— Жалость и обычай не лучшая подмена истинному чувству, призванному соединять двоих. Не ошибись вдругоряд. Не все навязанные и взваленные на себя лживые узы рвутся так легко, и не всегда рядом окажется тот, кто может их разорвать без отдачи.
— Спасибо, Эли, — благодарно улыбнулась Бэль и сочувственно обратилась к Мартиле:
— Ты не огорчайся так, он плохой человек, ты лучше найдешь! У нас в замке очень много красивых и достойных стражников! А хочешь, я тебя с собой возьму, когда Кэлер в следующий раз петь будет?
— Очень хочу, — невольно улыбнулась подрагивающими губами женщина, украдкой отирая высыхающие слезы.
— Зачем вы так? Делаете правильно, а говорите жестоко! — вступилась не за себя, за другую, робкая мышка Орис, предъявляя претензии принцессе.
Даже глазищами возмущенно сверкнула. Будь на месте или рядом с Элией драгоценнейший брат Энтиор, не миновать девице кнута. А принцесса лишь чуть заметно усмехнулась, мысленно одобряя выбор маленькой кузины. Если горничная, привязавшись к госпоже, будет печься о ней столь же пылко, как защищала Мартилу, дерзость можно простить.
— Ваше высочество, — прохладно проронила Элия.
— А? — не поняла Орис.
— В беседе с принцессой Лоуленда надлежит употреблять обращение 'ваше высочество', это касается и моей кузины принцессы Мирабэль. Разумеется, она может дозволить и даже пожелать более дружеского общения. Но я не советовала бы вам использовать его при свидетелях. Репутация и титул обязывают, — прочла небольшую лекцию богиня не столько служанкам (ловящим, кстати, каждое слово), сколько сестренке. А потом не без надменной снисходительности ответила и на сакраментальный вопрос 'Зачем?':
— Что до твоих претензий, дитя, Я Богиня Любви и Логики. Милосердие же больше в сути твоей новой хозяйки — Богини Исцеления.
После чего, утратив всякий интерес к просветительству среди горничных, обратилась к Бэль:
— Пометь их своим знаком, дорогая, и не забудь, когда прибудете в замок, отвести к младшему управляющему для получения медальонов.
— Нас будут клеймить? — задрожала как осинка на ветру Орис, похоже воображая что-то вроде раскаленного тавро для скота.
— Магией. Это не больно. Знак богини будет защитой для вас в замке и в городе, когда я сниму свой, — равнодушно объяснил эльф, профессионально купируя панику. Достав из-за пояса деревянную палочку, оправленную в светлый металл, он поочередно коснулся шей рабынь, снимая временное клеймо владельца. На долю секунды на коже вспыхнул зеленью крохотный трилистник и исчез. Орис хихикнула, ощутив щекотку.
Бэль — юная рабовладелица, прежде знакомая с процедурой нанесения метки, лишь как с одним из упражнений на занятиях магией, выслушала сестру и с достоинством кивнула. Потом она скорее попросила, чем велела, своей живой собственности в двух экземплярах:
— Протяните левую руку ладонью вверх.
Орис и Мартила уже без опаски последовали призыву. Мирабэль глубоко, ровно задышала, накрыла своими ладонями руки женщин и сосредоточилась на мысленном призыве формулы отпечатка силы. Орис вновь захихикала:
— Щекотно!
Руки рабынь обволокло нежное сиреневое, как дымка на цветущей сливе альдора, сияние, в воздухе разлился чудесный аромат. Бэль отступила в сторону, и все увидели миниатюрное изображение бутона розы с капелькой росы на первом, готовом развернуться лепестке. Его прихотливый изгиб в точности повторял первую букву имени юной богини, исполненную высоким шрифтом.
— Как красиво, — невольно вырвалось у Мартилы.
Клеймо воистину никаким клеймом вовсе не было, скорее оно походило на изящный рисунок, каким в мире Мартилы любили украшать себя знатные дамы. Вот только таких великолепных — ярких и красивых — женщине видать еще не доводилось.
Эльфийка после успешной демонстрации личного знака, вмещающего частицу божественной силы, довольно улыбнулась. Все-таки сегодня она впервые продемонстрировала кому-то, кроме членов семьи и учителя магии, прообраз своей будущей официальной печати. И не просто показала, а использовала по прямому назначению. На лице Бэль все еще блуждал отсвет гордости и неожиданно острого ощущения собственной взрослости, когда она, тщательно сплетя заклятье переноса, перемещалась в замок в обществе двух женщин, отныне ставших ее горничными.
— Моя богиня довольна? — опустился на колени перед Элией Латрис и почтительно склонил голову.
— Да, благодарю, — принцесса коснулась светлой макушки эльфа. Тот затрепетал, омываемый толикой силы богини, отданной адепту, прилагавшему несколько чрезмерное рвение, дабы заслужить не только милость богини, но и милость женщины. Первое ему было охотно даровано, второе не будет даровано никогда. — Ты постарался с ассортиментом, чтобы Бэль выбрала правильно.
— Я сделал лишь то, что вы повелели, моя богиня, — выдохнул мужчина, не поднимаясь с колен, такая поза казалась ему самой естественной.
— Значит, должен получить награду, — продолжила красавица. — Вот чек, впишешь в него цену двух рабынь и затраты по сбыту пустышек, набранных для контраста. Возьми!
Элия передала Латрису прямоугольник чека со своей витиеватой росписью и магической печатью. Торговец спрятал его в кошель с таким почтительным восторгом, что принцесса поняла: ее чеку никогда не суждено быть обналиченным. Так он и будет исполнять роль святой реликвии в личной молельне эльфа. Впрочем, это мало трогало богиню, обладающую огромной паствой в тысячах миров, в том числе и среди Дивных. Служитель оказал необходимую помощь и был волен распоряжаться наградой по своему усмотрению. Принцесса, будучи в добром расположении духа, даже добавила щедрый бонус, подав Латрису руку для поцелуя. Едва смея дышать, мужчина благоговейно коснулся губами нежнейшей кожи Богини Любви и фанатично прошептал.
— Готов служить вечно!
Элия с привычным милостивым спокойствием снесла все знаки поклонения. Латрис был далеко не худшим служителем. Что же касается паствы Богини Любви, то зачастую принцесса не знала, кого считать более нежелательным: фанатичных, настырно докучливых верующих или воинствующих 'атеистов', отрицающих милости любви. Если первые через слово поминали ее всуе, призывая на себя внимание богини и заваливая алтари бесполезными подношениями, то вторые, как правило, портили жизнь себе и окружающим. Правда, причинить какой-либо существенный вред принцессе Лоуленда они были не в силах. Богиня еще раз улыбнулась Латрису, неожиданно нахмурилась, пробормотав: 'Что? Я сейчас приду!' и исчезла.
Глава 32. О пророках и иных странных типах
Вес шкатулки, которую он нес к покоям любимой, пожалуй, заставил бы хорошо поднапрячься даже самого сильного из слуг. Нрэну же она казалось невесомо-легкой, будто воздушный шарик, тянущий не к земле, ввысь. А ведь он набил ее битком разнообразными ювелирными изделиями высочайшего качества. Легкость была в душе принца, едва не поссорившегося с Элией и умудрившегося несусветной милостью Творца вернуть ее милость.
Будь Бог Войны обычным счастливым любовником, пожалуй, распевал бы сейчас во все горло какую-нибудь веселую песню. Но Нрэн есть Нрэн, петь прилюдно его не смогли бы заставить и самые изощренные пытки. Зато на лице мужчины блистал предательский, едва уловимый намек на улыбку. Нет, не усмешка смерти, каковая проскальзывала изредка в мгновения истинного упоения битвой и обращала в бегство врагов вернее разящего без промаха меча, а почти настоящая, идущая от сердца, улыбка.
Бог собирался оставить шкатулку в приемной принцессы, мирно удалиться и ожидать ее зова. Однако, мудрым людям любого мира издавна известна участь, ожидающая благие намерения. Из них выходят ступеньки в ад самого высокого качества. Хорошо еще, если ад касается лишь самого мечтателя, гораздо хуже, если туда затягивает всех, кто попадается на пути разочарованному идеалисту.
Классифицировать принца Нрэна как идеалиста не стал бы даже самый оптимистичный субъект из пестрой когорты философов, социологов и психологов, однако, мощь его разочарования бывала поистине грандиозна.
