Философ, бля!
Каблуки Сытина гулко щёлкали по деревянной мостовой Старгорода. Я прислушался, поймал ритм и зашагал в ногу.
Ну, а хер ли?
Отряд мы, или нет?!
Капище стояло на задворках княжеского терема. Не сразу и найдёшь. А найдёшь — не сразу поймёшь, что за строение перед тобой. Высокий бревенчатый забор, в заборе — небольшая калитка. Возле калитки — никого. Только деревянная колотушка на бронзовой цепочке.
Крепость, а не капище!
— я правильно понимаю, что сюда не каждого пускают? — спросил я у Сытина.
— Точно, ответил он. — Но нас пустят. Я теперь волшебное слово знаю.
— А ты как сюда проник?
Я скосил глаза на Мыша.
— Тоже волшебное слово?
— Монахи хлеб заносили, я следом прошмыгнул, — ответил Мыш, открывая бусинки глаз.
Я принюхался. Из-за забора пахло дымом, но не горьким, а сладким, ароматным.
Сытин решительно постучал колотушкой в калитку.
— Немой! Лицо суровое сделай и молчи.
В калитке приоткрылось небольшое окошечко. Оттуда на нас глянули внимательные глаза. И сразу же в пазах заскрипел засов.
Калитка открылась.
— Входите! — сказал узкоплечий монах в чёрной рясе. На его впалой груди болтался медный крест.
— Верховный волхв вас ждёт.
Сытин удивлённо хмыкнул, но ничего не сказал и молча шагнул в калитку. Мы с лешим прошли за ним.
Монах, не обращая на нас внимания, пытался закрыть калитку.
— Разбухла! — растерянно улыбнулся он.
Я навалился плечом, помог.
Монах с трудом задвинул деревянный засов.
— Спасибо!
Не кормят их тут, что ли?
Мы пересекли широкий двор, на котором с равными промежутками стояли деревянные идолы. Лица идолов были не вырублены, а тщательно и тонко вырезаны. Даже выражение лица у каждого своё.
Перед столбами горели небольшие костерки, о т которых и шёл ароматный дым.
С одного из столбов на меня, как живой, глянул Перун. Изображение было так похоже на настоящего бога, словно его вырезали с натуры. Несмотря на строгое выражение божьего лица, мне показалось, что Перун насмешливо подмигивает.
— Сюда проходите! — монах распахнул деревянную дверь, ведущую в бревенчатое строение, похожее на княжеский терем. Только чуть поменьше размерами.
— Вот здесь меня и шибануло, — вздохнул Мыш.
Монах с любопытством покосился на него, но промолчал.
Широкая лестница уходила на второй этаж. Но монах провёл нас мимо неё.
— Там живёт братия. А верховный волхв уже в годах — ему тяжело подниматься.
Мы прошли через широкий зал, освещённый тускло горящими факелами. Странно. По идее, от факелов должно было немилосердно вонять горящим маслом. Но по залу плыл лёгкий запах благовоний.
У дальней стены зала стояло основательное деревянное кресло. Тёмное дерево когда-то было покрыто лаком. Но полировка давно потрескалась и вытерлась.
Другой мебели в зале не было.
Я живо представил, как в неудобном кресле, привычно выпрямив спину, сидит немощный старик. А перед ним стоят волхвы и монахи.
Монах подвёл нас к незаметной дверце в углу зала и быстро постучал.
Дверь открылась.
— Проходите! — повторил монах.
За дверью нас встретил молодой волхв с серебряным крестом на шее. Ряса на нём была светлая, капюшон откинут за спину.
Монах с нами не пошёл. Даже не кивнул на прощание. Развернулся и исчез в полутьме зала.
Пройдя через дверь, я огляделся. Нас явно привели в кабинет. У левой стены, возле широкого окна стоял дубовый письменный стол. За ним — мягкое удобное кресло.
Вдоль стен тянулись узкие шкафы. На их полках стояли толстые книги, лежали пергаментные и берестяные свитки.
Волхв указал нам на лавку, оббитую тёмно-зелёным бархатом.
— Присядьте! Любомир сейчас выйдет.
С этими словами он открыл в углу кабинета очередную невысокую дверь и скрылся за ней.
Садиться мы предусмотрительно не стали. Сейчас войдёт этот верховный волхв, и что делать? Сидеть — невежливо, а отрывать задницу от лавки — много чести.
Я подошёл к одному из шкафов и потрогал пальцем жёсткую корявую бересту. На ней были выдавлены непонятные знаки.
Дверь в углу кабинета снова открылась, и на пороге появился старик с длинными седыми волосами, заплетёнными в косичку. Его морщинистое лицо было гладко выбрито, щёлки глаз хитро смотрели на нас.
На его тощей морщинистой шее висел золотой крест на тяжёлой золотой цепи.
Дедушка доковылял до кресла. Взялся за ручку, отдышался.
— Не возражаете, если я присяду? — с лёгкой улыбкой спросил он нас.
И даже задержался на секунду, чтобы дождаться ответа.
Охренеть!
Пока мы соображали, он опустился в кресло и опёрся на подлокотники.
— Да садитесь вы уже, — снова улыбнулся дедушка.
Мы дружно плюхнулись на лавку.
Любомир неторопливо обвёл нас взглядом.
— Князь, начальник Тайной Стражи и леший. Любопытная компания.
— ЕщёМыш с нами, — уточнил я.
— Мыша я помню, — мягко сказал волхв.
Он перевёл взгляд на Мыша и поинтересовался:
— Как тебе дар богов, философ?
Ипать! А это он откуда узнал?!
— Любой дар заслуживает благодарности, — подумав, сказал Мыш.
Любомир улыбнулся.
— Ну, доволен — и слава богам!
Помолчал и доверительно добавил.
— Мне вот мой дар иногда кажется проклятьем.
Я был бы не я, если бы тут же не влез с вопросом.
— А что за дар?
Хотя и этот вопрос интересовал меня не в первую очередь. Я мучительно пытался решить, как обращаться к волхву — на «вы», или на «ты».
С одной стороны, тут даже князьям тыкают. А с другой — дедушка меня раза в три старше. Можно и вежливость проявить.
Послышался тихий кудахчущий звук. Дедушка смеялся.
— Я вижу будущее того, с кем говорю. Вижу, какой путь пройдёт человек. И как его закончит. Обычно я не говорю об этом. Но тебе можно, Немой.
Ипать!
По моей спине пробежал озноб. Я почему-то сразу поверил этому дедушке. Главное — чтобы он не начал рассказывать мне о моём будущем.
Верховный волхв снова засмеялся.
— Не переживай ты так! Свою судьбу узнаешь в свой срок.
Бля! Он и мысли читает, что ли?!
— Кстати, вежливость не в обращении, Немой, — продолжил Любомир. — Ты в гости пришёл, старого человека слушаешь внимательно. В том и вежливость. А эти иноземные замашки брось. Тебе их давно пора забыть.
Дедушка снова кашлянул. Видно, этот кашель был каким-то особенным сигналом. Хотя я разницы не уловил. Но дверь в углу снова открылась, и в кабинет вошёл наш провожатый.
— Собери всех в зале, — сказал ему дедушка. — И приведи селян и священников.
Прислужник кивнул и быстро вышел.
Верховный волхв, улыбаясь, посмотрел на Сытина.
— Три яблока взял, да? Хочешь, чтобы всё по-честному было?
Сытин кивнул.
— Ипать! Да о чём они вообще?!
И тут заговорил леший.
— Мы на суд пришли? — нетерпеливо спросил он. — Так давайте начинать. Мне домой надо, избу отстраивать.
Волхв одобрительно кивнул.
— Ну, идёмте, раз так.
Он тяжело опёрся на подлокотники и, кряхтя, поднялся из кресла.
Пропустив дедушку вперёд, мы вышли в зал. Толпа монахов почтительно расступилась при нашем появлении.
Божен и Пафнутий стояли рядом. За их спинами возвышались четверо плечистых монахов. Божен еле заметно кивнул нам с Сытиным. Синяк под глазом Пафнутия из фиолетового стал жёлто-синим. Священник из Чистых Мхов изумлённо поглядел на лешего. Леший ответил ему хмурым взглядом.
Чуть в стороне стояли пожилой чернявый мужик и огненно-рыжий парень с дерзким взглядом. Оба они посмотрели на лешего с ненавистью.
Дедушка неторопливо прошёл к своему трону. Уселся, поёрзал, устраиваясь поудобнее.
— Никак не могу привыкнуть, — пожаловался он. — Прежнее кресло было куда удобнее.
Прежнее?! Кресло, в котором сидел верховный волхв, выглядело замшелым раритетом.
Сколько же лет этому дедуле?
— До хрена! — улыбнулся мне дедушка. — Но всё равно лучше на «ты».
