Если честно, я, как добропорядочный гражданин, такими вопросами даже не задавался. Интересовало совершенно другое.
— И сколько же он запросил за все это?
— Восемьдесят тысяч евро.
Охренеть! Этот Петр тоже рубежник, что ли? В смысле, максимально оторван от действительности? Какие восемьдесят тысяч за этот дом? Хотя правильно говорят, что товар стоит ровно ту цену, за которую его готовы купить. Вот я был готов. Другое дело, что с деньгами пока туго.
— Этого разговора не было и ты пока забудешь об этом доме, — сказал я, вкладывая хист.
А что? Должны же быть какие-то преференции у рубежников по сравнению с чужанами. У меня там кроны, Фекой, леший, жена Костяна с возможной нечистью, да еще куча всяких мелочей, а теперь все бросать и домом заниматься?
Правда, не успел я это подумать, как в «телегу» пришло сообщение:
«Матвей Сергеевич, добрый день, это Мария, из компании „Ступени“. Петр Струпнев, у которого при посредничестве нашей компании вы арендуете дом…».
Ну и дальше все то же самое, что она мне говорила, только в письменной форме. Нет, риэлторы действительно та еще нечисть. На нее даже мое убеждение хистом не подействовало. Точнее, сработало, но лишь наполовину. Она просто забыла о разговоре.
Я дошел до своей комнаты и достал пакет с наличкой. От трех с половиной миллионов осталось всего три пачки, то есть, полторашка. Ладно, я помню, что купил Зверя за лям, еще снял дом за сто пятьдесят, но где все остальные деньги? Это что, мы столько проели за такой короткий срок? Хотя уместнее будет сказать — пропили. Вот говорил я, что содержать нечисть занятие не дешевое. Просто не думал, что настолько. Деньги буквально сквозь пальцы утекли.
Пришлось достать телефон и посмотреть вчерашние звонки. Ага, вот то, что нужна.
— Светлана, добрый день.
Госпожа Рыкалова, супруга в прошлом преуспевающего бандита, а ныне не менее преуспевающего бизнесмена и по совместительству мой «концертный директор» явно обрадовалась.
— Матвей, добрый вечер. Очень рада вас слышать. Думала, что что-то случилось.
— Нет, просто был немного занят… Скажите, есть заказы по моему профилю?
— Есть и очень много.
— Замечательно. Светлана, у нас чуть-чуть изменилась концепция. В ближайшее время мне нужны деньги.
— Любой взрослый мужчина на определенном этапе жизни приходит к этому, — мудро заметила Светлана. — Каким бы бессребреником ты ни был, а хорошо жить хочется каждому.
— Что-то вроде того. Так вот, есть ли среди наших возможных клиентов те, кто может заплатить восемьдесят тысяч евро за услугу?
Судя по молчанию собеседницы, это цифра стала неожиданностью даже для нее. Благо, к чести Светланы, она быстро сориентировалась.
— Мы пока не на том этапе раскрутки, чтобы брать такие суммы. Можем отпугнуть потенциальных клиентов. К тому же не забывайте, что существует еще мой процент. Предлагаю разбить все это на двух-трех клиентов, чтобы цифра была менее пугающей.
— Пусть так, — согласился я.
— Тогда я уточню и скину вам всю информацию. И уже в ближайшее время начнем работать.
— Замечательно, Светлана. С вами очень приятно иметь дело.
— Взаимно. Матвей, а скажите, пожалуйста, как там тот чертик? С ним все в порядке?
Убедив собеседницу, что Митя жив, здоров, в меру пьян и даже разучил несколько мелодий на новом музыкальном инструменте, я повесил трубку.
Жизнь, конечно, била ключом. К сожалению, разводным и по голове. Вот как найти баланс между рубежными проблемами и всем остальным? И не в ущерб себе, конечно. Это, значит, и есть ваша взрослая жизнь? Фигня какая-то, мне не нравится.
— Костян, съезди, купи продуктов. Гриша поесть что-нибудь приготовит.
— На чем? Я же тачку во дворе оставил. Пьяненький был.
— Я горд твоей высокой сознательностью не садиться пьяным за руль и в то же время скорблю о твоих умственных способностях. Такси есть. Или доставку закажи. Вот деньги. Костян, ты за старшего. Хотя нет, Митя, поди сюда. Ты за старшего, смотри, чтобы без эксцессов. Приду, проверю.
— А вот щас обидно было, — почесал друг растянутую майку в районе живота и отпил свое сливовое пиво. Или что там находилось в бутылке.
Я же, чувствуя себя молодой мамочкой, которая после долгого декрета вышла на работу, быстро принял водные процедуры, помыл с мылом подвеску и разложил серебряные деньги по свободным мешочкам. Чтобы было удобнее достать со Слова двести или сто монет сразу. А потом уже, перехватив пару бутербродов, выбежал из дома. Эта пьяная ленивая атмосфера поглощала. Тоже хотелось сесть и плевать в потолок. А дел между тем было порядочно.
И что самое противное, начинать нужно с менее приятного.
Я взглянул на солнечное небо с редкими облаками. Даже понадеялся, вдруг Васильича не окажется дома. К примеру, убежит он на свою прогулку, принимать солнечные ванны или еще что. Но нет, старик сидел рядом с кикиморой и о чем-то с ней мило беседовал. Вот только увидев лопоухого рубежника, улыбка исчезла с лица соседа. Меня что, так легко прочитать? Или почувствовал что-то?
— Здравствуй, Матвей. Я заходил недавно, а мне Митя сказал, что тебя нет.
— Да, уходил кое-куда.
Васильич, кивнул, видимо, сразу поняв, о чем речь.
— Марфа, милый ты мой друг, сходи там чай поставь, а мы позже подойдем.
Кикимора, которая будто бы стала плотнее, в груди уж точно, кивнула и заторопилась в дом. Умная нечисть — это замечательно. Не то, что у меня. Еще и не пьет…
Я сел рядом с соседом, который молчал. Будто боялся услышать то, что я мог рассказать. Мне же было необыкновенно тяжело начать. Не находилось нужных слов.
— Матвей, не рви мне душу, — наконец произнес Васильич. — Сделал ты то, о чем я тебя просил?
— Сделал. Был в твердыне Фекой, познакомился с правителем, посмотрел на жителей, даже поучаствовал в битве против тварей.
И неожиданно я стал рассказывать все. С самого начала, упоминая и незначительные детали. Услышав про зеленый хлеб старик даже улыбнулся. Только как-то грустно, как думают о маленьких детях, которые уже выросли и уехали. Я же подробно рассказывал о своем повествовании и кроне даже не потому, что хотел услышать что-то путное от соседа. Просто как мог оттягивал момент своего разговора с Форсвараром о Рехоне из семьи Морт.
Но, как известно, сколько веревочке не виться, а конец будет. Если повезет, то хороший. Если нет, то тебя на этой веревочке и вздернут. Поэтому я все же открыл тайну того, что случилось с семьей вынужденного беглеца, после его исхода с Изнанки.
Когда я рассказывал о том, что Рехона вместе с матерью изгнали из Фекоя, Васильич скрипнул зубами и сжал кулаки. А взгляд его источал такую ненависть, что я невольно забеспокоился за себя. Заодно вспомнил все истории про гонцов, которые приносили дурные вести.
Когда я стал повествовать, что Рехон вернулся обратно в Фейкой рубежником, грудь соседа невольно поднялась, а на губах заиграла горделивая улыбка. А как еще не гордиться сыном, который вопреки всему доказал миру свое право на существование?
Но итоговой точкой рассказал стала смерть жены Васильича и исход Рехона из твердыни. Вот тогда сосед, который и прежде с большой амплитудой катался на эмоциональных качелях, сник окончательно. Вся его горделивость, ненависть, счастье, и радость вдруг померкли. Васильич превратился в старика, раздавленного жизнью.
Он обхватил лицо морщинистыми ладонями и замер так, без всяких звуков и движений. Я понимал, что сейчас делает правец. Плачет.
А я сидел, как истукан, не зная как поступить. Да и что тут сделаешь или скажешь? Я соболезную? Простые слова, которые не облегчают боль. К тому же, это было шестнадцать лет назад. Сколько воды уже утекло, чего только не могло случиться? Шанс, что Рехон жив настолько минимален, что…
Я бережно взял Васильича за плечи, обняв соседа. Хотелось хоть как-то приободрить его или разделить боль старика. Вот только как?
— Куда, говоришь, он ушел? — наконец произнес правец.
