Ларина Екатерина
Тяжелое испытание для прынцев
Пять мрачных, задумчивых мужчин устремились к местам, указанным в таинственных письмах, переданных магическими посланниками. Черные птицы, принесшие свитки, рассыпались пеплом. Но даже это не смогло вызвать больший ужас, чем сами письма с горящими пламенем письменами. Сейчас эти свитки были у спешащих к месту встречи мужчин. Это был их пропуск в мир, где томятся в страшном плену Темного Властелина их невесты и жены.
Каждый - в своем мире. У каждого своя боль и своя любовь, ведущие их.
В общем, примерно так все и было. Но эта история началась гораздо раньше, чем семь (вовсе не пять, стоит заметить) мужчин тронулись в путь.
Итак...
В черном-пречерном лесу есть черная-пречерная гора.
На черной-пречерной горе стоит черный пречерный дом.
В черном-пречерном доме черные-пречерные ступеньки.
Черные-пречерные ступеньки ведут к черной-пречерной двери.
За черной-пречерной дверью стоит черный-пречерный стол.
На черном-пречерном столе....
Детская страшилка.
Где-то на просторах магического чата. За год и два месяца по общему времяисчислению до описываемых событий.
Ана: Привет всем...
Ди: Ведьмуль! Как я рада тебе.
Лэ: Ты куда, поганка, пропала?! Я ей пишу, пишу...
Мэл: Говори сразу, что случилось!
Ана: Девочки, представляете, этот гад все таки смылся!
Ди: Убить.
Лэ: Нет, долго пытать
Лю: А кто смылся?
Ди: Лю, ты как всегда...
Мэл: Куда и когда?
Ана: Сегодня утром обнаружила. А куда... В мире его нет.
Ина: Записку хоть оставил?
Ана: Оставил. Свободы ему, видишь ли, захотелось... Так ему мало было.
Хором: Вот ******.
Ана: И я про тоже. Только мне-то что делать?! *рыдающий смайлик*.
Хором: ********
Ана: Его найти сначала надо. И он после этого не выживет, а я ж его, поганца, люблю...
Наши дни.
Мир Клээнси. Молодой, красивый мужчина не спеша ехал по тракту. Сразу было видно, что он из знатных. И богатые одежды, и серебристый конь из мира Флэ, что порой стоили дороже фамильных замков (хотя замки, к слову сказать, бываю разные; в ином и нищим зазорно селиться), и два телохранителя сзади. Сразу видно - господин путешествует инкогнито. Иначе и карета с фамильным гербом была бы, и охраны со свитой человек двадцать. А так и тайну соблюли, и всем желающим поживиться сообщили - тронешь, неприятностей не оберешься.
Казалось, он никуда не спешит. Просто дома не сиделось. Потянуло на приключения. Леса, поля, селяночки, опять же. Таких же в их замках не встретишь. На высокородных посмотришь, так в руки взять боишься. Небось, переломятся.
Но дело у него было. Только вот желание его исполнять отсутствовало напрочь. Долг... А еще больше, угроза от сильного соседа.
И вот это нежелание ехать и побудило остановится, когда на лугу он увидел молодого темноволосого парня, занятого каким-то странным делом. Мужчина спешился и махнул рукой охранникам, приказывая им оставаться на месте. Перед парнем стоял огромный прямоугольный кусок белого непоймичего на деревянных ножках. Что находится на этом куске, мужчина видеть не мог, так как и парень, и белый прямоугольник стояли к нему боком. Но незнакомец с палочками в руках в каком-то экстазе то приближался к прямоугольнику и водил по нему палками, то отдалялся и задумчиво смотрел. Мужчина глупцом не был и догадался, что парень рисует. Правда ему ни разу не приходилось видеть, как рисуют на природе. Да и зачем? Вот портреты - другое дело. Во всяком уважающем себя семействе имелись портреты домочадцев. Сейчас же перед художником был лишь зеленый луг с пасущимися на нем овцами и коровами, да спящий у кустов пастух.
Мужчина подошел и заглянул ничего не замечающему художнику через плечо. Сказать, что увиденное удивило - это всё равно, что промолчать. Изображение на холсте не удивляло, оно вселяло ужас, хотелось сбежать и укрыться где-нибудь глубоко под землей.
На красно-бордовом фоне с коричневыми хаотично разбросанными полосами были изображены странные угловатые монстры самых разнообразных расцветок. У одних торчали рога, у других страшные зубы, третьи радовали глаз вывалившимися внутренностями, четвертые могли похвастаться всем вышеперечисленным. В углу же картины притаился ядовито-зеленый монстр с двумя головами и раскрытым в крике ртом.
- Что это? - севшим голосом поинтересовался мужчина.
Парень чуть глянул назад и продолжил наносить мазки краски на картину.
- Разве вы не видите, это пастух пасет свое стадо.
- Стадо и пастуха я вижу, а на картине что?
Художник всё же обернулся и с видом измученного гения принялся объяснять:
- Неужели вы не видите, на картине изображено именно это стадо, - он ткнул в группу чудищ на картине, - и этот пастух.
- А почему они.... такие треугольные, а у пастуха две головы?
- Я их такими вижу, - и снисходительный взгляд.
- И трава ...
- Её я тоже вижу такой.
- То есть трава красная?
- Почему красная? - художник смотрел на него как на маленького ребенка, спросившего очевидную глупость. - Трава зеленая.
- Значит, это зеленый? - мужчина ткнул в особо неприятное на вид пятно, напоминающее раздавленного человека.
- Это - красный.
- Но трава же зеленая! - он уже ничего не понимал.
- Да, но это красный.
- Но почему?!
- Я же сказал. Я её такой вижу.
- То есть ты знаешь, что трава зеленая, но видишь ты её красной?
- О, боже. Еще один критик... - художник поморщился и, отвернувшись, стал протирать и укладывать в чемоданчик кисти.
Мужчина посмотрел на это действо, посмотрел на картину, на овечек, и неожиданно для себя выдал:
- Продай мне эту картину.
- Я не продаю свои картины, - гордо ответил непризнанный гений.
- Тогда подари.
- Так понравилось? - художник зарделся.
- Очень, - не покривил душой мужчина.
Три часа спустя. Таверна "Пьяный домовой".
- И никто, ты понимаешь, никто не понимает. Даже родная сестра. Они все...эх... А ты понял. Ты теперь мой друг! - художник, который представился Элофорием, а по-простому Эль, обнял собеседника за шею и стукнулся с ним лбом. Видно, от возникшей большой и братской любви.
- Сушай, а у тебя еще такие картины есть? Я в каждой комнате повешу. И советникам подарю. Пусть любят ... современное искусство, - мужчина, представившийся Декстером, был не трезвее художника.
- Скока хошь, друг. Я для тебя нарисую. Прям сейчас встану и нарисую... - но попытка подняться на ноги успехом не увенчалась.
- Нарисуй. Это...это..эх... - мужчина махнул рукой, не в силах описать возникшее при лицезрении картины чувство. Произведение, повлекшее возникновение пламенной дружбы, стояло тут же, повернутое красочной стороной к стене. По просьбе трактирщика. Люди боялись при ЭТОМ находиться в зале. - Только я сейчас не могу. Вообще не могу. Мне ехать надо...
- Куда? Брось ты все. Хочешь, я тебя рисовать научу? Не хуже меня бушь...
Такая перспектива Декстера вдохновила, но...
- Не могу. Мне девушку спасать надо.
- Девушку? Девушка - это святое. От кого спасать будем? - сразу причислил себя к спасателям Эль.
- От Тенебрара Вигоре.
- От кого?! - подавился самогоном художник.
- Король мира Шейнтия. Слышал про такой?
- Как не слышать... - он начинал резко трезветь. - И что за девушка? Возлюбленная?
- Если бы... - Декстер скривился. - Мэлвин Камелопордалис. Я ее и видеть ни разу не видел.
- Тогда зачем? - все еще пьяный Декстер не замечал абсолютно трезвого и внимательного взгляда собеседника.
- Она дочь короля соседнего государства и невеста нашего. И если я не приеду, ее пришлют по кусочкам.
- Откуда это известно?
- Письмо пришло, - мужчина с тоской смотрел в опустевшую кружку.
- Когда и где надо быть?
- Завтра, в полдень. На Заячьей пустоши.
- Понятно. Значит, завтра я еду с тобой.
- Не получится. Оговорено, что могу проехать только я и один слуга со мной.
- Не вижу проблемы, - парень жестко ухмыльнулся. - А теперь спи. Утром обсудим.
