Я проморгалась, потерла мокрые глаза, и уставилась на мужчину. Симпатичного, надо сказать. Темноволосого, с голубыми глазами и густыми бровями, сдвинутыми к переносице. Вот только настоящий мужчина извинился бы!
— А вы всегда так гостей встречаете?
— Не всегда, только когда гости на пороге стоят дольше положенного.
Мужчина скрестил на груди руки. Он был явно зол, только непонятно по какой причине. Мне было так обидно, что слова с языка не шли, так что я просто развернулась и ушла. Боялась, что если открою рот, то разревусь. Позади послышался хлопок двери, и раздраженный незнакомец промчался мимо, даже не взглянув на меня. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за домами, а потом растерянно обернулась по сторонам.
Так, кажется на двери в издательство висело что-то вроде объявления, может быть в нем есть хоть какая-то зацепка. Стиснув зубы вернулась к “Серому волку”. На двери висел замок, а значит риска быть побитой дважды не было.
“Издательский дом поселка Русалочий “Серый волк” нуждается в уборщице. Обращаться к господину Райну Догрусу”.
Перед глазами все поплыло. Имя такое странное, названия тоже. Пыталась отыскать в своей памяти хоть что-то, что подсказывало бы мне где в Тверской области находится поселок Русалочий, но тщетно. Такого нет, и никогда не было во всем мире, вот это я точно помню!
Через минуту стояла во дворе дома той бабули, которая встретилась мне первой. Если она не объяснит в чем дело, то мне точно придется ехать в этот их Иженев в лекарскую, голову лечить.
Я постучала в трухлявую дверь. Потом еще, и еще раз. Старушка была или глуховата, или медленно передвигалась. Скорее второе — я увидела в окно, как она семенит к выходу.
— Ой, Омелька, проходи, — бабуля высунула голову на улицу, и увидев меня, взволновалась. Словно от радости. — Ты так скоро убежала, мы ж даже поговорить-то не успели.
— Бабуль, я спрошу кое-что, только отвечайте честно, ладно?
— Конечно, конечно! Проходи, присаживайся, — сухонькой рукой указала мне на диван у камина. Внутри дом старушки ничем не отличался от того, в котором я оказалась придя из леса. — Я как раз и чай заварила, сейчас принесу, ты погоди пока.
Когда она скрылась на кухне я внимательно осмотрелась, в надежде отыскать что-то, что поможет рассеять сомнения насчет моей невменяемости. Новостные листки на каминной полке заметила сразу.
“Скандал в роду Агофьевых! Графский сын выгнал жену с ребенком на улицу!”
“Иженев не умолкает который день — племянница Его Величества ищет себе мужа!”
“Обращение к мужчинам королевства — русалки осенью еще более опасны, будьте начеку!”
Я отбросила листок с кричащими заголовками на полку. Руки мелко дрожали, паника стискивала горло клешнями. Русалки… Его Величество… Что это вообще такое?!
— Чай с ромашкой, Омелька.
— А? — я тряхнула головой.
— Бледненькая ты какая-то, болезная, а чай с ромашкой он и от воспалений разных, да успокаивает хорошо.
Поднос звякнул, оказавшись на деревянном низком столике у дивана. Симпатичные кружки и заварочный чайник напоминали мне сервиз моей родной бабушки, она его из Польши выписывала лет так двадцать назад.
— А вы бывали в Польше?
— Где, милая?
— Страна такая в Европе. Бывали?
— Ох, Омелька… Я не путешествовала никогда, денег нет на такое. А ты, смотрю, весь мир объездила. Счастливая! — старушка улыбалась, сея радость в моей душе.
Она слышала про Польшу!
— Не знаю, что за слова ты такие говоришь, деточка, но наверное там очень красиво. Жениха-то нашла?
Я едва сдержалась, чтобы не выругаться. У бабок во всех мирах что-ли острая необходимость задавать такие вопросы?!
Так, стоп. Во всех мирах? Что за мысли в моей голове…
— Бабуль, а мир это какой?
— Молот ведь. У тебя с памятью беда? Ой-ой, Омелька! Ударилась поди где?
Я плюхнулась на диван, налила ромашковый чай в кружку и выпила залпом, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Напиток оказался обжигающе горячим, но даже на это не обратила внимания. Благо, чудесные свойства травы начали действовать сразу же — я вдруг успокоилась, и наконец перестала дрожать.
— Как вас зовут-то хоть?
Старушка поправила платочек на голове. Красный, яркий, совсем как у стандартных бабушек, у которых есть десятки разных платков на все случаи жизни.
— Госпожа Мирелла Брамс, милая. Забыла? Да, конечно, забыла, давно уже не приезжала.
Госпожа… ладно пусть так.
— Госпожа Брамс, вы сказали что это мир Молот. Вы ничего не перепутали?
— Я может и старая, но из ума еще не выжила. Молот, Молот, все правильно.
— Не Земля?
Бабуля поджала тонкие губы.
— Пойдем-ка милая в поселок за повозкой, отвезем тебя в Иженев к лекарям.
Я устало кивнула. К лекарям, так к лекарям. Мне явно не не помешает голову проверить.
— Сейчас вернусь, подождите немного, — поднялась, благодарно улыбнулась и выскочила за дверь. Бегом пересекла дорогу, двор, забежала в дом и мышкой юркнула в подвал.
Остановилась рядом с корзиной грибов, растерянно пялясь на земляную насыпь. Прохода так и не было, как и ранее. Через что я сюда попала ума не приложу! Точно помню арку из ветвей и корней двух деревьев. Странные, правда, деревья были. Среди сосен всего две лиственницы и те причудливой формы.
Портал?
Я определенно выжила из ума. Сомнений быть не могло. Через пару минут мы с бабулей двинулись в деревню черепашьим шагом. Казалось, что таким темпом мы и до ночи не успеем, но уже спустя примерно минут двадцать оказались на оживленной улице. Дома здесь стояли близко друг к другу, на пыльной дороге играли дети, откуда-то доносились звуки фермерского хозяйства — мычание коров, да хрюканье свинок. Худощавая женщина, с необычными зелеными волосами, в цветастом платье, развешивала белье на веревках во дворе своего дома, а заметив нас, бросила таз на землю и всплеснула руками.
— Мирка, чего в поселке не появляешься? Я уж думала и ты померла вслед за подругой своей!
Моя спутница прищурилась от яркого солнца, долго всматриваясь в лицо женщины, а потом, догадавшись, что к ней обращается кто-то знакомый, крикнула:
— Иди ты к черту, курица общипанная!
Из нас троих удивилась только я. Даже рот невольно открылся. А вот “курица общипанная” только фыркнула в ответ.
— Сто лет тебя не видела, еще б столько же!
Дружная деревня, милые соседи.
— Бабуль, а чего вы с ней не поделили?
— Мужика! — прохрипела она, а я разразилась хохотом. — Да не о том думаешь, милая. Внук мой родной женился на этой кикиморе. Она ж из него всю душеньку выпила! Ходит бледнехонький не лучше тебя, дохленький, худющий как жердь. Я уж ей и денег предлагала, и дом свой, лишь бы от Веника моего отвязалась, так нет же… Ай, — госпожа Брамс махнула рукой, давай понять, что разговаривать на эту тему ей неприятно. — Веник тоже хорош, не обзавелся умишком к тридцати годам. Опоила она его чем что-ль. Шла б лучше в свое болото, нет в поселок заявилась!
Со слов Миреллы я поняла, что “кикимора” родом из еще более маленькой деревни чем эта. Хотя и Русалочий я б тоже болотом назвала, крошечный поселок оказался. Мы прошли всю главную улицу, пару раз сворачивали вправо и я могла примерно посчитать количество жилых домов, большая часть из которых имела дополнительные постройки в виде сараев и кладовых. Фермерство в Русалочьем процветало из-за чего в воздухе стоял непередаваемый аромат. Жаль, не цветов.
— Ой, вон повозка! — я схватила бабулю за рукав платья, другой рукой указывая на красивую белоснежную лошадь запряженную… в карету? Это определенно была карета, как из сказки про Золушку, разве что не золотая. Обычная такая, деревянная, темно-синего цвета.
— Да ты что, Омелька, это господина Догруса экипаж. Времени у нашего Райна нет, чтоб всех подряд в город то возить.
— Меня Алисой зовут, бабуль, А-ли-са. — Уже на словах “это господина Догруса” я передумала подходить к этой повозке. Огляделась в поисках другой, но как назло в зоне видимости никого не было.
