— Эй… Не то чтобы мне так интересно, но возвращаясь к твоему шансу на ужин… Я обещала шанс, верно? Так и… Почему в инспекторских рукописях тебя поминали «Четвертым»? Только по сердцу! Никакого вранья и твоих любимых недомолвок!
Фиолетовые глаза виновато блестели в свете восходящей луны, выдавая ведьму с головой. И нафиг я им сдался? Любовь, симпатия, инстинкты? Что-то стайное, примитивное, доставшееся от прямоходящих обезьян? Или все как с Геной и аутисткой, когда собственные тараканы перекладываются на других? Когда вместо живого существа начинаешь видеть зеркало, отражающее потаенные желания, о которых и сам себе признаться боишься?
Вот как инспектору удается вертеть всеми как захочет. Нет тут никакой мистики или таланта — они сами в карман прыгают, если его расстегнуть на нужную ширину.
— Меня обманывать не нужно, я сам обманываться рад, да? Чего ты там про Эмбер выпендривалась? — решив что лимит поверхностных умозаключений за вечер исчерпан, я отмахнулся. — Ладно, хрен с тобой, вот тебе душераздирающая правда. «Четвертый» оттого, что пришлось работать в мясной лавке «Три поросенка».
Фиолетовая какое-то время рассматривала меня, как баран новые ворота, пока наконец не захрюкала, давясь смехом:
— Забавная ложь у тебя выходит куда лучше нудной правды… — соскочив с кормушки она повела носом, устремляясь взглядом в ночную темноту. — Кажется, я вижу кролика, который идеально уместится в печи одного из заброшенных домов…
Не то чтобы я был против крольчатины, но энтузиазм Киары не внушал ничего хорошего. Стойкое подозрение, будто она порывается проверить мою анатомию и испытать старую поговорку про связь между мужским сердцем и желудком.
Гена перестал бояться уголовной рожи, а я устал обманываться хищной моськой Киары. Никакая она не ведьма, а обычная дура, у которой переходный период уже лет двадцать завершиться не может. Позавчера хотела стать первооткрывателем, вчера врачом, а сегодня вдруг замуж потянуло. Везде свой зад усадить пытается, лишь бы приняли…
— Еще одно слово и ужинать станешь собственной задницей! Для кого-то столь жалкого и зависимого, ты чересчур много себе дозволяешь! Мерзкая, назойливая, донельзя обнаглевшая букашка с половой немощностью во-всю…
— Спасибо. Что согласилась пойти с нами.
Несколько тихих слов утихомирили шторм и сквозь ночную тишину снова стало слышно лягушачье кваканье. Глядя как «ведьма» тает на глазах, пылая зардевшимися щеками, я тщательно прикусил язык, дабы не выдать свои настоящие мысли о том, насколько же они все наивные, блин, идиоты.
Или дело или как раз нормальные, а с головой нелады именно у нас с федералом?
Восприняв мое молчание по-своему, фиолетовая прижалась вплотную, тараня своим декольте:
— Боюсь кроликов мы уже спугнули, как тех так и других… Но это ведь не повод откладывать ужин? Кто знает, может пара комплиментов переменят мое решение и вместо твоей задницы, я угощу тебя своей…
Даже спрашивать не хочу, слышал ли схожие слова федерал от погибшей кошатины. Или от пока еще живой ведьмы? Нет, не хочу. Отчасти оттого что боюсь ответа, отчасти оттого, что уже его знаю.
* * *
Капля пота скатилась со лба и резанула соленым вкусом по губам, но виной тому было вовсе не полуденное солнце и даже не жаркое марево, поднимающееся над горячим озером.
— А я говорила! — мстительно прошипела Киара, отводя взгляд от огромной «соломенной кучи» во дворе. — Говорила же…
То, что поначалу показалось кучей высохшего сена, на поверку оказалось изгнившей тушей неизвестного существа. Очень тощего, безногого и…
— Сир, это же рогач! Помните, тот самый, на которого вы кивали, когда я заподозрил жителей в людоедстве!
— Отставить разговоры! Рты закрыть глаза открыть! Будто корову никогда не видели…
Гена поспешно затих, видимо все еще отрабатывая «последний шанс» и вылезая из кожи вон, дабы доказать, что я оставил его не зазря. Киара возмущенно сплюнула, аутистка ожидаемо промолчала, а я…
А я прибавил шагу, с позором минуя злосчастный двор и устремляясь по главной дороге к гостинице. Такой же заброшенной, опустевшей, вымершей, как и вся прочая озерная деревня. По мрачным домам и могильной тишине, она давала фору хутору на сто очков вперед.
Но как бы я не считал шаги, как бы ни напоминал себе о курицах и инспекторе, останки коровы никак не выходили из головы, будто служа прологом к летописи последних дней местных жителей.
Хрен его знает, чего у них тут стряслось и какого черта от утопленного в землю погреба на окраине остались одни сгнившие головешки. То ли сумпурни, то ли дезертиры, то ли несчастный случай или междоусобица… Но факт остается фактом — деревня повторила судьбу Грисби и осталась без провизии на зиму. Иронично, но…
Корову не просто так жрали заживо, постепенно отрезая от несчастной животины кусок за куском — теплое озеро не позволяет построить здесь ледник, а охотничья заимка, которая полюбому должна находиться где-то на отшибе — оказалась вне досягаемости. Судя по остаткам частокола, настолько же кривого, насколько и спешно поставленного, долина где-то с месяц держалась в осаде. Только от кого они защищались, и какого черта такие рукожопые? В жизни такого кривого забора не видел… Или это от времени?
— Сир! — под кивки «я-же-говорившей» Киары, пацан указал на характерные следы когтей, оставшиеся на разломанной двери гостиницы.
Бобики, блин! Ну, или сумпурни, как их местные называют. Зимой холодно, голодно, места дикие, а тут такая столовая с отоплением… Это раньше все крышевала потусторонняя хрень, отчего псины не рисковали связываться, но после моих перфомансов на скотобойне…
— И-и-и? — снова затянула фиолетовая, устав разглядывать разломанные внутренности гостиницы. — Я безусловно проголодалась по твоим приступам самобичевания, однако в на сей раз могу пропустить полдник. Может уже перестанешь таращиться на пол и наконец посвятишь, каким ветром нас сюда надуло? Что ты вообще ищешь и…
— Трупы, кости, или хотя бы самих «Шариков». Кровь слишком свежая — воняет.
— О, какая прелесть, наш герой омрачен вульгарными ароматами… Я не про гостиницу, я про цель похода и скачки с инспектором! А что до костей… Уверяю, уж чего-чего, а покойников здесь… Покойников здесь… К месту помянуть, а где покойники?
Киара стихла, снова обводя взглядом запачканные кровью стены и плотно поросший грязью пол. Очевидно псины устроили здесь столовую, но вокруг ни единой кости или хотя бы огрызка. Только невыносимая вонь железа и целая гора собачьего дерьма в одной из жилых комнат, что вдвойне странно, — «Тузики» хоть и дикие, но не настолько чтобы гадить где жрут.
К тому же, а не дохрена ли здесь кровищи? Такое чувство, будто тут не деревню на три дюжины человек, а половину Грисби прирезали.
— Сир!!! — за порог ворвался охреневший оруженосец.
Его обезумевший взгляд и оголенный меч не нуждались в пояснениях, однако оруженосец все же принялся тыкать клинком куда-то за спину:
— Сир, там… Там!!! Там огромная и вся… Сир там…
Устав от «тамканья» еще больше чем от сирканья, я отпихнул его в сторону, выходя на улицу и бросая последний взгляд на напряженную Киару. До нее начало доходить — не волков бояться надо, а лесников.
Вопли суетящегося вокруг Гены оборвались сразу за гостиницей. На импровизированной площадке, где некогда местные собирались на советы, пьянки, свадьбы и прочие культурно-массовые мероприятия, теперь вырос памятник.
Высотой с четыре моих роста над нами тенью нависала башня из кости и черепов. Останки людей соседствовали с волчьими черепами, сплетаясь воедино в стремлении доказать миру, что перед смертью все равны. И осаждающие и осажденные.
— Понятно короче, чего частокол кривой как хер собачий — это они же его и строили. Эй, фиолетовая, спорим ты отгадаешь от кого именно?
— Знаешь… — Киара прекратила закусывать губу. — Нудным страдальцем с наклонностью в дебильность ты нравился мне больше, нежели… Таким.
