– Нет! – отрицательно покачала головой.
Тем временем грек буквально припер к стенке и выколачивал согласие, упираясь руками в кирпичную арку рядом с моей головой и обдавая терпким запахом одеколона:
– Возможно, другого раза вам еще долго не представится. А так я могу попытаться вывезти вас в вертолете вместе с манекенщицами и тряпками.
– По частям и в чемодане? – понятливо хмыкнула я, бдительно озираясь по сторонам. Мало ли? Береженого Бог бережет. Вдруг прямо сейчас увозить надумал? А за спиной уже группа коммандос с сетями крадется?
– Нет! Именем Господа нашего Иисуса Христа клянусь – живую и здоровую! – истово перекрестившись, заверил меня начальник СБ и выжидательно уставился на мою скромную персону. Взгляд серьезнее не бывает, зрачки сужены (это особенно хорошо заметно на фоне ярко-синей радужки, довольно редкой для аборигенов).
Злится, что ли? Или на вшивость испытывает?
А может, проходя сторонкой, человека случайно боднула в бок порядочность, а я лишаю его возможности раз в жизни сделать доброе дело? Скверно.
– Зачем вам это?! – не утерпела покопаться в причинах странной и необъяснимой благотворительности. Насколько понимаю, до меня никому из жертв Казидиса таких заманчивых предложений не делали!
– Без вас проблем станет гораздо меньше и всем станет легче жить, – опуская взгляд, честно признал брюнет.
Я смело посмотрела ему в лицо и твердо сказала:
– Тогда я остаюсь. Не в моих правилах облегчать злостным преступникам жизнь!
Когда я в черных шелковых трусах и свободной бирюзовой футболке млела у бассейна, ко мне боком приблизился садовник и передал трубку телефона.
Смотри-ка, у них есть цивилизация! А как они ее от меня тщательно скрывали!
– Хэллоу! – выдохнула я в мембрану грудным голосом сирены и смела собеседника с ног. Иначе как объяснить, что пару минут со мной красноречиво молчали?
– Джул, – раздался наконец голос Никоса. – Что ты хочешь из одежды?
– И тебе привет, последователь Микаэля Соломона, – поздоровалась я, намекая на «Голубую лагуну».
– Что. Ты. Хочешь. Из одежды? – очень тактично и вежливо обругал меня Казидис, скорее всего мысленно мечтая удавить меня на телефонном шнуре. Но сегодня был не его день. Мы друг от друга далеко, да и телефон в моих руках – стандартная радиомодель.
– Мне всего хватает, – ехидно «утешила» я его. – Для того чтобы смотреть на солнце сквозь решетку, совсем не нужно платье от-кутюр.
– Тебя больше не запирают, – возразил Никос.
Разумнее было бы промолчать. Правда, любой, кто меня знает, подтвердит – нормальности и разумности за мной отродясь не водилось.
– Только в целях предотвращения землетрясений, – легко согласилась я. – Но для меня сейчас весь твой остров в решетку, так что можешь мне выбрать что-нибудь сам… в полосочку… и мы будем мило гармонировать с колючей проволокой.
– А нормальную одежду?..
– Никогда! – Тут уже дело принципа. Я существо неорганизованное, но стра-ашно принципиальное!
И случилось невообразимое – внезапно Казидис испытал острый приступ желудочно-кишечной совести (звучит словно приступ аппендицита или колик. Наверное, такая редкость у подобных ему бывает лишь единожды).
– Вероятно, я должен был тебя пригласить на остров…
– Вероятно! – Где-то сдох слон и начинал пованивать!
– Давай притворимся, что я тебя пригласил, и начнем все сначала?.. – Этой фразой он напрочь убил во мне проклевывающиеся ростки доброго, чистого и светлого.
– Хорошо. Уговорил! – Пробудилась лютая жажда крови, а отказывать ей с непривычки было тяжко. – Тогда давай притворимся, что ты – последний человек на Земле, от которого бы я приняла это приглашение! – ласково пропела я.
– Будешь стоять на своем? – раздраженно прорычал проклятущий миллионер. Какая экспрессия! Можно подумать, это я его дважды украла и пыталась изнасиловать?!
Уж лучше на твоем!
– Непокобелимо! – заверила его я.
– Я вернусь! – грозно заверил он меня и отключился.
– На каждого Терминатора всегда найдется доменная печь! – с торжеством заявила я, возвращая телефон садовнику.
Хотела, разумеется, заныкать это достояние, но мужик так за ним охотился, что я побоялась – затопчут.
На следующее утро мне сообщили через Аристарха:
– Сегодня вам привезут вечерний туалет, Джул.
– Благодарю за неустанную заботу, – неискренне порадовалась я. – Но скажите, почему именно вечерний? В обычный я уже ходить не могу?
– Это наряд, – тонко улыбнулся эскулап, не принимая предложенной мной игры в слова.
– Вне очереди? – опешила я. – Простите, доктор, у меня очень плохо с военной дисциплиной. – Скорбно вздохнула: – Не пойму, кто кого не любит, но факт есть факт – мы изначально несовместимы.
– Это – платье! – влез в пикировку Аристарх.
От жары он взмок и стал смешнее обычного. Ну натуральный Губка-Боб. Его словно жарили в масле, как пончик. Ари все время вытирал блестящий лоб носовым платком, но ему это мало помогало. Короткая стрижка стояла дыбом, под мышками на рубашке с коротким рукавом целые озера пота. Душка-доктор, похоже, совсем «вареный». Бегал, наверное, с утра по своим врачебным делам. Как бы тепловой удар не получил, бедолага!
Ничего удивительного. Это Греция. Как показывает термометр, тут днем жара до пятидесяти градусов по Цельсию. Шкалы по Фаренгейту у них нет. А жаль…
Тяжело пыхтящий доктор вызывал жалость. Не то что я! Свежа как огурчик и полностью готова к бою! Прямо Микки-Маус накануне очередного сражения с извечным противником-котярой.
Меня опять озадачили одеждой. На редкость настырно, замечу:
– Так что насчет платья?
– А-а-а, – кивнула я. – Зря старается. В вечерних трусах я выгляжу куда симпатичнее!
– Согласен с вами, – не стал меня переубеждать доктор-колобок.
Ну вот! Хоть один союзник нашелся!
Он ушел морить своих пациентов, а я осталась коротать время в компании свежевыжатого сока и влачить свои печальные дни у бассейна. Партизанить по кустам было откровенно лень. Я еще не настолько привыкла к местному пеклу и не чувствовала себя бедуином.
Пахло ветром, морем, полынью и цитрусом. Я уговаривала себя потерпеть еще недельку-другую заключения, и что-то во мне радостно отзывалось на эту крамольную мыслишку.
После обеда мне действительно привезли зеленое коктейльное платье, туфли, чулки и… забыли про нижнее белье. Хотя я подозревала, что это прямая вражеская диверсия.
Также в большой бело-розовой коробке, офигительно сочетавшейся с зеленым, лежал черный бархатный футляр с изумрудной подвеской. И приглашение на ужин.
Немного подумав, я пошла налаживать контакты с обслуживающим персоналом. Подарки челяди очень понравились, хотя все без исключения ужасно смущались и брать не хотели категорически.
Что ж… прислуге не повезло. Я настояла на своем в буквальном смысле этого слова. Мой жизненный лозунг: «Добро должно быть настойчивым и навязываемым – тогда его видно воочию!»
Например, роскошные чулки с кружевными подвязками весьма красочно смотрелись вместо галстуков у двух достаточно милых охранников с багровыми лицами.
А тощий кузнечик-садовник, не дающий мне телефон, прекрасно выглядел в зеленом платье – маскироваться в кустах оказалось гора-аздо проще!
Подвеску я подарила Георгиосу, которого не было на вилле. Как? Нарисовала его портрет в парадной зале углем на стене, написала: «Незабвенному Георгу (Йоргу) от благодарной поклонницы. Вспоминай обо мне с любовью!» – и приклеила в район шеи подвеску клейкой лентой.
Вернисаж удался на славу. Посмотреть пришли все! А уж реклама и отзывы превысили все рейтинги! Я стала еще обсуждаемее и знаменитее!
Приглашение на ужин я подарила кухарке, сообщив через горничную с минимальным английским:
– Это пожелание.
Поскольку в записке было написано: «Жду вечером на ужин, котенок. Никос», – а переводить я не стала – кухарка собралась увольняться. Ловить и готовить кошек она отказывалась категорически! На пороге замаячил призрак голода.
Вечером за мной прилетел вертолет, но я постеснялась и не вышла, зато передала упаковку средств индивидуальной защиты, найденных при обследовании чердака.
Если кто не понял, то это был противогаз!
Писать ничего не стала – пусть сам догадается, если умный. Или пофорсит, если… очень умный!
Рано утром я проснулась от криков и выглянула через решетку балкона.
Аллилуйя! У нас намечалась забастовка, и в ней участвовал весь персонал! Весь! Никто не хотел оставаться со мной под одной крышей. Они уже не опасались потерять место – жизнь была дороже!
Кто-то позвонил с требованиями начальнику охраны. Поначалу Георгиос честно пытался прекратить текучесть кадров, раздавая направо и налево обещания льгот и повышения зарплаты. Черным знаменем реял он над поместьем и всеми способами оправдывал славу правой руки Никоса Казидиса.
