Неужели это была ирония?!
– Чрезвычайно! – ответила я с чувством. Мердок посмотрел на меня с удивлением, и я спешно поправилась: – Простите. Я просто рада, что это не очередной жалобщик.
Мердок кивнул, принимая это объяснение.
– Кстати, Стравински… – Он заложил руки за спину и, пройдясь вдоль заваленных бумагами стеллажей, остановился у дальней полочки, где красовалась коллекция ракушек, засушенных цветов и еще кое-каких, менее невинных, сувениров. – Должен заметить, у вас очень любопытные знакомства.
– Не понимаю, о чем вы, – пробормотала я и полезла в стол за шоколадкой, чтобы отвлечься от желания швырнуть в него вон той вазой с завядшими нарциссами.
– Неужели? – Мердок обернулся, и тон его был неодобрительным. – Стравински, раз уж мы с вами теперь работаем вместе, извольте мне не врать.
– Как прикажете, господин следователь. – Я пожала плечами и, развернув фольгу, откусила кусок прямо от плитки.
Мердок следил за мной с интересом.
Шоколад надежнее чар: всего несколько кусочков, и мне уже не хочется кого-нибудь убить.
– Так вы поведаете мне, что хотел от вас тот… человек? – напомнил Мердок, когда я спрятала остатки «лекарства» в ящик стола. – Я видел, как он от вас вышел.
Небольшая заминка подсказала, что наблюдательности господину следователю не занимать.
– Один из новых жильцов. По правде говоря, он только вчера переехал.
В глазах Мердока зажегся огонек:
– Вот как? Весьма любопытно.
– Еще бы! – Я решила все выложить начистоту: – Господин Ярый заявил, что ранее у него украли некую вещь… Алый Цветок. И он уверен, что это дело рук Кукольника!
Мердок кивнул каким-то своим мыслям.
– Значит, господин Ярый пытался привлечь вас…
– Это что-то меняет? – осторожно уточнила я.
– Это меняет все, Стравински, – вздохнул следователь и опустился на ближайший стул, даже не позаботившись поддернуть штанины. – И ровным счетом ничего. Не понимаю, зачем ему понадобилось сюда являться.
Бесконечные загадки уже начинали раздражать, и я отвернулась, жалея, что нельзя закурить.
Мои нервы за последние дни поистрепались. Рука сама тянется к сигаретам.
– Не злитесь, Стравински, – вдруг примирительно произнес Мердок. – Это лишь подтверждает, что у Кукольника имеется какая-то цель, и это вовсе не деньги. И он успел уже многим насолить. Однако об этом мы и раньше догадывались, ведь так?
– Так, – согласилась я, вновь поворачиваясь к нему. – Чтобы раздобыть наличные, есть масса способов попроще. И потерпевшие, конечно, вряд ли его возлюбили. Так что за Алый Цветок?
Мердок медленно покачал головой.
– Спросите у бабушки, Стравински, – посоветовал он серьезно. – Раз вас не посвящают в некоторые моменты, я не рискну вам о них рассказывать.
– Непременно! – едко ответила я. – Так зачем вы меня искали, господин следователь?
Мердок пропустил обращение мимо ушей.
– Ах да! – Он полез в карман пиджака и вынул знакомый листок бумаги. – Извольте объяснить, что это за шифровка?
– Я же все написала, – пожала плечами я. – Это рисунок на теле того зомби.
– И вы изобразили все в точности? – не отставал следователь.
– Насколько смогла, – ответила я с прорвавшимся раздражением. – Извините, художественную школу не заканчивала!
– Вот как? – Мердок прищурился и вдруг велел: – Пойдемте, Стравински!
– Куда? – не поняла я.
– В морг, разумеется! Слушать отчет Ульва. Или вас больше не занимает дело Кукольника?
– Занимает, – буркнула я, поднимаясь. – Еще как!
Я уже влипла в эту историю по пояс и чем дальше, тем больше в нее погружалась.
Пожалуй, действительно стоит поговорить с бабулей. По душам…
Неладное я заподозрила еще на подходе, за квартал до морга.
Притормозила и прислушалась.
– Стравински? – оглянулся Мердок. – Что-то стряслось?
– Тсс! – Я приложила палец к губам и схватила его за рукав. – Тихо!
Мердок являл собой образец вежливого недоумения (хорошо хоть молчаливого!). Ну да, он же у нас недавно, так что не в курсе.
– О нет! – простонала я, сообразив, что музыка мне не почудилась.
Я рванула вперед (вдруг еще не поздно?!), но была остановлена твердой рукой.
– Немедленно объясните, что происходит! – потребовал Мердок, легко удерживая меня за полу форменного кителя. Хорошо хоть не поднял за шкирку, как котенка! – Ну же, Стравински, я жду!
Пришлось выпрямиться, глубоко вздохнуть и отрапортовать:
– Ульв ушел в запой!
Одно удовольствие было наблюдать, как Мердок растерянно хлопнул глазами.
– До сих пор мне не доводилось слышать об эльфе-алкоголике, – заметил он. – Вы уверены, Стравински?
Интересно, а что, ему доводилось встречать других эльфов-патанатомов?
– Уверена, – вздохнула я. – Только речь не о том. Это музыкальный запой. У него иногда бывает. Пойдемте, я по дороге расскажу.
Это оказалось легче обещать, чем сделать. Я молчала, собираясь с мыслями.
Мердок шагал рядом, и только сжатые губы выдавали его недовольство.
– Любопытно, – произнес он в пространство. – Чем может упиться эльф? Насколько мне известно, его организм без труда переработает даже смесь спирта с формалином. И почему его до сих пор не уволили за нарушение правил трудового распорядка? Я уж не говорю об общественном спокойствии, которое этот грохот явно нарушает.
Какой же он все-таки зануда!
Мои слова насчет музыки явно пропустил мимо ушей.
От злости я растеряла почти подобранные слова.
– Послушайте, Мердок! – рявкнула я, резко остановившись. – Ульв – отличный специалист. У него есть свои недостатки, но…
– Стравински, – скучающим тоном перебил он, – прекратите. Я уже осознал, что эта тема для вас болезненна. Позвольте мне взглянуть собственными глазами.
И, не дожидаясь моей реакции, каменным истуканом зашагал прочь.
Повернув за угол, Мердок чуть притормозил, в задумчивости шевельнул губами, прислушиваясь к раскатам музыки, и молча продолжил путь.
Возле двери в морг грохот стал почти непереносим. В голове словно гудел колокол, и звуки то походили на звон металла, то становились глухими, как из бочки.
Следователь без раздумий рванул дверь на себя и невольно пригнулся.
Как там поют сородичи Ульва? «Шумел аэглос, маллорны гнулись, и ночка тихою была…»
К этому моменту я успела успокоиться и снова дернула его за рукав.
Мердок обернулся, поднял брови, и я вымолвила одними губами: «Быстро берем нужное и уходим!»
Если, конечно, удастся что-то найти, прежде чем мы свихнемся! Но этого я говорить не стала.
Мердок кивнул и, взяв меня за локоть, двинулся вперед…
Ульв лежал на знакомой поляне, раскинув руки и ноги, и напоминал упавшего на спину жука. На наше появление он не отреагировал, как и на мои попытки его растормошить.
Как будто правда под кайфом, только дозой ему служила музыка.
– Ульв, очнись! – потребовала я, хорошенько его встряхнув. Своего голоса я не слышала. – Где наш отчет, Ульв? Ну?!
В таком состоянии эльф мог пребывать от суток до недели, а расследование ждать не может.
– Ульв, чтоб тебя!
И в сердцах добавила несколько слов, за которые Мердок меня бы или оштрафовал, или заставил вымыть рот с мылом.
Ульв же… улыбнулся.
Обратил на меня затуманенный взор и чуть шевельнул пальцами. Какофония сменилась неторопливой тягучей песней под аккомпанемент гитары и ударных.
Только по-прежнему слишком громко.
– Ани! – шевельнулись обветренные губы.
Я смогла перевести дух, а Мердок встряхнулся и обошел поляну по периметру.
Минуту спустя он выволок откуда-то из-за куста вяло шевелящегося зомби (кажется, оглушенного звуковым ударом), к груди которого синей изолентой был прикреплен канцелярский файл с отчетом.
«Уходим!» – просигналил мне Мердок.
Я молча кивнула и последовала за ним. Мы держались друг за дружку: Мердок за зомби, я за Мердока.
– А я вольный, как драконы в небесах!.. – летело нам вслед.
Мердок заговорил, только когда мы устроились в его кабинете:
– Стравински, если вам понадобится труп, где вы его возьмете?
Я хмыкнула: ничего себе вопросики! – и задумалась.
– Просто труп? Или какой-нибудь особенный?
– Насколько я могу судить, господин Немо, назовем его так, вполне обычный мертвец, – произнес Мердок задумчиво, листая записки Ульва. – Точнее, был им до акта условного оживления.
– Криминальный? – уточнила я, покосившись на застывшего в углу, у вешалки, зомби. Он чуть покачивался, однако в целом вел себя тихо.
На улице было уже по-летнему жарко, но на «господине Немо» это пока не сказывалось. Он по-прежнему отличался от нормального человека только некоторой заторможенностью и придурковатостью (хотя такими и живые люди бывают).
– Учитывая, что причиной смерти являлось проникающее ранение в область левого предсердия, – Мердок не отрывался от отчета, – то криминальный.
