– Вы еще не готовы? Все ждут только тебя, лорд Ва…
– Зови меня сэр Сэмюель, – перебил его Ваймс. – К этому я почти что привык.
– Казначея с чердака уже сняли, так что, в общем, можно начинать. Ты, напоминаю, идешь самым первым…
Ваймс проследовал во главу процессии. Он чувствовал устремленные на него взгляды, слышал перешептывания. Интересно, можно ли вылететь из пэров? Надо бы уточнить. Хотя, судя по поступкам знаменитых лордов прошлого, для этого нужно совершить нечто действительно ужасное.
А памятник даже в набросках смотрится весьма неплохо. И с новыми учебниками истории тоже было интересно ознакомиться. Оказывается, творить историю легко. История – это то, что написано в книжках. Все очень просто.
– Итак, все просто преотличненько! – оглушительно провозгласил Чудакулли, перекрикивая шум толпы. – А теперь если мы все немедленно последуем за лор… за ком… за сэром Сэмюелем, то успеем вернуться прямо к обеду. Хор готов? На мантию никто никому не наступает? Тогда вперед!
Ваймс двинулся церемониально медленным шагом. Позади него раздалось многоногое шебуршание – это тронулась с места вся процессия. Какие-то проблемы обязательно возникнут, иначе и быть не может, когда дело касается публичных мероприятий, в которых принимают участие глухие старцы и глупые юнцы. Наверняка кое-кто уже шагает не в ту сторону.
На площади Сатор процессию встретила толпа – насмешками, кишечными шумами, а также восклицаниями типа: «Зырь, зырь, это че, типа, он самый?» – традиционной реакцией толпы на подобного рода мероприятия. Правда, раздалась парочка приветственных криков.
Он смотрел прямо перед собой.
Шелковые чулки. С подвязками. Хоть от этого удалось отделаться. Он на многое готов ради Сибиллы, но если в перспективе их отношений маячат подвязки… в общем, он согласен иметь с ними дело, но только на Сибилле. А еще все твердят, что он должен носить пурпурный плащ, отороченный дурностаем. Об этом тоже могут забыть.
Целый мучительный час он провел в библиотеке. Весь этот бред насчет позолоченных набалдашников и шелковых чулок – настоящий болотный газ. Традиция? Он им покажет традиции! Насколько ему известно, настоящие герцоги вообще не вылезали из кольчуг, заляпанных кровью, предпочтительно чужой…
В толпе завопили. Дернув головой в сторону крика, Ваймс увидел дородную женщину. Сидя на земле, она размахивала руками и кричала:
– …Спер мою сумочку! А свою воровскую бляху так и не показал!
Процессия остановилась. Ваймс уставился на человечка, быстро пересекающего Саторскую площадь.
– Сидни Карманс? А ну стоять! – заорал он и сорвался с места.
Разумеется, лишь очень немногие знают, как именно свершается Традиция. Самой ее природе присуща некая таинственная нелепость: когда-то существовала веская причина, почему в мясленицу полагалось гулять именно с букетом розовых примул, теперь же вы их покупаете потому, что… так Положено. Кроме того, интеллектуальный уровень существа, известного под названием «толпа», равняется корню квадратному из числа составляющих ее людей.
Ваймс побежал, поэтому университетский хор бросился за ним. А те, кто шел следом за хором, вдруг оказались перед гигантской прорехой, и их естественной реакцией стало заполнить эту дыру. А дальше все бежали, потому что все бежали.
Время от времени кто-нибудь из тех, чье сердце, легкие или ноги яростно протестовали против подобных испытаний, издавал скорбный стон. Периодически над толпой разносился очередной рев аркканцлера – глава Незримого Университета пытался противостоять людским массам, но его каждый раз роняли головой прямо о булыжную мостовую.
А вор-подмастерье Сидни Карманс бежал, потому что, бросив взгляд через плечо, вдруг увидел, что на него несется махина всего анк-морпоркского общества. Этого зрелища неокрепшая психика юноши не могла выдержать.
И Сэм Ваймс бежал. Он сорвал плащ, зашвырнул куда-то шляпу с плюмажем и бежал, бежал…
Потом его ждут неприятности. Ему придется отвечать на вопросы. Но все это потом – а сейчас, восхитительная в своей простоте, чудесная в своей чистоте и, хочется надеяться, не имеющая конца, под чистым небом, в юном, незапятнанном мире… сейчас была только погоня.
Ладони располагаются под прямым углом одна к другой и не столько хлопают, сколько выразительно прикладываются друг к другу, в то время как аплодирующий сверлит взглядом аудиторию, словно бы говоря: «Сейчас последуют бурные аплодисменты, или вся школа останется на дополнительные занятия».
Типично женский жест.
Вероятность того, что человек ни в чем не виновен, даже не рассматривалась.
Термин, изобретенный Деверхом Будтом (Его родители, люди простые и деревенские, хотели девочку и даже заранее придумали ей имя – Дениза.). Применив систему наград и наказаний, он добился того, что его собака, заслышав звон колокольчика, со всех лап бросалась жрать клубничные меренги.
Простая, так называемая гражданская одежда представляла собой проблему. Колон и Шнобби бо́льшую часть своих жизней провели в доспехах. Единственный костюм Колона был куплен мужчиной десятью годами моложе и вдвое меньшим в обхвате, так что при малейшем движении швы начинали угрожающе трещать. Что же касается Шнобби, то воплощением его представления о простой народной одежде был украшенный лентами и колокольчиками наряд – во всяком случае, именно такие одеяния носили на занятиях Анк-Морпоркского общества песни и пляски, в котором он, Шнобби, состоял. Так что, когда парочка шла по улице, за ними хвостом бежали ребятишки – посмотреть, где будет представление.
Констебль Посети-Неверующего-С-Разъяснительным-Буклетом был хорошим стражником. Ваймс часто это повторял, а в устах Ваймса такая фраза служила выражением высочайшей оценки. Посети был омнианином и как таковой питал почти патологический интерес к евангелической религии. Бо́льшую часть жалованья он тратил на религиозные буклеты, и дома у него даже стоял миниатюрный печатный станок. Результаты работы раздавались всем заинтересованным, а также незаинтересованным лицам. Никто – в том числе и Детрит – не мог разогнать толпу с такой скоростью, с какой это проделывал он. А в выходные констебль Посети обходил улицы вместе со своим другом и коллегой, которого звали Порази-Неверующего-Ловкими-Аргументами. Неверующие упорствовали, и до сих пор обратить не удалось никого, однако констебль Посети не сдавался. Ваймс считал, что где-то глубоко в душе констебль Посети – очень даже неплохой человек, однако до серьезной исследовательской работы у командора все никак не доходили руки.
И следовательно, не может быть официально ограблен. В Анк-Морпорке практиковался очень простой и незатейливый подход к идее страхования: посредников устраняли в буквальном смысле этого слова.
Согласно традиции, веками взращиваемой военными стратегами определенного типа, главный показатель успешности военных действий – гигантские потери. Ну а если их несет противная сторона, это уже полный триумф.
Одно из универсальных правил счастья гласит: «Остерегайся всякого полезного приспособления, если оно весит меньше, чем инструкция по его использованию».
Придумывание имен было единственной сферой, в которой гений Леонарда Щеботанского демонстрировал свое полное бессилие.
Последнее, правда, не относилось к Сидни Кривобоксу – ему даже платили два доллара в день из городских фондов, чтобы он ходил с мешком на голове. Вовсе не из-за какой-то особой уродливости, просто любой человек, невзначай встретившийся с Кривобоксом, проводил остаток дня с неприятным ощущением, что ходит вверх ногами.
Плюс опять же Сидни Кривобокс.
Любой жонглер скажет вам, что жонглировать одинаковыми предметами гораздо легче, чем объектами разных форм и размеров. Это справедливо даже в отношении работающих цепных пил – хотя, разумеется, когда жонглер упускает первую цепную пилу, это лишь начало его проблем. Остальные не замедлят последовать.
Это небольшое отступление поможет более наглядно представить внешность капрала Шноббса.
Согласно одному из второстепенных законов повествовательной вселенной, любой некрасивый мужчина, по той или иной причине переодевшийся в женщину, непременно должен показаться привлекательным другим, во всем остальном абсолютно нормальным и здоровым мужчинам, что обязательно должно повлечь за собой ряд забавных и смешных ситуаций.
В данном случае вселенским законам противостоял непреложный факт капрала Шнобби Шноббса. Законы признали свое полное поражение.
