— Сделай ей, чего просит, — небрежно велел Полчек, увлекая за собой девушку, — и пусть кто-нибудь подаст в ложу.
— Что за хрень этот «морковный смузий»? — спрашивает дварфиха.
— Наверное, что-то с морковкой… — неуверенно отвечает отирающийся у стойки молодой маховик.
— Ясный хвост, — соглашается с ним зеленовато-бурый драконид. — Он же морковный!
— Какой идиот будет класть в напитки морковку? — вздыхает дварфиха. — Так, Ланхарет, — обращается она к маховику, — у тебя, конечно, опять нет денег на выпивку?
— Уважаемая дварфиха знает, что наш народ, в силу своей связи с Вечной…
— Связи с игрой в кости, ты хочешь сказать? — обрывает его Спичка. — Так вот, если хочешь получить свои два стакана бесплатно, метнись феечкой и притащи мне морковку. Успеешь до третьего звонка — победил. Время пошло!
— Эта ложа в вашем распоряжении, юная леди, — галантно отодвигает стул Полчек, — прошу!
— Мне так неловко, вы уделили мне столько внимания, господин… Наверное, мне было всё же лучше пойти в храм Вечны…
— Считайте, что это мой каприз. Повторю, это совершенно ни к чему вас не обязывает. Что же касается храма Вечны Нашёптанной, то он стоит на своём месте уже не первую тысячу лет, и, скорее всего, в ближайшие дни никуда не денется. Вы сможете отправиться туда в любой момент, если вам так будет угодно. А сейчас позвольте вас оставить, мне нужно проконтролировать подготовку к спектаклю.
— Благодарю вас, господин Полчек.
— Ах да, — обернулся драматург уже на выходе из ложи. — Наш театр — зона свободного искусства. Потому, что бы ни произошло, не пугайтесь. Это просто импровизация. Я считаю, что будущее за новыми формами.
Завирушка с интересом смотрит на то, как заполняется зрителями зал. Скорлупа — большое старинное здание имперского периода, привести его в порядок целиком потребовало бы огромных средств, которыми потомок исчезнувшего Дома Кай не располагал никогда, поэтому под театр выделен бывший крытый атриум, в котором разместили полукругом ряды лавок и выстроили небольшую сцену. Сегодня, кажется, в зрительный зал набилось куда больше народу, чем он вмещает.
— Опять Полчек выдумал что-то новое, — слышит она тихие разговоры внизу, за ограждением своей ложи.
— По-моему, он просто выпендривается, — отвечают невидимому для неё зрителю.
— А вот и нет, — смеётся кто-то третий, — он просто уклоняется от покупки лицензии. Если Полчек будет ставить обычные пьесы, к нему рано или поздно придут из Дома Теней. А так он всегда может сказать: «Ну какой же это театр? Это даже на ярмарочный балаган не тянет…»
— Ничего вы не понимаете! — подключается к беседе очередной театрал. — Дело не в деньгах! Лицензия требует соблюдения канона. А пока её нет, можно экспериментировать! Полчек — смелый новатор. Если бы ему были нужны деньги, он бы просто отменил бесплатный вход.
— При таких ценах на напитки ему никакие билеты не нужны, — ворчат внизу, — я остаюсь при своём мнении, он просто выпендривается.
— А я думаю, что Полчек — гений! — горячится оппонент.
Завирушка так и не узнала, чем кончился этот интересный спор, потому что раздалось троекратное жестяное бряканье, и перед сценой стали разгораться магические огни рампы.
* * *
— Много народу? — страдальчески спрашивает козёл.
— До огровой задницы, — сообщает подглядывающая из-за занавеса Фаль.
— Это будет не просто провал, а провалище, — уныло говорит Пан. — Мы в полной жопе. Нам нужно, чтобы лабухи не облажались. Нам надо как-то успеть сменить декорации после первого акта. Нам нужна Мья. Нам нужно проверить гостью Мастера… Но больше всего нам нужна Мья. Может, правда, поставить столб с глазами?
— Не, — отвечает уверенно Фаль, — спеть за неё, допустим, можешь ты. Но она должна хоть как-то двигаться, иллюзией нужного эффекта не добьёшься. Слушай, какое знакомое платье вон там, в первой ложе! Это не его ты искал?
— А ну-ка, подвинься… — Козёл отодвинул Фаль от прорехи в занавесе. — Точно, оно. Как оно попало к гостье Мастера?
— Не знаю, но у меня возникла интересная мысль… Это же платье, в котором должна была быть Мья Алепу…
— Ты хочешь сказать…
— Почему нет? Что мы теряем?
— Примерно всё, — злобно отвечает Пан. — Мастер нас убьёт.
— Он нас убьёт, если мы залажаем премьеру. А мы её, считай, уже залажали. Значит, мы обречены. Как говорят хобгоблины: «Путь актёра — это путь провала. Веди себя так, будто тебя уже с позором уволили и выкинули из театра с ликантропьим билетом».
— Хобгоблины говорят: «Путь воина — путь смерти». Но я понял, о чём ты, Фаль…
* * *
— И что ещё кладут в этот мраков смузий? — ворчит Спичка, быстро шинкуя на стойке морковку лезвием секиры.
— Может быть, виски? — осторожно предполагает маховик.
— Как изящна ваша секира, о несравненная! — от всей души хлопает себя короткопалой ладонью по богатой золочёной кирасе пожилой дварф. — Какой мощный обух, какой тонкий подток! Я готов созерцать её совершенные обводы вечность! Могу ли я осмелиться предложить продемонстрировать вам свою? Она уже не так блестит полировкой, как раньше, но ещё весьма крепко насажена на древко!
— Экий вы шалун! — грозит ему пальцем Спичка. — Сейчас не время для любезностей. Я заканчиваю после полуночи, можете пригласить меня в таверну. И, чем нефилим не шутит, может быть, у вас будет шанс похвастаться оружием. Девушке бывает так одиноко в большом городе… Значит, говоришь, виски?
— Виски уместен в любых напитках, — убеждённо отвечает маховик.
— Но не стоит умалять и значение эля! — не соглашается с ним дварф. — Ибо что есть виски, как не божественный концентрат тех же ячменя и солода?
— Добавлю и того, и другого, — решается дварфиха, сметая в стаканы рубленную морковь. — Гостям Полчека всё самое лучшее.
Она заливает корнеплод элем, доливает до верху виски, осторожно перемешивает толстым коротким мизинцем, и задумчиво облизывает его, вызвав сладострастный вздох дварфа.
— Как по мне, морковка только всё портит, — сообщает она. — Но молодёжь вечно пьёт всякую модную дрянь. Отнесу в ложу, не шалите тут.
— Твой смузий, девочка, — дварфиха решительно всучивает Завирушке по стакану в каждую руку.
Та растерянно смотрит, куда бы их поставить, но столика в ложе нет.
— Пробуй! — требовательно говорит Спичка. — Я должна убедиться, что ты получила то, что хотела.
Завирушка отхлёбывает большой глоток и застывает, выпучив глаза.
— Тебе вкусно? — угрожающе спрашивает дварфиха. — Я старалась!
— О… Очень… — давится, но глотает девушка.
— Это то, что ты хотела?
— Э… Да, почти…
— Почти? Да ты, я смотрю, не пьёшь… Невкусно?
Завирушка делает над собой усилие и под пристальным взглядом Спички глотает ещё.
— Я всё правильно сделала? — барменша упирает толстые волосатые руки в бока.
— У нас…обычно… морковку крошат мельче, — испуганно пищит Завирушка, на всякий случай делая ещё один глоток. — Но так даже лучше, спасибо!
— Я решила, что так её будет легче выплёвывать.
— Да, да, госпожа Спичка, вы совершенно правы! — торопливо кивает девушка. — Даже не знаю, почему никто раньше до этого не додумался!
— Потому что я лучшая барменша на побережье! — гордо сообщает Спичка. — Вкусно?
— Очень, — Завирушка делает ещё глоток, мысленным усилием удерживая вылезающие из орбит глаза, — лучший смузи в моей жизни!
— То-то же! — дварфиха гордо удаляется из ложи, и девушка облегчённо выдыхает.
Мир вокруг неё начинает слегка покачиваться, она ещё раз оглядывается в поиске поверхности, на которую можно поставить стаканы, но, не найдя, продолжает сидеть, держа их в руках.
— Лучший смузий на всём континенте! — гордо сообщает она маховику. — Так-то! Надо будет в меню внести.
