— Как? Пахтан?!! — хрипло каркнуло чудовище.
Конь, до этого скромно стоявший в сторонке, горделиво прогарцевал мимо ошарашенной Жюли и остановился у самой головы монстра, размером почти с него самого. Произошло чудо: Рухх благоговейно склонила голову, почти коснувшись клювом земли.
— П'иветствую тебя, великий Крхаа-Канд'а-апахтархан, — прозвучало в горах эхо от звучного гласа. Жюли выпучила глаза — такое зрелище случается не каждый день. Она-то знала точно, что гордые существа из рода Рухх никогда никому не поклоняются… Оказывается, ошибалась.
Пахтан что-то коротко фыркнул. Птица так же коротко просвистела в ответ. Потом все повторилось — фырканье и свист, только в других тонах. Жюли ничего не поняла из этого загадочного разговора, хотя и знала языки некоторых птиц и зверей.
Переговаривались животные недолго. Рухх вновь склонилась в поклоне:
— Слушаюсь, о вели-икий.
Жюли вздрогнула, когда чудище вновь обратилось к ней, но теперь в голосе монстра уже звучало некоторое уважение.
— Только потому, что великий Крхаа-Канд'апахтархан повелел помо-очь вам двоим, я с-сделаю то, что никогда-а не делала. Можете переждать в моем-м доме несколько дней, пока твой спу-утник-х, Жжули, не придет в себя. Хм, какое необы-ыч-чное имя — Жжули… Я пока поживу у д'у-уга. Я буду каждый полдень п'илетать сюда-а и п'инос-сить кое-какую пищ-щу, чтобы вы не сдо-охли от голода. Когда станете готовы покинуть мой до-ом, сообщи-ите. Я помогу вам доб'аться до г'аницы моих владе-ений, а это почти до самого контса-а Шутеп-Шуя. А теперь ук'ойтесь в пеще-ер-ре, я улета-аю.
— Большое тебе спасибо, о Рухх, — произнесла Жюли. Птица покровительственно склонила голову: мол, не стоит благодарности.
Жюли с помощью коней торопливо затащила Хорса в недра горы, занесла все припасы. Лишь только она сама укрылась внутри, как снаружи раздался невыносимый шум, вой ветра, ветер забрался даже в пещеру, преодолев каменные заслоны, отразившись от стен. Некоторое время в воздухе еще опадали снежинки, образовав в конечном счете на полу тонкий слой снега, на котором четко отпечатывались следы.
Девушка присела, пытаясь прийти в себя. Слишком сильным оказалось потрясение от встречи с птиценцией, слишком неожиданным — спасение, когда на него уже практически исчезла надежда. Снег окончательно осел, припорошил одежду, попал на открытую кожу — и тут же стаял, потек вниз.
Хорс застонал. Жюли встрепенулась. Некогда переживать — дело, возможно, жизни и смерти. Девушка вымела снег из пещеры, завесила одним одеялом проход, его хватило едва ли на четверть отверстия, но этого должно быть достаточно, чтобы внутри не образовывались сугробы при налетах Рухх.
Устроив Хорса поудобнее, тщательно укутав его в меха, Жюли развела костер, использовав для этого чуть ли не половину оставшегося хвороста; пещеру следовало немного согреть. Потом девушка отправилась в долгий поход по окрестностям в поисках топлива. Результатом стала довольно увесистая вязанка, однако на доступном расстоянии ничего подходящего уже не осталось. Придется растянуть эту вязанку на несколько дней; и этого едва хватит, чтобы не околеть.
Жюли приготовила бульон, взяв воду из речки и использовав остатки мяса. Бульоном с большим трудом накормила Хорса, кое-как влив его тому в рот, чтобы не пролить мимо. Мясо частично съела сама, часть оставила на потом. Пахтан с Халой с неудовольствием жевали колючее сено, презрительно пофыркивая; однако овес Жюли решила приберечь. В ближайшие дни придется обходиться чем-то вроде этого — если Рухх сдержит слово, то, скорее всего, снабдит их дичью. Хотя где в этих скалах найти дичь? Впрочем, тбписты же как-то выживают…
Постепенно наступила темнота. Огонь мерцал, кидая на неровные стены пещеры загадочные отблески, играл с тенями. Хорс метался и бредил, постоянно потел и временами дрожал в ознобе. Жюли уже начала бояться за его рассудок; если мужчина выживет, то может повредиться умом после такой болезни.
Снаружи выла метель, безжалостно занося скалы сугробами. Из-за пурги не видно было даже речки, лишь на расстоянии нескольких шагов темнели крупные валуны. Жюли последний раз взглянула на мир и укрылась в пещере.
Девушка долго наблюдала за Хорсом, не смея заставить себя применить последний способ лечения, который требовал от нее немыслимых душевных жертв. Да, Жюли очень нравился Хорс, вызывал в ней бурю противоречивых чувств. Она сразу поняла, что он чем-то отличается от всех встреченных ранее людей, хоть и трудно понять, чем — но отличается. Быть может, жизнерадостностью, спокойным и насмешливым отношением к трудностям, даже угрожающим свободе и жизни. Быть может, чем-то другим… Девушка вспомнила, как впервые встретилась с ним — у разбойников. Хорс казался настолько выделяющимся из этой гогочущей грубой толпы, что Жюли сразу поняла: он не из них. Возможно, уже тогда что-то привлекло ее внимание, и так сильно привлекло, что с тех самых пор Жюли пытается примириться с его существованием подобным родом — близко, но не настолько, как хотелось бы; отдаленным — но не так, чтобы можно было выкинуть из головы. Жюли вспомнила свои ощущения, когда карабкалась по его телу из пропасти. Ее бросило в дрожь, вогнало в краску даже в тех критических обстоятельствах, она чувствовала его мышцы и кожу, тепло тела сквозь слои одежды. И сейчас Жюли снова покраснела.
Он спас ее. Она обязана спасти его. Такое решение явилось результатом долгих размышлений. И цена не должна пугать, ибо для решения вопросов чести целомудрия и благоразумия не существует. Тем более, что ничего предосудительного, в конце концов, сделано не будет. Жюли опять покраснела; она чувствовала себя глупо, здесь некого стыдиться, лошадям до лампочки деликатные человеческие отношения. И все же…
Девушка подбросила немного хвороста, надеясь, что этого хватит до утра. Потом решительно сбросила с себя всю одежду и аккуратно устроила ее на Хорсе. В пещере было холодно, но Жюли этого не ощущала, согревало внутреннее тепло, которое будет использовано надлежащим образом.
Она приподняла край покровов и юркнула к Хорсу. Девушка дрожала, но не от холода, а от чего — не могла понять. Первое прикосновение к обнаженной коже далось ей с великим трудом, зато потом стало легче, даже дрожь внезапно прошла. Жюли тесно прижалась к нагому Хорсу, положила руку на грудь, в конце концов обняв его. Стремясь увеличить площадь соприкосновения, девушка закинула свою ногу на его и обвила; уперлась острыми грудками в бок и так замерла.
Если бы сейчас кто-нибудь вошел в пещеру и обнаружил их в таком положении, Жюли за всю жизнь не смогла бы очиститься от позора… Отбросив такие мысли куда-то прочь, за горизонт, девушка обратилась к своей внутренней силе. Магия исцеления — очень сильная вещь, ею только надо пользоваться подобающим образом, и не каждый волшебник пойдет на такое. Одним из условий успеха был наиболее полный физический контакт с исцеляемым, этого девушка уже добилась; полнее контакт может быть только при любовном акте… Жюли опять покраснела и тут же выругала себя: ну не глупо ли?
Древние слова заклинаний, произносимые то про себя, то шепотом почти в самую шею больного, в конце концов дали результат. Девушка ощутила, как внутри нее пробуждаются силы, жизненное тепло, которое она старательно взяла и протянула ниточку к Хорсу, стремясь передать ему то, чего сейчас так не хватает измученному лихорадкой организму.
Целительство отнимало много сил, но Жюли не чувствовала этого, целиком поглощенная важным делом. Она подсознательно понимала, что отданные жизненные силы являются ее собственными, магия помогает их передать, но не восстановить и не создать; чтобы скомпенсировать потерю, требуется немало времени, и это — еще одна из причин немногочисленности магов-целителей. Однако Жюли также понимала, что, если Хорсу не хватит того, что она ему даст, он просто умрет.
Наконец, девушка прервала контакт и поняла, как устала. Не осталось сил даже на то, чтобы подняться. Сейчас захмелевшему от усталости сознанию казалось совершенно все равно, обнаружат ли ее в этом положении или нет. Пусть даже целый взвод королевских гвардейцев пройдет в шаге от нее, — Жюли просто устало улыбнется и продолжит так лежать. Ей казалось, что во всем мире осталась единственная надежная гавань, в которой царит покой и тишина. Девушка даже не заметила, что Хорс перестал метаться и бредить, пот высох, а дыхание нормализовалось. Рука Жюли лежала на груди Хорса — и она в какой-то момент поняла, что их сердца бьются синхронно; это было самым верным признаком того, что целение по крайней мере не потерпело неудачу, а хотя бы немного подействовало. Жюли не тешила себя горделивыми мыслями — как чародейка она была очень слабой, и если бы не крайняя нужда, к магии не обратилась бы. Однако признак успеха вселил надежду.
