И почему мне запрещено пользоваться минометом?! Все равно разрушений от него меньше.
– Музыкально, но вразнобой, – флегматично заметил Рон, ковыряясь в ухе.
Остальные посмотрели больными глазами, но оставили без комментариев.
– ВОТ!!! – В кабинет ворвалась Анна, держа в руках две коробки с сотовыми телефонами, распечатанные листки и свернутый лист ватмана под мышкой.
Одну дрожащей рукой протянула мне, другую обмотала резинкой, прикрепив распечатку, и, подскочив к окну, открыла фрамугу пошире и метнула вниз на небольшом парашютике. Потом развернула лист, на котором большими красными буквами было написано: «Пользуйтесь сотовой связью! Спасает жизнь!» – и прилепила к окну клейкой лентой.
– Деньги за телефоны можете вычесть из моей зарплаты! – рыкнула темноволосая помощница, разворачиваясь на каблуках. – Мне уже все равно! Если они не заткнутся – меня посадят за убийство с отягчающими!
В Минотавра превратилась уже я!
Стравив пар ноздрями и ушами, я поправила вздыбленные космы, растопырила когти и поскакала восстанавливать законную тишину и гражданскую справедливость.
Меня заносило на поворотах. От меня в ужасе шарахались люди. Не дожидаясь лифта, я сняла каблуки и яростным торпедоносцем заскользила по лестнице, чуть ли не отрывая перила. Бойтесь, люди! Час моей мсти настал! Фурия на проводе!
Я вылетела на улицу через крутящуюся дверь, проболтавшись в ней три круга. Так разогналась. Пока наконец швейцар меня оттуда не выудил и не заорал:
– Радуйтесь! Джул пришла! Ур-р-ра!
Вокруг мигала яркими огнями щитовая реклама, переливались разными цветами YAHOO, NYGARD, PANASONIC, Bubba Gump, Kodak, Bank of America и еще много разных страшных магических слов. Телеманекены тыкали в лицо, распаляя похоть вещизма, разыгрывали мини-сценки, сверкали намарафеченными лицами и телами, зазывали, улыбались, подмигивали… Гонял туда-сюда плотный транспортный поток, почти наполовину состоящий из желто-оранжевых такси.
Я на территории Таймс-сквер всегда чувствовала себя словно маленькая рыбка в огромном океаническом аквариуме. Много стекла, ярко, бесконечное мельтешение незнакомых лиц… Красиво, дико, необычно.
– Ур-р-р-а-а-а-а! – в едином порыве заорала вся многотысячная площадь, размахивая транспарантами «Джул, вернись!». На мою голову по пути следования разноцветным вихрем посыпались бумажки и лепестки цветов. Я ускорилась.
Не успела разобраться и понять, каким образом они меня с ходу опознали, как толпа расступилась и я оказалась лицом к лицу с Никосом Казидисом.
Ник сидел на высоком стуле под моим огромным портретом и держал в руках гитару. Лишь только я открыла рот, чтобы высказаться – долго, почти цензурно и очень подробно, он провел пальцами по струнам и запел в микрофон лиричную песню «Я люблю тебя» Йоргоса Феофануса.
Рот я все же закрыла. Для меня перекричать этот рев сложно, но можно. Беда в том, что под ногами сновали вездесущие узкоглазые японские туристы, которые шарили по сторонам миниатюрными видеокамерами и бесконечно щелкали фотоаппаратами и мобильниками. И я совсем не жаждала позориться перед начальством и всем миром в YouTube. Достаточно одного Манхэттена.
Никос закончил серенаду и подошел ко мне.
– Прошу твоей руки и сердца! – И опустился на одно колено.
Я вперилась в гитару пламенным взором революционерки, страстно жалея о невозможности сделать мужу красивый – а главное, заслуженный! – «испанский воротник» и хотя бы отчасти взять реванш. О харакири кое-кому брюнетистому я вообще молчу. Кровожадность – мое второе «я».
– Ой! – сказала многими голосами площадь. – Соглашайся, Джул! Та-ак романтично!
Я стояла и чувствовала себя обманутой. Нет! Дурой! Абсолютной! Со знаком бесконечности!
– Бери мужика! Бегом! – пихнула меня в бок громадная афроамериканка со встроенным «задним бампером» в виде квадратной полочки под кружку пива. – Уведут же!
– Si, si![20] Такие на дороге не валяются, – поддержала ее латиноамериканка с выводком детишек, цепляющихся за юбку.
– Угу! – поддакнул гей с голубыми волосами и приметным макияжем.
– Есть желающие? – подняла я бровь, вспоминая перечень побед Казидиса. Примерно столько дам на этой площади как раз и обреталось.
– А то! – подтвердила женская половина присутствующих, дружно кивая и строя моему мужу глазки. – Мигом расхватают!
– Тогда пусть хватают! – отбоярилась я и, развернувшись на пятках, гордо пошагала босиком на работу. День был безнадежно испорчен. Мироощущение сузилось до размеров свиньи и давило на совесть. Совесть грозила иммигрировать уже в который раз…
– Постой, Джул! – В вестибюле меня все же догнал этот провокатор. На его лице явственно виднелись следы нервного истощения – глаза ввалились, кожа туго обтянула скулы. – Почему ты меня отвергаешь?..
Интересно, сам угадаешь или шпаргалку написать?!
Никос развернул меня к себе лицом и заглянул в глаза. Что он там искал? Наверное, то, что я недавно потеряла с его помощью. Саму себя…
– Не надо, – тихо прошептала я. – Все слишком далеко зашло. Это уже не игра!
– Это никогда не было игрой, – прошептал мне муж в волосы, вытаскивая шпильки. – Это всегда было правдой – я люблю тебя!
– Я знаю. – И я действительно знала. – Но это делает мне лишь больнее…
– Пойдем со мной, любимая. – Никос не обращал внимания на прилипшую к стеклам толпу. – И я покажу тебе мир…
– Это не ново для меня… – И ты даже не представляешь себе насколько!
– Мир для тебя и меня…
– Такого мира не существует… – Я плакала молча и бесслезно. Только он этого, увы, не замечал.
– Он есть у нас, нам лишь нужно принять его… Люблю тебя, мой пламенный ангел…
– Ты не можешь… – В горло не протолкнулось волшебное запретное слово.
– Могу…
– Прости…
– Люблю…
– Мисс Людака… – Из лифта появилась взволнованная начальница одного из отделов. – Ой, извините, пожалуйста! – Смутилась, увидев нас с Никосом. – Мисс Людака, ваше присутствие крайне необходимо!
– Казидис!!! Миссис Казидис! – Кого-то не исправить даже гильотиной!
– Да, иду, – отодвинулась я от единственно нужного, а потому недоступного мне мужчины. У меня сегодня был неурожайный день – на райском острове не было ветра… и бананы с кокосами для аборигенов на землю не падали.
– Джул! – Никос удержал меня за руку. – Это не потому, что у тебя мои закладные…
– Откуда мне знать?.. – подняла я бровь и грустно усмехнулась. Не отмолить мне нагромождения лжи любимому.
– Зачем?! – В глазах Ника поселились сердечная боль и неубиваемое упрямство. – Это все и так до последнего цента твое! Вместе со мной!
Один вопрос – и душа наизнанку, в агонии и муке.
– Каждого ведет свой долг, Никос, – прошептала я. – И ведет иногда в разные друг от друга стороны.
– Я не отступлюсь! – сжал он кулаки. – У меня нет выбора!
– У меня тоже, – созналась я.
Меня ждали котировки акций, холодная постель и разбитое сердце…
Свободный выбор? Как же! И что из чего следовало выбирать?..
Если ревность превращает мужей в Минотавров, то как назвать их жен?
– Джулиэн, ты можешь объяснить мне, что происходит? – задал резонный вопрос Грег, пока мы по-партизански пробирались офисными катакомбами к запасному выходу.
Высокий, хорошо сложенный, представительный мужчина сорока лет никак не мог взять в толк – какого рожна мы маскируемся на местности. Еще больше его поражало и удивляло, что при каждом постороннем звуке я вздрагивала и чуть ли не залегала в окоп для оценки ситуации.
Мимолетная лукавая улыбка коснулась моих губ. И пропала, смытая тайной сердечной тоской.
– Тсс! – прижала я палец к губам. – Тут случились непредвиденные обстоятельства…
Очень даже предвиденные, но еще более непредсказуемые! Эту бы энергию да в мирных целях! Облагодетельствовал бы весь мир! Вот только был бы мир ему за это благодарен? Сомневаюсь…
– Это связано со стихийной демонстрацией около твоего здания? – проявил некоторую догадливость Грег Лаваццо, мой деловой партнер и хороший друг. Правда, меня терзали смутные сомнения, что мы несколько по-разному понимаем значение слова «друг», но в подробности я предусмотрительно не вдавалась. Молчит – и ладно. Спасибо и на том.
– Н-ну-у… как-то так.
Мы достигли черного хода и мелкими перебежками добрались до машины Грега, по дороге расшугивая затаившихся у черного хода курильщиков. Правда, я, опасаясь вражеских демаршей благоверного, настойчиво предлагала итальянцу прогуляться пешком, на самом деле до ресторана через Централ-парк от силы десять минут ходу, но на улице моросил дождь и запал мой пропал втуне. Я и сама вскоре согласилась, что бродить под дождем как-то… не комильфо. Да и статус не располагает.
Собственно говоря, сегодня обычный деловой обед грозил перейти в жестокую диету, а то и голодовку. Поскольку в данный отрезок времени голову сверлила только одна мысль – где Никос? Где носит этого греческого Отелло? Нет! Еще вторая: после определения его месторасположения – установить дистанцию от потенциально опасного объекта как минимум в пару миль, а если максимум – то на другом континенте!
