К ужину я возвращалась домой, общалась с Джинни, учила этикет и шла спать. И меня все устраивало.
Это случилось как раз после обеда. Я листала очередной справочник по зельеварению, когда передо мной возник Радди и поклонившись, произнес:
– Хозяин Рон, лорд Пруэтт просит вас немедленно прибыть в Мунго с моей помощью.
Я вскочила, опрокинув стул и протягивая домовику руку. Сердце сжала тревога за моего нового отца. Рывок и я стою в приемном отделении Мунго. Рядом с Игнатусом, слава богу, живым и здоровым. И откуда-то взявшимся мистером Джонсом.
– Рональд, один из моих сотрудников попал под проклятие. – Начальник Отдела Тайн говорил глухо. – Подставился под неизвестный темный артефакт. Целители ему помочь не в силах. Все, что им доступно – держать его в стазисе, временно сдерживая проклятие. Они уже определили, что проклятие неснимаемое, что-то вроде Посмертной воли. Шансов у него нет, надежда осталась только на твои способности. Ты попробуешь?
Я молча кивнула и последовала за ним. Не отказывают в таких случаях и таким людям. Посмертная воля… Я читала об этом проклятии. Оно накладывается умирающим магом, сжигающим при этом всю свою магию и требует абсолютно искренней ненависти. Таким обычно награждали своих убийц. Да, неснимаемое ни в каком виде, жертва не проживет и суток, и это будут очень страшные последние часы. Разве такое под силу артефакту? Разве что… Ну да, разве что сам артефакт так и создавался, только активировать его умирающему не хватило сил или он задал условие срабатывания. Очень и очень странно – легче обойтись без артефакта. Хотя нет – один единственный вариант все же приходит на ум – проклятие накладывалось на уже мертвую цель. Тогда да – оно просто могло впитаться в какой-то предмет. Жуть.
Следом за мистером Джонсом я вошла в палату. На кровати лежал молодой человек, бледный до прозрачности, с которым возились целители. Я на мгновение прикрыла глаза и увидела – вокруг него клубилась тьма, огромная, пугающая, к которой даже подойти страшно. И к которой тянулась откуда-то две нити – так же наполненные жгутами тьмы.
– Мистер Джонс, сюда надо как можно быстрее доставить предмет, от которого он пострадал. Это возможно?
– Распоряжусь. – От быстро вышел, а я смотрела, как расползается по телу тьма. Еще немного, и он просто умрет. Я сжала руки и в них возникли две тонкие и длинные золотые иглы, которые я и вколола в место присоединения нитей тьмы.
Клубящая вокруг пациента тьма слегка поблекла без накачки. Не справлюсь. Не смогу я распутать такое. И тут же прогнала такие мысли – если не я, то вообще никто не справится. Значит, должна и сделаю.
Я создала еще две иголки из своей энергии и вонзила одну в лоб, а другую в живот. И не поняла, почему его аура начала резко светлеть. Вернулась в реальный мир и обратила внимание на суету целителей – мне активно помогали. И я опять перешла на второе зрение.
Нити тьмы наливались все большей силой. Я втыкала иголку одну за другой, блокируя их, но могла только поддерживать хлипкое равновесие. И тут нити словно провисли – я оглянулась – на небольшом столике в блокирующей коробке лежал тот самый артефакт.
И к нему был привязан неупокоенный дух, не привидение, а именно дух. Вот это да! Такое точно снять невозможно, даже мне – дух подпитывал проклятие своей волей. Продолжая блокировать нити проклятия, я сосредоточилась на духе и быстро-быстро забормотала:
– Это не он, не он, твой обидчик давно мертв, он умер раньше, чем ты произнес свою волю, а сейчас страдает невинный. Отпусти его!
Дух уставился на меня, а я осознала, что почему-то говорила на русском. Но, самое главное, похоже, он меня понял – нити осторожно втянуты обратно в шкатулку и проклятие больше не подпитывается ими, а аура, благодаря усилиям целителей, постепенно светлеет. А сам дух смотрит на меня с безмолвной просьбой, которую я не знаю, как выполнить. Но мне безумно хотелось помочь ему. И я беззвучно, одними губами произнесла:
– Как бы мне хотелось, чтобы ты обрел покой…
Дух по-прежнему смотрел на меня. Я делала что-то не так. Я малефик, я должна проклинать, а не просить. И я постаралась сосредоточиться на более темных чувствах.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты сам разорвал свою привязку!
И нити, удерживающие духа, растаяли. А я медленно-медленно прислонилась к стеночке. Сильно кружилась голова. Только не упасть! Не в Мунго! Нельзя!
На меня обратили внимание. Игнатус ухватил меня за руку, глядя с огромной тревогой. Я успокаивающе улыбнулась.
– Мне сейчас надо плотно поесть. – Тихо произнесла я. Мне кивнули и куда-то поволокли.
Очнулась я в кафетерии, что-то задумчиво при этом пережевывая. Смутно вспомнила, что меня вроде спрашивали, что принести, и я потребовала, всего, побольше и побыстрее. И помяснее. На данный момент я дожевывала третий бифштекс, закусывая его незнакомым салатом, у котором тоже наличествовали небольшие кусочки куриного филе. А неплохо. Я встретила взволнованный взгляд Игнатуса и широко улыбнулась.
– Что произошло?
– К артефакту был привязан дух. Мне удалось его отпустить.
Игнатус еле слышно присвистнул.
– Считается, что это невозможно. – Уведомил он меня. – Даже не представляю, как тебе это удалось.
– Я его проклял… – Внезапно накатила усталость. – Может, больше не будем об этом? Это… тяжело.
– Конечно, Рон, как скажешь. Может, хочешь заказать еще что-то?
– Кофе. Без сахара.
– С молоком?
Я слегка поколебалась и все же кивнула. А вот кофе тут был обалденный. Я медленно пила, чувствуя, как возвращаются силы. И, когда чашка была практически пуста, рядом с нашим столом остановились.
Я пропустила момент, когда лорд Пруэтт поднялся, приветствуя знакомого, и поэтому только заморгала, когда мне представили Люциуса Малфоя и Нарциссу. Они непринужденно устроились за нашим столиком, беседуя с Игнатусом о каких-то общих делах, а я молча их разглядывала. И мне, в принципе, нравилось, что я вижу.
Они выглядели очень молодо, им на вид и тридцати нельзя было дать. И к друг другу они относились очень тепло – это проскальзывало в мелочах, даже в том, как Люциус пододвигал жене стул. Или как она, неосознанно, чуть поворачивалась при разговоре к мужу и склоняла голову.
Я почти не вникала в разговор, просто разглядывая таких неоднозначных персонажей, пока не прозвучало имя Абраксаса, и я ухватила Игнатуса за руку и потребовала:
– Еще раз!
Малфои уставились на меня. Игнатус вздохнул и послушно повторил:
– Люциус, как здоровье Абраксаса?
Я отпустила руку и задумчиво произнесла:
– Он умрет от драконьей оспы. Я не знаю года, но скоро. Хотя мне всегда казалось, что это слишком похоже на убийство.
И тут я впервые поняла, что такое Книга прорицаний. Когда в нее записывали мои предсказания, она запомнила меня. И сейчас я ощутила, как что-то потянулось от меня к ней, легкий шлейф сказанного, и в Книге отпечаталось то, что сейчас было мной произнесено.
– Вы не могли бы объяснить свои слова? – Как-то лениво потянул Люциус. Я вздохнула. Но промолчать все равно бы не смогла, в такие моменты меня словно что-то подталкивало.
– Я объясню… Но лучше не здесь. И под Непреложный обет. Это слишком важная информация.
Игнатус поднялся:
– Люциус, информация действительно не для обсуждения здесь. Переместимся в Скай?
Пока взрослые договаривались, я раздумывала, что стоит рассказать. Думаю, я все же буду лечить Малфоев. Родовых проклятий они нахватали по самое не могу. Хотя все сильно ослаблены или заблокированы, но количество… Нет, на них не было проклятия Вира Наследника, из-за которого в семье рождался только один ребенок и обязательно мальчик. Хотя, в принципе, еще три столетия назад такое проклятие могли наложить вполне законно. Вира Наследника просто выпивала весь потенциал продолжения рода и концентрировала его в одном человеке. И да, ребенок рождался талантливый и магически сильный, а вот сам род магию потихоньку терял и постепенно вырождался. Та еще гадость. Но Малфои этим не занимались. Поэтому помочь им было достаточно несложно.
