— Ты мне зубы не заговаривай, сама это умею. Ты, значит, из пепла возродился? — Молчит. — А кто у нас из пепла возрождается? — Как сыч молчит и зло глазами в меня молнии метает.
— Какой же ты не образованный, — я обошла Ваньку и насупившегося пленника по кругу и продолжила. — Что, никаких вариантов? Жаль, как жаль. Так и быть, я тебе открою этот секрет. Единственные, кто возрождается из пепла, они же и бессмертные, это фениксы. Правда, вот не задача, встретить в наше время феникса невозможно, так как они вымершими по меньшей мере лет пятьсот как считаются. А тут раз и феникс. Да еще ты что-то про сородичей говорил. Ну и конспирация!
— Хочешь перья содрать? Так тебе еще меня заставить истинный облик принять придется. А тут ты не справишься, и никто не справится, — раздраженно оскалился феникс. И что интересно, не было страха в его глазах.
— Дана?
— Да Малыш — переключилась я на Вана.
— А что такое лет?
Ну вот, уже не замечаю, как на всеобщий перехожу. Бывает у меня такое, когда нервничаю. Да и покинули мы человеческие земли давно. Пора Вана учить всеобщему.
— Год — это как одна весна, а, например, пять лет — пять весен. Понимаешь? — он закивал.
— А секунда и минута?
— Малыш, давай потом, а? Обещаю научить тебя всеобщему, — он кивнул, соглашаясь.
— Какие-то странные у вас отношения, — подал голос слегка удивленный феникс.
— Какие есть.
— А вы кто вообще? — решил познакомиться пернатый.
— Меня Дана зовут, как я неоднократно повторила, — ехидно заметила я. — А его Ваном, он мой друг.
— Больше на ребенка или любимого раба похож, — скептически произнес розовый.
Не знал он, как точно описал наши отношения, а я его просвещать не собиралась.
— А ты кто такой? — Спросила я. Феникс дернул плененным плечом, видимо затекшим от лапищи моего раба. — Ванюша, да пусти ты его. Сбежит, страдать не стану. — И мой недомаг отпустил плечо розового. Тот осторожно отстранился от Ваньки, при этом опасливо косясь в его сторону и растирая плечо.
— Мое имя Ласкан зи Верт Нало. И я изгой, — на последнем слове он скривился как от зубной боли. Эта часть его истории точно не приносила ему положительных эмоций.
— И что это значит? — я ничего не знала о иерархии фениксов. Появилась возможность восполнить пробел в знаниях.
— Что меня изгнали из клана, — нехотя пояснил он.
* * *
— Слушай, меня мучает вопрос: все фениксы розовые? — как он покраснел. Если б чуть другой оттенок, то с волосами слился бы.
— Нет, я единственный в своем цвете, насколько мне известно, — смущенно промямлил парень.
— Тебя из-за этого изгнали? — каюсь, никогда не любила ходить вокруг да около. Тактичность — это не мое.
— А ты всегда так над трупами глумишься? — отыгрался пестрый индивид. Я бросила на него испепеляющий взгляд. Розовый, а такой колючий.
— Один-один, Ласка.
Зарычал на мои слова. А я думала, фениксы — это птички. Хищные что ли?
— Ласкан! Я, между прочим, из знатного рода, простолюдинка.
— Ага, это из которого тебя турнули?
— А тебе что вообще от меня нужно, плакальщица? — он сложил руки на груди и грозно посмотрел на меня.
— Да, собственно, ничего, — пожала я плечами, а он удивился. Еще бы, как это я его пернатое высочество ободрать не хочу. Ведь перо феникса, а точнее пепел от сгоревшего пера, излечивает любые раны.
— Хотя, — он презрительно ухмыльнулся. — Зря делаешь поспешные выводы пташка, оставь при себе свои перышки. Мне бы дорогу узнать.
— А куда вам надо? — уже более дружелюбно спросил Ласкан, растеряв все свое недовольство.
— В Хрустальный лес.
— А зачем? — нахально поинтересовался розовый.
— А тебе все знать надо. Идем, значит, есть причина, — уж о причине своего путешествия я точно не собиралась распростроняться.
— Я вот о чем подумал: ты ведь банши, вымирающий вид. — Я скривилась на этом. Говорил обо мне, как о животном. — Раз к эльфам идешь, значит, они тебя приняли.
— Необязательно. Так к чему ты клонишь?
— Если я прав, то они тебя укроют. А я ведь тоже… — Договорить не дала.
— А ты тоже птичка редкая, и одной летать — значит пеплом землю посыпать каждый день. Так? — Он кивнул.
Я смотрела на розовое чудо, а оно так правдоподобно невинность строило. И ведь внутри ни капельки не розовый и не пушистый, а все равно было жалко. Ну, что за эмпатичная у меня натура. Вон, Широ же не пожалела. Хотя жалость к этому извергу он сам же у меня и отбил когда-то давно.
— Ладно, огненный наш, пойдешь с нами. Но если доставишь проблемы, мигом браконьерам сдам. — Он лихорадочно закивал. — Так куда идти?
— А вы правильно шли. Вот по этой тропинке через тринадцать дней до самой заставы и дойдем.
— Тринадцать? Так мы только шестой день в степях, а до лесов минимум двадцать два дня. Ты что-то путаешь.
— Нет, это короткий путь. О нем никто почти не знает. Его мои предки проложили, чтоб незаметно по степям передвигаться, — самодовольно заявил розовый. Теперь стало понятно, как целый клан фениксов скрывался от мира. У них, оказывается, свои тайные тропы везде есть.
— Русалку гному в жены! Так это же великолепно! — воодушевилась я.
Получи Широ, распишись под поражением.
Я от радости спешилась и крепко сжала феникса в объятиях… А отпустила уже пепел. Удивляться своей силе, раздавившей птичку, времени не было, так как песня полилась в тот же момент.
У вампира клык отпал,
И куда-то ускакал.
А на ужин у бессмертной знати,
Девственница в льняном халате
Как кусать теперь прикажешь,
И на дверь ей не укажешь.
Плакать собралась она,
В пасть полезла и сама.
И спросил ее вампир:
— Что это за номер?
Доставая с пасти шею
Что не сделал он своею.
— Коль тебе я не нужна, —
Осветила пол луна, —
То кого любить я буду,
Ведь тебя я не забуду.
Ошарашен был вампир,
Сума сошел евоный мир.
Куда катится земля?
Кровопийца и дитя.
— Ты послушай малышня,
Ноги уносила б от меня.
Потрошить не стал пока
Потому что нет клыка.
Истерить она изволит
Чувство мести ее гонит
И девица с горяча,
Дала в лоб и стрекача.
И остался наш вампир
Ополчившись на весь мир,
Без девицы для себя,
И с улыбкой без клыка.
— Ха-ха-ха! Ой, убейте меня снова, это нужно повторить! — и это немощный свалился от смеха на траву, а рядом с ним приземлился Ван. Я смотрела на две валяющиеся фигуры, и так попинать их захотелось от души, что сил терпеть не было. Да только одного тронешь, песни похабные петь будешь, а второго сил побить не хватит, быстрее сама убьюсь.
— Может, хватит ржать, — я сделала попытку успокоить этих двоих, сменив тему. — Ты мне, Ласка, лучше объясни, как так получилось, что силенок меч держать у меня нет, а тебя прикончить — есть?
— Ну-у… Я нежный.
— Ага, нежный. На сколько нежный?
Мой вопрос не понравился фениксу, это было видно по его поджатым губам.
— Одной царапины или большого синяка достаточно, чтобы я сгорел, — с затаенной грустно сказал он.
— И что, все фениксы от насилия так застрахованы, или с синяками не модно гулять?
— Нет, это скорее особенность моего организма…
— Угу, розовая, — перебила его я. — Заметили уже.
— Розовые волосы и глаза — это подарок, — печально произнес он.
— Чей?
— Моей мамы. Понимаешь ли, Дана, я не чистокровный феникс, моя мама нимфой была, — мы медленно направились в нужную сторону, не теряя больше времени. Говорить можно было и по пути.
Нимфы такие же часто встречающиеся существа, как и банши. И вот где его мифический папаша-феникс нашел не менее мифическую нимфу-мамашу?
