– Любовь, – бросил он, не колеблясь, и для убедительности рубанул воздух ребром ладони.
Папа-тролль издал какой-то невнятный звук и отвернулся.
Кажется, кандидатуру мадам Цацуевой на роль будущей невестки он не одобрял. Или они вовсе не собирались пожениться?
Я вспомнила заявление мадам, требующей принудительного венчания, и задумалась. Концы с концами не сходились.
Осторожно присев на табурет напротив Хельги (бедная моя юбка!), я спросила мягко:
– Ты мне расскажешь? О вас?
Юный тролль неуверенно кивнул.
– Да чего рассказывать? Я кататься люблю. Ну, на аттракционах. – Сложное слово он выговорил с натугой. – А она там… билеты продавала. Ну и вот.
Он развел здоровенными ручищами, трогательно зеленея щеками.
– Теперь ясно, кого потерпевшая ждала вчера, – негромко вмешался Мердок.
При слове «потерпевшая» тролль дернулся было, потом словно обмяк.
– Ну да, – признал он, опустив глаза. – Мы условились. Только я пришел, а там уже эти, ваши… – Он безнадежно махнул рукой.
– И ты ничего подозрительного не видел? – по-прежнему мягко спросила я.
Хельги вскинул на меня глаза, зло прищурился, ощерил зубы… и неожиданно оказалось, что передо мной сидит хищник – еще не вполне уверенный в своей силе, но уже готовый вцепиться в загривок врага.
Я отвела взгляд: не стоит его сейчас дразнить.
Хельги помолчал.
– Найдите ее, – попросил он. Сглотнул и признался: – Я ничего не учуял. Если бы… – Хельги сжал кулаки.
Отец положил руку ему на плечо, и юный тролль медленно обернулся.
– Мы отомстим, – пообещал старший хмуро.
Я промолчала. Не время говорить о законе и порядке.
Если вдруг выйдет так, что мы найдем Кукольника, но его вину доказать не сможем… что ж, я знаю, к кому обратиться!
Я больно прикусила изнутри щеку. Что за глупости приходят в голову?!
В конце концов, мне по должности положено верить в торжество правосудия!
Тем более нельзя подставлять ни в чем не повинных троллей.
– Спасибо за содействие, – произнесла я дежурную фразу и встала. – До свидания!
Семейство троллей смотрело нам вслед.
И я пообещала себе, что во что бы то ни стало найду мадам Цацуеву. Она, конечно, склочница та еще, но ведь и ее любят и ждут…
Мы остановились за калиткой и посмотрели друг на друга.
– И каково ваше мнение, Стравински? – поинтересовался Мердок негромко.
– Не виновен, ваша честь, – усмехнулась я.
Он скупо улыбнулся:
– Всецело согласен. Итак, что у нас далее по плану?
Я пожала плечами:
– Опросить бабку Марью?
Самой бабки, кстати, видно не было. Странно, куда она подевалась?
Не отозвалась бабка и на стук в ворота, и докричаться я тоже не сумела.
Пришлось отступиться. Не ломать же дверь! И вообще, я не вправе заходить без согласия хозяина. Если, конечно, его жизни и здоровью не угрожает непосредственная опасность…
Только я успела об этом подумать, как Мердок жестом попросил меня притихнуть.
Я затаила дыхание, но так ничего и не услышала, в отличие от Мердока. Похоже, он не уступал бабке Марье в остроте чувств.
Хотя в этом-то как раз ничего удивительного. В полицию охотно берут тех, кто отличается особыми талантами. И я, кстати, тому живой пример. В детстве я очень хотела пойти по стопам бабули, но мои способности больше подходили для сыска.
Именно поэтому у нас так много нелюдей. Грех ведь не использовать такие возможности!
– Насколько я могу судить, она разговаривает по блюдцу, – пояснил следователь после минутной паузы. – Полагаю, обсуждает… события.
– Вот же!.. – выдохнула я и вынула сигареты.
А ведь обещала себе постепенно бросить! Нервы, чтоб их.
Мы стояли под цветущей сливой, и ветерок обрывал нежные лепестки.
Романтика…
– Если сочтете необходимым, я официально вызову ее повесткой, – предложил Мердок, поморщившись, и отступил на два шага назад. – А в случае неявки отправлю за ней наряд.
– Обязательно! – с чувством сказала я, закуривая. – Давайте тогда для очистки совести заглянем сейчас к водяному. Ну я про него рассказывала. А дальше… в архив?
– В архив – после обеда, – возразил Мердок, взглянув на часы.
В животе согласно забурчало. Еще бы, я ведь не успела позавтракать!
А ведь в сумке у меня оладьи… Они, конечно, безнадежно остыли, но все равно наверняка божественно вкусные!
Только не давиться же ими стоя, да еще и на глазах у надменного следователя! Наверное, Мердока от такого зрелища удар бы хватил.
– А можно вопрос? – не сдержалась я.
От сигаретного дыма на пустой желудок в голове зашумело.
– Попробуйте, – разрешил он неопределенно.
– Я заметила, что в доме троллей вы… брезговали? Разве вы никогда не выезжали, например, на трупы?
Некоторое время мужчина молчал, разглядывая меня с каким-то странным выражением лица.
– Это совсем иное, – ответил он, скрестив руки на груди. – Одно дело, когда грязь и беспорядок существуют как результат… неких сверхобычных событий, а совсем иное – жить в такой грязи постоянно и по собственной воле.
Я глубоко затянулась и растоптала сигарету, ощущая иррациональную злость.
И отчего завелась, спрашивается? Зануда и педант? Так это давно известно.
Я усмехнулась, вообразив, какое лицо сделалось бы у господина следователя, если бы он оказался в моей комнате.
Грязи и пыли там, конечно, нет. А вот завалы вещей наверняка бы его шокировали: от моих детских игрушек до выпускного платья, в которое я давно не влезаю, и коллекции артефактов…
Впрочем, последнее ему точно лучше не показывать!
Водяной встретил нас причитаниями.
– Ах моя бедная Мими! – стенал он, вцепившись в свои блондинистые с прозеленью волосы. – Бедняжечка! Моя верная маленькая Мими!
Перед ним на листе кувшинки что-то лежало. Я прищурилась… Лягушка?!
Ее товарки душераздирающе квакали, а заболотившийся пруд под припекающим солнцем пах тиной и грязью.
Ложе земноводного украшали водяные лилии и нарциссы (по-видимому, из соседских садов, потому что на участке Ихтиара ничего такого сроду не росло).
– Здравствуйте, Ихтиар! – откашлявшись, начала я. Реакции не последовало, пришлось повысить голос: – Ихтиар!
Он поднял на меня глаза – навыкате, болотно-зеленые, полные невыплаканных слез.
– Что вам нужно? – как-то визгливо спросил он. – Уйдите! Я в печали! Вы разве не видите – моя бедная Мими!
По его щеке покатилась крупная слеза.
– Мы вас надолго не задержим, – пообещала я, стараясь стоять на носках. Каблуки туфель вязли во влажной земле.
Мердок безмолвствовал, внимательно наблюдая за представлением.
– Ну что вам от меня надо?! – Всхлипнув, Ихтиар осторожно погладил дохлую питомицу.
Обращался он с ней так, словно она была его безвременно почившей возлюбленной.
Тьфу, уже как Мердок выражаюсь! Трагичность момента способствовала.
– Вы что-нибудь видели вчера? Вечером похитили вашу соседку, мадам Цацуеву…
– Женщина! – не дослушав, перебил водяной. – Там была женщина!
Я почувствовала себя псом, вставшим на след.
– Какая? Вы можете ее описать?
Водяной не ответил.
– Ах моя крошка Мими! – горько вздохнул он, вытирая слезинку пальцем. – Как же мне теперь жить?!
– Ихтиар! Пожалуйста, ответьте! Вы хорошо рассмотрели женщину?
Он не слушал. Гладил застывшее тельце и причитал.
Мы переглянулись с Мердоком, и он пожал плечами.
Водяной погрузился в свою скорбь и ничего не желал слышать. Не тащить же его в участок! Тем более что я хорошо его знала – он просто оскорбится и замкнется, а нам не дадут жизни «орлята» из Центра бесплатной правовой защиты, которые умеют и сладко петь, и выклевывать печень – по ситуации.
Ах, у бедняжки депрессия и срочно нужна помощь врача!
Только депрессия у него непреходящая.
Обидно было отступать в шаге от удачи, но что поделать?
– До свидания, господин Ихтиар, – вздохнула я и добавила почти машинально: – Примите мои соболезнования!
Он кивнул, вдруг поднял лист с усопшей, протянул мне и попросил жалобно:
– Поцелуйте ее! Вдруг она не умерла, а просто спит? Вы же домовой, вы должны нам помогать!
И смотрел с такой надеждой, словно верил в сказки.
– Извините, я не принцесса, – поспешила откреститься я. – И она ведь… девочка? А я не того пола…
Быстро соображающий следователь подхватил меня под локоть. Еще бы, ведь он-то как раз мужчина!
Под причитания и душераздирающие вздохи мы поспешно сбежали.
– Уф… – Я перевела дух, только отойдя метров на сто.
– Знаете, Стравински, – Мердок покачивался с пяток на носки, – эта история нравится мне все меньше и меньше.
– Почему? – вяло удивилась я.
Как же хорошо! Запахи цветущих яблонь и слив, деловитое жужжание пчел, лай чьей-то собаки… Улица казалась сонной и беспечной. Сложно и поверить, что здесь сплетничают, крадут ценности и похищают (или убивают?) людей.
