Нескольких бандитов вырвало. Шрамированный зашелся в сопливом кашле.
— Ну, эту мразь точно трогать не стоит! Пусть сидит, — согласился я. — А кто в четвертой?
Ламор побледнела, уголовники мелко задрожали, один позорно обмочился.
Я подошел к двери и осторожно заглянул в глазок. Там сидел худощавый мужик в деловом костюме и читал книжку на обложке которой были цифры 1984.
— И че вы его боитесь? — с недоумением спросил я.
— Т-ты не понимаешь! — арестанты затряслись еще сильнее.
— Он же, он же…
Наконец один из них набрался смелости и громко выкрикнул:
— Он говорит правду!
— Разве это плохо? — спросил я.
— Но, но также нельзя!
— Когда всё вокруг построено на лжи, воровстве и обмане, — правда и честность работают не хуже магии массового поражения! Они рушат системы, скрепы расшатываются и начинается хаос!
— Мы за стабильность, — дружно заявили бандосы, поправляя дырявые штаны, едва держащиеся на тощих талиях.
Осмотрев их придирчивым взглядом, я вставил ключ в замок и повернул три раза.
— Выходи, ты свободен, — сказал я в открытую дверь.
Суровый сиделец положил книгу на стоящую рядом табуретку и подошел к выходу.
— Спасибо, но это не моя дверь, не мой мир, да и время еще не пришло! — ответил мужик и закрыл дверь изнутри.
Пожав плечами, мы двинулись к лестнице, ведущей наверх. Уже на последней ступеньке до нас долетели слова странного сидельца —
— Помните друзья, сила в правде. У кого правда — тот и сильнее!
* * *
— Слышьте, А где они хранят отобранные у арестантов вещи? Нам бы не помешало вооружиться! — сказал я, когда мы приблизились к первому этажу.
— В оружейке знамо дело. Ща поднимемся и в правом крыле будет, — отозвался чернявый высокий мужик, успевший где-то надыбать копьё.
На первом этаже было темно и пусто, как в голове типичного народного избранника. В свете редких тусклых ламп блестели свежей краской стены и лезвия двух бердышей, облокотившись на которые, спали очередные стражники. Дисциплина у них тут никакая! Да и на кой хрен им в замкнутом пространстве древковое оружие, они ж с ним развернуться не смогут! Прирезав так и не успевших проснуться бедняг, мы двинулись к хранилищу.
Оружейный склад, на удивление, оказался под охраной. Мало того — охрана не только не спала, но и была трезва! Я первым подошел к светящемуся дверному проему и осторожно заглянул внутрь. Передо мной открылось обширное помещение с кучей стеллажей, заваленных всяким хламом: мечи, топоры, ржавые шлемы, чайники tefal, старые винты на 20гб, стопки постеров аврил лавин, чугунные утюги, стринги Леонтьева, алюминиевые фаллоимитаторы и прочая средневековая рухлядь. В глубине виднелась комнатка местного интенданта. Кладовщик одной рукой листал журнал детской моды, второй же нервно орудовал под столом. Вход в его каморку охраняли два стажа, стоящие по обе стороны от двери.
— От же тварь! Эти педофилы уже и сюда проникли! — прорычала мне на ухо Ламор. Её объемная грудь уперлась мне в спину, вызвав приятное потепление в штанах.
— То-то я думаю, чего нас насиловать перестали! А оказывается они на детей перешли… — прошептал один из уркаганов.
Подкрасться незаметно на этот раз не удалось. Обозленные преступной эксплуатацией детских изображений урки совсем потеряли страх и осторожность.
— Смерть педофилам! — заверещал шрамированный и ринулся в атаку на стражей. Все остальные сознательные граждане в едином порыве устремились следом за ним. Ну, а как иначе — воровство, грабежи, изнасилования и убийства — это ерунда! Главное, чтоб войны не было и детей никто не трогал!
Вооруженные бердышами стражи не смогли ничего противопоставить простым кулачным пиздюлям и быстро вышли из строя, а затем и наши мечники подоспели. Тем временем извращенный интендант вскочил на ноги и, резво спрятав орудие преступления в штаны, попытался что-то достать из ящика стола. Моя интуиция завопила пожарной сиреной: опасность! Я тут же подхватил какую-то железную хреновину, подпиравшую дверь и метко запустил в лобешник кладовщика. Удар вышел на славу — черепушка онаниста взорвалась, точно банка с томатным соком, забрызгав всё окружающее пространство.
— Так его! — радостно зааплодировали поборники морали и нравственности.
Раскланявшись перед всеми присутствующими, я подошел к трупу, надеясь разжиться парой трофеев. Однако здесь меня ждал большой сюрприз — та самая хреновина, что уничтожила детоёбную ересь. Подняв с пола окровавленный продолговатый предмет, я с удивлением вчитался в символы, выгравированные на его боку:
OLOV PQR 1872RS
— Да не может быть! Какого хрена ты тут делаешь? — изумленно произнес я, осматривая до боли знакомый инструмент.
Может это другая? — я задумчиво почесал в затылке. Мало ли тут попаданцев с инвентарем из икеи бегает! Внезапно вспомнилось, что на моей ножке были отличительные черты — царапины от зубов одного наркомана, решившего, что он может упороться говном и спать прямо на лестнице моей парадки!
Выдвинув «лезвие» на максимальную длину я нашел искомое — три параллельных царапины и следы укуса. Крепкие у того обмудка были зубы!
Но раз здесь каким-то чудом оказался Олаф, то…может быть и другие мои шмотки найдутся? Я принялся обшаривать комнату, вытаскивать ящики из стола и опрокидывать их содержимое на пол. Бумаги, кинжалы, деньги, использованные презервативы, отрезанные пальцы, дохлый крот, две бутылки путинки и горсть плесневелого изюма. Ни черта полезного!
— Стоп! Что-то больное знакомое у тебя рыло! — сказал я, подняв за облезлый хвост мертвого крота.
В комнату заглянули беглые арестанты, посмотрели чем я занимаюсь, покрутили пальцами у висков и продолжили шмон оружейки. Кошка и опухшая обнаружили шкаф с женской одеждой от известного Нур-Султанского модельера Хабиба де Монпасье и принялись хоботить и примеривать обновки.
— Признавайся, это ты сюда Олафа притащил? — прищурив глаза, спросил я.
— Нет, — немного подумав, ответил крот.
— Пиздишь!
— Зуб даю! Век воли не видать! — побожился дохлый грызун и перекрестился перевернутой пентаграммой.
Я скептически осмотрел мертвое рыло и продолжил допрос:
— А где остальные мои шмотки, где брелок от 412го?
— В душе не ебу, я не брал! — он продолжил оправдываться.
— Врешь, падла! — размахнувшись, я ударил его кулаком по гниющему рылу.
Из мертвой пасти что-то вылетело и, зазвенев на каменном полу, укатилось в угол. Я опустился на корточки и, немного пошарив рукой в комках пыли, поднял монетку на аверсе которой красовался шутовской колпак!
— Ах ты сука! Наебать меня вздумал! — закричал я.
В этот момент дохлый крот понял, что его вранье вскрылось и ударился в бегство. Укусив меня за палец, он вырвался из руки и рванул к выходу.
Увидев крото-нежить, арестанты заверещали, как престарелые учительницы русского языка и литературы. Два десятка мужиков синхронно взлетели в воздух, позволив подлому грызуну скрыться в коридоре. Клёпа и Ламор проводили тварь недоуменными взглядами и продолжили примеривать элитное шмотьё.
— Ладно, похер. Рано или поздно и эта тайна откроется, — резонно предположил я и вышел из кабинета, решив тоже прибарахлиться.
Обшарив местную оружейку и примыкающий к ней склад, отряд уголовников экипировался по полной программе. Кожаная броня, жестяные шлемы, мечи, топоры и укрепленные карбоном гульфики! Готовая банда — хоть сейчас грабь, воруй или лишай девственности гусей! Денег или чего-то ценного правда найти не удалось — всё уже украли до нас.
Я опять разжился парой кинжалов, курткой с нашитыми металлическими полосами и обтягивающими кожаными штанами. Пушистая и растительная девки сказали, что в них моя задница смотрится сексуально. Какого хрена бабам вообще нравятся мужские задницы? Никогда этого не понимал. Такое чувство, что в их извращенных мозгах прячется тайное желание отыметь своего возлюбленного в сраку…Радует лишь то, что сама природа противится этому действию…
