самого дна.

Из подлунной вышины в голову Рома слетел голос:

– Твои руки ушли в лед, твое сердце потеряно в океане, твоя память прошла ночным ливнем. Ты снежный, и пусть не будет тебе возврата.

Призрачный колосс исчез, и рядом раздался голос Алины:

– Да, Ромчик, ты стал снежным мальчиком. – Алина стояла на тропинке. Она была обычного своего роста, дивное тело ее сияло и мерцало в сгибах, а глаза светились по-волчьи. – Теперь ты можешь найти золотой ананас, в котором твоя душа.

– Зачем? – срывающимся голосом спросил Ром.

– Чтобы убить свою душу и стать господином мира и моим господином, – холодная стопа ведьмы опустилась ему на спину и прижала к земле. – Ведь ты хочешь стать моим господином?

Тяжесть ее ноги стала нестерпимой. Ром почувствовал, что теряет сознание, и вместе с сознанием, как из дырявой посудины, из него уходит страх.

Ведьма исчезла. Ром поднялся с земли и почувствовал, что стал другим. Нет, он не забыл о доме, о том, что его там ждут, но помнил это только головой – сердце оставалось холодным. Непостижимые, страшные превращения ведьмы теперь казались ему чем-то вроде занимательных фокусов. Он шел по ночному лесу, срывая на ходу ягоды малины, которой здесь было видимо-невидимо. Он беспечно насвистывал, готовый встретиться, хоть с красноязыким медведем, хоть с самим чертом. Глаза его обрели удивительную способность видеть в темноте не хуже совиных. Кстати, сов в лесу было до странного много. Серыми гроздьями облепляли они ветки деревьев и, что было еще более странно, держали в лапах кусочки разбитых зеркал.

А что это за беленькое в красном платочке прячется, ползет в траве?

Ром подкрался поближе и прыгнул. В его руках оказалась булка, вроде тех, что продают в магазинах. Но даже на самый первый взгляд она весьма отличалась от них. Во-первых, булка, до того, как попасть в руки мальчика, худо-бедно, но самостоятельно передвигалась. Во-вторых, на ней был красный платок. И, в-третьих, попавшись в руки, она немедленно (обычные булки этого не смеют) воскликнула:

– Я требую, я решительно требую прекратить этот произвол! Моментально отпустите меня! Слышите, моментально!

Булка стала вырываться из рук мальчика.