— А это «Блюмен-тор», — потрясает глиняной бутылью, выуженной из-под полы, некрос.
— Ох ты ж! Где такую достал?! — воскликает Рыжий. — Оно же стоит как крыло дракона!
— Подарили поклонники моего таланта. Специально хранил для подходящего случая, — некромант ловко разливает вино по бокалам.
Бордовая точно кровь жидкость загадочно играет голубыми искорками на свету.
— За успешную сдачу экзаменов! — провозглашает Жак тост.
Я вообще-то не употребляю после одного случая, но сейчас исключительный момент. Да и повод тоже исключительны, не каждый день сдаешь выпускные экзамены. И что бы там ни показал второй этап, он определит только крутизну взлета нашей карьеры.
Собираюсь сделать лишь один маленький глоточек вместе с остальными, но вино с магических виноградников необычайно вкусное и ароматное. А еще коварное как семисотлетний лич. Оторваться просто невозможно, и я опускаю на стол уже опустевший бокал.
— Невероятное! — смакует напиток Гейл Мандрейдж.
Рыжий уже опустился на диванчик с ней рядом и откровенно без улыбки посматривает на свою пассию каким-то особенным мужским взглядом. Что-то мне подсказывает, что спальня за соседней дверью сегодня не будет пустовать.
От таких мыслей становится неловко, и я с удовольствием сосредотачиваюсь на еде, но едва успеваю проглотить несколько аппетитных кусочков нежнейшего мяса, как Некромант поднимает второй тост. Мы смеемся, болтаем обо всем подряд, и время до вечеринки пролетает незаметно.
Отвлекает от разговоров стук в дверь.
— Господин, Тамбертон-Экрю? — слышится приглушенный девичий голос. — Все уже готово!
— Спасибо. Сейчас буду, — отвечает некромант незнакомке, едва приоткрыв дверь, и поворачивается к нам: — Пора.
Как пора? Куда пора? Сердце подскакивает и разгоняется так, словно хочет пробить грудную клетку. Волна жара омывает изнутри, отчего-то покалывает запястье с меткой.
— Мне сегодня еще петь, а вы можете подойти позже, — поясняет Гас и, вынув из кармана, бросает Жаку какой-то шарик. — Протестируем? Жду вас внизу, — кивает он нам.
Наблюдаю, как его длинноволосая фигура скрывается за дверью. Жак тем временем шаманит с шариком.
— Готово! — понаблюдаем немного отсюда, пока сил хватит.
Он подбрасывает шарик над столом, и тот зависает прямо в воздухе, подмигивает ртутной поверхностью, и я чувствую потоки силы, которые распространяются во все стороны от артефакта.
— Вот. Доработал портативный «гасовизор». Теперь не только послушать нашего некроса сможем, но и посмотреть на него, — поясняет Жак.
— Что-что это? «Гасовизор»?! — из контекста я понимаю, что это еще одна из тех вещиц, которые наш артефактор изобретает в свободное от учебы время.
— Рыжий, — выдыхает проклятийница без намека на скепсис. — У тебя все-таки получилось?!
— Сейчас увидим, — держит интригу изрядно довольный ведун. — Но надолго меня не хватит… наверное. Так что потом потопаем вниз.
Следующий тост поднимает Гейл:
— За самого талантливого артефактора в мире! — она крепко целует Рыжего в губы.
Потом мы вместе пьем за дружбу, и к моменту, когда шарик вдруг становится плоским и расползается в стороны овальным пятном с неровными краями — за чудесный голос некроманта, который можно сказать нам и объединил.
Гас на сцене. Стоит, широко расставив ноги и опустив голову так, что его черные волосы слегка прикрывают лицо, придавая таинственности образу. Звук приходит не сразу, постепенно. Заметно, что он не так хорош, как если бы мы были там на первом этаже и слушали его живьем, но все-таки. Мелодия словно накатывает издалека, становясь то громче, то тише. Жак морщится, прикрывает глаза и делает какие-то пассы руками, после чего музыку становится слышно все лучше. Гейл с неприкрытым восторгом во взгляде наблюдает за своим избранником.
Мы словно бы находимся прямо перед сценой. Висим в воздухе в нескольких шагах от артистов. Наконец звук выравнивается, но теперь у «гасовизора» начались нелады с изображением. Но мелкая рябь, которая изредка пробегает по нему, не очень-то мешает любоваться нашим знаменитым другом.
— Это просто невероятно! Не думала, что ты способен на такое.
— Я еще и сам до конца не понял, способен или нет, — скромно пожимает плечами Рыжий.
Тамбертон-Экрю сейчас особенно хорош, или это так падает свет?
Он выходит вперед, поднимает лицо к потолку, стискивает губы, едва заметно отбивает ногой такты под нарастающие переливы мелодии. Выжидает еще несколько мгновений, а затем распахивает свои топазовые глаза, полыхнувшие холодным огнем, и начинает петь:
Мой штурман — летняя ночь.
Мои крылья — темное звездное небо.
Мои кони — могучие ветры.
Я приду за тобой, и ты сама дашь мне имя.
Голос Тамбертона-Экрю звучит чуть надтреснуто и отдается вибрацией где-то внутри.
Я не раз бывала на концертах Гаса, и «Имя» стала первой песней, которую я услышала в его исполнении. Случилось это ночью под окнами женского крыла общаги. В тот раз Рыжий подговорил друга помочь ему впечатлить Гейл. Гейл, видимо, не слишком-впечатлилась и натравила на незадачливых певцов десяток йархов, которых еще и разозлила предварительно. Тогда мы еще не жили вместе, так что не знаю, почему она не оценила их стараний, но удирали парни знатно. До сих пор припоминаю парочку особенно крепких оборотов в исполнении нашего певца.
А вот я оценила. Уже к обеду следующего дня познакомилась с Рыжим, и следующий раз мы слушали эту песню вместе на выступлении в одном из молодежных заведений столицы. Я стояла прямо под сценой, покрываясь мурашками и все сильнее влюбляясь в этого недостижимого как то самое звездное небо красавца с глазами цвета далеких звезд. Даже сейчас отголоски тех впечатлений заставляют что-то сжиматься внутри.
И глаза твои отразят мое сердце.
Его цвет — цвет любви,
Его стук — моя сила.
Я дышу — это магия. Магия жизни и смерти.
Голос Гаса играет. То поднимается высоко, то резко падает вниз, едва ли не превращаясь в звериное рычание.
Вездесущий! Как он это делает?
Кошусь на Жака и Гейл. Друзья сидят в обнимку: голова проклятийницы покоится на груди любимого, глаза прикрыты, а губы едва заметно шевелятся, повторяя слова, пожалуй, самой известной песни «Дыхания смерти».
Для тебя я охотник. Я найду тебя, милая.
И капканами губ прикую твое сердце.
Электричеством глаз покорю твою душу…
Без меня твой мир пресен.
Без меня — нету красок,
Пустота и смятенье…
Откуда-то из-за неровного края изображения внезапно появляется Даяна Кранк.
Некромантка, также как и Гас, одета в черную футболку с мрачным рисунком и черные джинсы, украшенные красивым поясом с цепочками. Ей очень идет темный макияж, подчеркивая выразительные глаза. Она нежно смотрит на некроманта и ее мелодичный сильный голос звучит, гармонично вплетаясь в знакомую уже песню, придавая ей совершенно новый смысл:
Моя власть — власть стихии.
Моя песня — далекий голос галактик,
Мои мысли лишь тайна.
Я приду за тобой, и ты сам дашь мне имя…
Она подходит ближе, касается его щеки… На этом моменте изображение идет рябью и гаснет.
— Простите, — морщится Рыжий. — Надо будет еще его доработать артефакт, а то слишком много сил приходится тратить на поддержание изображения. Да еще, чтобы оно со звуком не расходилось.
Только сейчас замечаю, что Жак в прямом смысле упрел, даже лицо покраснело. Интересно у них у артефакторов все устроено. Они не ворочают такими объемами магической энергии как боевики или некроманты, но в том, что касается тончайшей настройки, им нет равных.
