Ознакомительная версия.
– Вычту из жалованья до копейки! – мстительно выкрикнула я, поднимаясь к себе.
– Ты сейчас оскорбила хранительницу, – поймал меня за руку Диего. На его лице читалось ошеломление на грани возмущения, в глубине выразительных аквамариновых глаз поселилась тень тревоги. Некоторое время испанец молча смотрел на меня, прежде чем продолжить: – Как ты могла так с ней поступить?
Я вырвалась. Подчиняясь внезапному порыву, произнесла с расстановкой:
– С кем? – Нехорошо улыбнулась. – С прислугой?! А что я должна была с ней делать? Взасос целовать? До гланд?
У Диего на виске забилась жилка.
– Ты пожалеешь. Пожалеешь, да поздно будет, – враждебно предупредил меня испанец. – Когда останешься одна… – Диего стремительно, с каждым словом от меня отдалялся, чему я была откровенно рада.
Я остановилась на середине лестницы, внимательно посмотрела на него глазами ифрита. Издевательски хохотнула:
– Мне это не грозит! Меня слишком много, чтобы быть одной.
Диего отшатнулся и сжал кулаки. Постоял в недолгой растерянности, то открывая, то закрывая рот, словно испытывая огромное желание меня о чем-то спросить. Но удержался. Сцепил зубы и ушел.
Стало тихо. Даже кот от меня сбежал и не показывался. Предатель ушастый!
В спальне меня застало врасплох запоздалое раскаяние. Было ужасно стыдно перед всеми за свое отвратительное поведение и мерзкие слова. Но ледяной камень внутри – целая гранитная стела! – не давал возможности все исправить.
Алые глаза, глядящие в душу, вот кто мешал! Шесть огоньков, стерегущих ее. И вкрадчивый голос, постоянно нашептывающий: «Власть! Самое главное в жизни дает власть. И богатство! Рвись к власти, я помогу! Стремись к богатству – и я приду к тебе на помощь!»
– Отстань! – слабо отбиваясь от навязанного внушения, понуро бормотала я, качаясь на коленях в кровати и тоскливо сжимая гудящую голову. Крикнула: – У тебя было богатство! Каким путем ты его добыл? Жизнями несчастных девочек?
«Пути не имеют значения, – шептал голос. – Главное – результат. Девчонки – товар, мусор, расходный материал! Однодневки! Они все доброго упоминания не стоят. Бессловесное быдло, пустоголовые дурочки. Курицы, отданные на съедение. Ты – сила, которая может этим управлять. Ты!»
– Нет! – бессильно сопротивлялась я, извиваясь на влажных от пота шелковых простынях. – Нет ничего важнее человеческой жизни. Все равно – своей или чужой!
«Нет ничего важнее тебя! – сладко уговаривал голос. – Ты, и только ты имеешь значение. Твои желания должны исполняться. Все остальные созданы для служения тебе!»
– Уйди, – плакала я, раздирая до крови поблекший ожог на груди. Если бы могла – срезала бы вместе с мясом и кожей. – Оставь меня! Я тебе не принадлежу. Я хочу жить и решать сама!
«Дурочка, – ласкал бархатом вкрадчивый баритон. Мне почудился снисходительный смешок. – Это я принадлежу тебе. Я служу тебе. Выпусти меня, и вместе мы достигнем небывалых высот. Твоя красота и моя сила – небывалое могущество!»
Я не выдержала. Сползла с постели и заглотала половину пузырька снотворного. Убить не убьет, зато вырубит качественно и надолго.
Сновидений и раздвоения больше не было. Просто чудилось, что меня баюкают сильные родные руки.
Мир не прост, совсем не прост,
Здесь вместо звезд выдают компост…
– Диего!
– Рамон…
Все то же самое восточное кафе. Статуя лукаво улыбающегося Ходжи Насреддина при входе. Дневное сонное царство одиночных посетителей.
Затихарившийся, слегка зашуганный бармен, рядом с ним хозяин заведения с лицом испуганным и раздраженным.
За столиком двое. Иностранцы. Оба в черном. Смотрят друг на друга с таким выражением… на их фоне Пушкин с Дантесом при дуэльных пистолетах кажутся близкими друзьями.
– Зачем ты звал меня, Рамон? – Первый сух и собран.
– А разве мы, два иностранца в этой Богом забытой стране, не можем просто посидеть и пообщаться? – Второй пытался быть очаровательным, и это даже ему почти удалось. Почти. Потому что рядом с ним не женщина, способная легко повестись на эту бездну южного дружелюбия.
Диего молча посмотрел на соотечественника, но так, что длительные дружеские заигрывания и прелюдии сразу кончились.
– К делу, огненный.
– Как скажешь, водный… – Рамон вальяжно откинулся на диванчик и достал сигару, заведомо зная, что Диего запах сигар и сигарилл ненавидит.
И Диего знал, что Рамон знает это.
Сигара упорно не поджигалась. Рамон отшвырнул зажигалку, доставая спички. Ситуация не изменилась. Диего с легкой усмешкой дожидался, чем закончится сражение с внезапно отсыревшим табаком.
Сражение завершилось ничьей. Когда разозленный владелец применил свой внутренний огонь, в его руках вместо сигары осталась горстка пепла.
Диего все так же невозмутимо улыбался, наблюдая, как громко ругающийся огненный вытирает салфеткой испачканные руки. По знаку водного официант принес ему бокал белого вина, и водный отхлебывал его по маленькому глоточку.
Когда ругательства Рамона иссякли, он перевел дух и заговорил о деле:
– Совет принял решение о ликвидации моей сотворенной. Тебе поручено устранить ее.
– Когда? – спокойно спросил ликвидатор.
– В ближайшее время. – Рамон скалился во весь рот. Одна мысль, что ненавистная сотворенная покинет этот мир, заставляла его широко улыбаться.
Его противник вопреки ожиданиям был вежлив до приторности:
– Нет, ты не понял! Когда собирался Совет?
Рамон быстро – слишком быстро! – ответил, слегка скосив глаза:
– На днях. Точно не знаю. Мне самому передали только что. Дела, дела…
Диего картинно заломил черную как смоль бровь и отхлебнул еще глоточек. Махнул рукой, и ему поднесли горячий кофе, сваренный по-арабски, и стакан воды. Глядя глаза в глаза, произнес мягко, словно огромный кот, легко ступающий на огромных лапах, но каждую секунду готовый к прыжку:
– Ты можешь мне показать документ, удостоверяющий принятое решение?
Неприятная пауза.
Впрочем, недолгая. Рамон – тертый калач и быстро восстановил душевное равновесие.
– Нет. Ты же знаешь, что нет. Но решение уже принято. Или будет принято в ближайшие дни. Она нестабильна. Сейчас в ней соседствует сущность ифрита и шесть поглощенных душ. Ненормальных душ, замечу! Ей против них не устоять. Ты сам, наверное, заметил.
Водный страж откинулся на спинку стула.
– И ты больше ничего после каждой казни получить не можешь?.. Все огненные части души казненных пролетают мимо тебя? – не то спросил, не то заявил Диего, все так же усмехаясь, только усмешка стала чуть кривоватой.
Огненный проглотил оскорбление.
Диего не умолкал:
– А ифрит – жирный кусок, и упускать такую возможность одним ударом расправиться с огромным количеством проблем ты просто не можешь, так? Понятно…
– Тебе-то что за дело? – презрительно фыркнул Рамон. – Делай свою работу, водный убийца. И тебе все останутся благодарны. Не только ее друзья-приятели, но даже я. А я умею быть благодарным, поверь. – Вздохнул и заговорил быстрее, активно жестикулируя: – Все равно этого не избежать! Ифрит стар, как мир. Он ее в бараний рог скрутит. Ты и «мама-папа» произнести не успеешь, как он ее растворит, переварит и выплюнет. Ему смертные людишки на один зуб!
– Ola! Ты так его хорошо знаешь? – не менее экспрессивно отозвался Диего. Маска невозмутимости слетела в один миг. Выплюнул: – Не потому ли ты настолько хорошо информирован, что сам имел с ним дело?! И если я убийца, то кто тогда ты?!
Рамон вздрогнул, но взял себя в руки.
– Мало ли с кем я мог иметь дело? – туманно откликнулся. – Мы сейчас не о нем речь ведем. О твоей и моей подопечной.
– Слушаю. – Ликвидатор опять вернулся к состоянию снисходительной невозмутимости.
– Убей ее, Диего! Просто убей, – взмахнул рукой Рамон. Огорченно вздохнул. – Можешь даже быстро и чисто. Я легкой смерти ей не хотел, но… сейчас не тот случай. Считай, это ей мой последний дар.
– Бумаги ты мне не показал, решения Совета на руки не представил, так с чего мне ее убивать? С какой стати? – шевельнул челюстью Диего. – Если хочешь от меня каких-то действий – аргументируй! Я свою шею под неправомочные действия перед Советом Стихий ни за что не подставлю. А убийство подопечной именно мне будут инкриминировать, не тебе! – Диего сделал резкий жест рукой поперек шеи.
Огненный придвинулся через стол и понизил голос:
– Диего! Ты не понимаешь! Это же ифрит! ИФРИТ! Старый. Могущественный. С помощниками. Ты думал, вы его в землю закатали? Нет! Он в ней сидит. Сидит и разрушает. – Снисходительно: – Это не убийство. Это акт милосердия.
Водный фыркнул и выразил мимикой недоверие.
Огненный творец продолжал наседать. Слова лились из него сплошным потоком:
Ознакомительная версия.
