— Тогда ничего не надо, спасибо, — вздохнула девушка и потянула с блюда варёную морковку.
— Как вас зовут, юная леди? — спросил Полчек.
— Завирушка, господин.
— Врёшь, что ли, много? — невнятно поинтересовался табакси, с урчанием пихающий в себя мясо.
— Нет, это птичка такая. Небольшая, как воробей, только жёлтая. У нас её привечают, она гусениц на репе клюёт.
— Ну и имена у вас, лысней! — фыркнул юный фелиноид. — Глупее не придумать! Вот я, например, Рыжий Зад. Потому что я рыжий и у меня есть зад.
— Но ведь у тебя есть не только зад, — осторожно сказала девушка. ― У тебя есть уши, лапы и хвост. И всё рыжее. Почему ты именно Рыжий Зад?
— Не твоё дело, — буркнул тут же надувшийся котёнок, — это очень уважаемое в моём клане имя. А я — очень уважаемый в клане табакси.
— А как называется твой клан? — спросила Завирушка.
— Не скажу, — мрачно сказал он. — Когда табакси уходят в странствие, они не должны произносить название своего клана вслух! Древняя красивая традиция.
— Он врёт, — пояснил Полчек. — Скорее всего, Рыжий Зад просто сбежал из бродячей труппы табакси-менестрелей. Юные табакси чрезвычайно любопытны, бесстрашны и бестолковы, а потому часто находят на свой хвост приключений.
— Сам ты бестолковый, лысень, — недовольно проворчал тот, но оспаривать предположение не стал.
— А могу я поинтересоваться вашим именем, господин? — спросила девушка.
— Простите покорно, юная леди, где мои манеры! Меня зовут Полчек Кай. Я владелец камерного театра современного искусства «Дом Живых», а также его художественный руководитель и драматург.
— Боюсь, уважаемый Полчек, я вовсе не леди, — призналась Завирушка. — Я сирота, выросшая при храме. Когда пришла пора получать посвящение в птахи, я отправилась с караваном в Порт Даль чтобы отплыть в… Великая Вечна! Мой корабль!
Девушка вскочила, всплеснув руками.
— Мне же нужно на корабль! Только паром ордена отвезёт меня в Корпору по монастырскому поручению! Который час, господин?
— Рыжий, метнись, — велел Полчек.
— Я тебе что, слуга? — буркнул табакси, но встал, подошёл к двери таверны, открыл её и посмотрел в небо.
— Пятый шар подняли, — сказал он, вернувшись, и присосался к кружке с элем. Поверх его собственных усов возникли новые, из белой пены, придающие ему сходство с лукавым моржом. Это выглядит так забавно, что Завирушка, не удержавшись, хихикнула, но сразу же спохватилась:
— Господин Полчек, благодарю вас за прекрасный обед, но мне пора!
— Чего ты там съела-то! — презрительно фыркнул табакси. — Две морковки и кусок сыра?
Сам он уже сожрал почти всё мясо и приканчивает первую кружку эля, кося оранжевым глазом на вторую.
— Я привыкла довольствоваться малым. Простите, господин, если мой рассказ не удовлетворил вашего любопытства.
— Ну что вы, юная леди, уж позвольте называть вас так, я ничуть не разочарован. Скажите только, что вы последнее помните?
— Я шла по направлению к пассажирским пирсам. До посадки на орденской паром оставалось много времени, но денег у меня нет, я тут никого не знаю и боялась заблудиться, поэтому решила подождать прямо у трапа. А потом, вдруг, навстречу…
— Что?
— Не помню, господин. Как отрезало. Следующее, что я вижу, — уже ваше лицо. А теперь простите, я ужасно боюсь опоздать на корабль.
— Позвольте в таком случае вас проводить.
— Это совершенно не стоит вашего беспокойства…
— Ни малейшего беспокойства. Я вас нашёл и покормил, то есть, некоторым образом взял ответственность за ваше благополучие. Думаю, мне следует убедиться, что вы без приключений сели на свой корабль. Провалы в памяти опаснее, чем о них думают.
— Эй, — возмутился Рыжий Зад, — тут же ещё куча жратвы! И эль остался!
— Ни в чём себе не отказывай, — отмахнулся Полчек. — За обед заплачено.
Табакси довольно заурчал и впился мелкими острыми зубами в мясо.
— И часто у вас бывают такие провалы в памяти, уважаемая Завирушка? — спрашивает Полчек, пока они с девушкой идут по центральному променаду вниз, к пассажирским причалам.
— Наверное, никогда, — отвечает та.
Беспорядки в порту уже закончились. То, что горело, потушили. Тех, кто бузил, разогнали. Тех, кто возмущался, заткнули, а остальное наскоро прикрыли снова заработавшей магией иллюзий.
«Слишком много иллюзий, — думает драматург. — Это так расслабляет. Кажется, что если проблему спрятать, то она исчезает».
— Наверное? — повторяет он вслух.
— Знаете, — смеётся Завирушка, — жизнь в монастыре так однообразна, что из неё можно было выкинуть целые недели, и я не заметила бы. С тяпкой в огород. С тряпкой в коридор. Принести чистую воду. Унести грязную воду. Растопить плиту. Потушить плиту. Лечь спать, проснуться и всё сначала.
— Неужели ничего, кроме этой рутины, в вашей жизни не было?
— Только монастырская библиотека. Настоятельница Кавалия разрешала мне читать не более двух часов в день, боясь, что я испорчу зрение, но иногда я прокрадывалась туда ночью и читала вместо сна…
— И какого рода литература привлекала ваше внимание, юная леди? Надеюсь, духовные трактаты о космической сути нефилимов?
— Боюсь снова вас разочаровать, господин Полчек, — весело смеётся девушка, — но увы, меня куда больше интересовали любовные драмы и героические приключения! В нашем монастыре весьма неплохая библиотека.
— Как любопытно. Можете назвать любимых авторов?
— О, разумеется! Например, комедия Доржа Маритиния «Суета вокруг тронов», зловещий роман Тайка Войдителя «Что мы творим во тьме», о тайной жизни драу, увлекательная история о приключениях тайного алхимика «К тяжёлому выбору»…
— О, я смотрю, юная леди, у вас недурной вкус! Рад услышать, что классические имперские драмы, выдержавшие тысячи постановок в разных театрах, до сих пор популярны у молодёжи.
— Ой, вы же говорили, что драматург! — всплеснула руками Завирушка. — Как бы я хотела хоть раз в жизни побывать в театре!
— В Корпоре правит Дом Теней, так что театров там более чем достаточно.
— Боюсь, — вздохнула девушка, — это развлечение не для послушниц из бедных монастырей. Я получу посвящение в птахи, пройду обучение, а потом меня отправят на служение куда-нибудь поближе к Краю и подальше от столиц. Нет, я не жалуюсь, господин, не думайте — я рада служить людям в любом месте, где смогу пригодиться. Но театры на пути духовного служения встречаются нечасто… О, вот и мой корабль! Благодарю вас, господин Полчек, вы были очень добры ко мне. Я не забуду вас в молитвах Вечне Нашёптанной.
— Счастливого пути, Завирушка, лёгкого служения. Один вопрос, на прощание: что вы помните о свих родителях?
— Ничего, совсем. Птахи меня нашли меня на берегу, мокрой и замерзшей, мне было на вид лет пять, и я ничего не помнила, даже своего имени.
— А какие-нибудь воспоминания из детства?
— Только монастырские. Я почему-то очень боялась темноты, и настоятельница всегда ставила мне в комнату толстую свечу из тюленьего жира. Та громко трещала и ужасно воняла, но я без неё не могла уснуть.
— Именно свечу, не магический светильник?
— Да, представляете? Только мне, у остальных послушниц были шары иллюзорного света. Шары дешевле свечей, но только если послушницы заряжают их сами. А я не могла, у меня совсем нет способностей, даже самых крошечных.
— Странно для птахи, — заметил Полчек.
— Ага. Девочки даже думали, что я притворяюсь. Однажды они специально погасили мне свечу и сказали, что если я не зажгу светильник, то так и буду сидеть в темноте.
— И ты не зажгла?
— Нет. Я так испугалась, что визжала, как резаная! А потом грохнулась в обморок.
— Бедная девочка, — посочувствовал Полчек.
— Когда очнулась, мне рассказали, что, пока я валялась, в монастыре погасли все светильники. Представляете?
