- Как это, – я не понимающе посмотрел на первородного, а потом вспомнил, – то есть тогда в комнате…
- Да, – без увиливаний ответил Эратори, – я не могу разговорить со своими последователями, если они здесь не разу небыли, будь то при жизни или после смерти вашей хлипкой оболочки, а вот к хранителям я могу воззвать в любой момент.
- Тогда разрешите задать еще один вопрос, – после одобрительного кивка я продолжил, – о каком гуманном способе вы говорили?
- Сонный паралич, – ответил первородный, – в вашем мире его часто используют для того, чтобы с имитировать смерть, сердце почти не бьется, пульс не прощупывается, дыхание тоже почти не ощущается, но человек не умирает, за счет добавления в эликсир лунных цветов.
- Но я все равно не понимаю, – пройдя мимо лестнице, ведущий на первый этаж мы двинулись дальше по коридору второго, – для чего это нужно?
- Я не могу призвать душу живого человека, – Эратори остановился возле картины, изображающий какой-то пейзаж с замком и начал ее рассматривать, – ваше тела хоть и хлипкие, словно стеклянные, лишь тронь и вы рассыпьтесь, но души они сдерживают не хуже, чем железные цепи пленников. Человек, находящийся на грани между жизнь и смертью, медленно, но верно теряет свои оковы, сдерживающие его душу, и ее при должном умение, можно забрать именно в этот момент.
Мне нечего было сказать, по крайне мере тот дерзкий вопрос, зародившийся у меня в голове, я не мог задать тому, кого считали самым сильным из первородных. Я начал внимательно всматриваться картину, на которой был изображён красивый серый замок, стал различать на нем мелкие детали, такие как стражники на стенах, башни и баллисты. Возле него на поляне скакали всадники, медленно, не торопясь, в одном направление. Чуть ближе к нам были детально прорисованные деревья, дубы, клены, липы, ясени, на которых сидели ярки птицы, некоторые из которых, даже держали червячков в клюве. Отражение в реке, небо, задний и передний план, подбор красок, детализированность и расстановка приоритетов, все это делало картину словно живой, всматриваясь в которую казалось, что ты и сам стоишь там, просто вдалеке, на каком-нибудь небольшом холмике и смотришь на этот великолепный летний день.
- Эту картину подарил мне один художник, когда я еще жил в вашем мире, – вдруг заговорил Эратори, – славный был юноша, магией не обладал, поэтому и не знал кто я, отчего вел себя со мной намного раскрепощение и свободнее, чем остальные. А потом, кажется, на тридцатом году жизни, его убил грабитель, всего за пару серебряных, в тот момент я впервые в вас разочаровался.
Первородный тяжело вздохнул, последний раз бросил взгляд на картину, и пошел дальше, а я, как покорный раб, двинулся в след за ним.
- Ты, наверное, уже догадался, – бросив на меня через плечо взгляд и хитрую улыбку сказал Эратори, – что перенес я тебя сюда не для того, чтобы разговаривать о живописи. Можешь не отвечать, по глазам вижу, что да.
Мы вышли в небольшую уютную комнатку, с огромным количеством мягкий черных диванчиков, кофейных круглых столиков, возле которых стояли обитые мягким мехом стулья с высокой спинкой и подлокотниками.
- Чай, кофе или вина, – присев за ближайший столик и пригласив меня сделать тоже самое, спросил первородный, – прошу тебя, не стесняйся, я не такой злой и безжалостный, каким меня описывают ваши историки, и не так суров и горделив, как меня возносят поэты.
- Если можно, то я не отказался бы от вина, – чуть помявшись ответил я, – сегодня у меня явно не самый обычный день.
Эратори усмехнулся и хлопнул в ладоши. От стены отделилась большая клякса, подползла к нашему столу, выросла в размере и превратилась в Кимира, державшего черно-серебрённый поднос, на котором было два черных хрустальных бокала и длинная бутылка из толстого синего стекла.
- Прошу вас, – дворецкий расставил бокалы, откупорил бутылку и разлил темно-бордовую жидкость в оба бокала, – желаете сыра или какой-либо другой закуски?
- Нет, нет, благодарю, – после вопросительного взгляда от Эратори забормотал я, – спасибо большое.
Эратори легко кивнул, на что Кимир ответив низким поклон, вновь обратился в кляксу на полу и отплыв к стене растворился в ней.
- И так, – отпив из бокала, первородный уселся по удобнее и врезался в меня своими фиолетовыми глазами, – как бы это странно для тебя не звучало, но мне нужна твоя помощь.
- Простите, – я подавился первым же глотком чуть кислого напитка, но чертовски приятного, – но чем Я, могу ВАМ помочь?
- Хотел бы я сказать, что сущей мелочью, но тогда я бы тебе соврал, – Эратори наклонился через стол и произнес чуть ли не шёпотом, – я хотел бы просить тебя, спасти моего старого друга, Драколакса.
- Грифон-погибели, – чуть не пролив весь бокал на стол воскликнул я, – изначальный смерти?
- Что тебя так удивляет, – Эратори искренни удивился, – скажу тебе по секрету, то, что пишут ваши ученые, о нас и о наших якобы непомерных способностях, простые брехуны, пытающиеся нажиться на нашей доброте, которые даже в глаза нас не видели. Не спорю, из ста книг, найдется парочка, которая несет хоть что-то правдивое. Возьмем к примеру, Сельмерина, да, он действительно по своей вспыльчивости решил показать, на что мы способны, но он не такой дурак, чтобы делать это во вред вам, выжигая леса, селенья и причиняя вред тем, кого собрался учить. Когда она снял с себя ограничения, по земле всего лишь прокатилась невидимая волна мощи, которая, не буду скрывать, придавила всех, кто был в радиусе поражения, и склонила их на колени или просто заставила упасть лицом вниз, но не более того, к тому же, после этого он сразу принес извинения.
- Вы только что разрушили месяцы моих старательных изучений, – как-то нервно усмехнулся я, – но спасибо, что так рано, а не через лет тридцать, когда бы это информация окончательно уселась у меня в голове как данность.
- Я очень рад, что вновь смог кого-то хоть чему-то научить, – Эратори приподнялся бокал, будто говоря тост и выпил все залпом, – а теперь о деле. Мне нужно, что бы ты воскресил Драколакса.
- Что простите, – я не понимающе уставился на первородного, – воскресил первородного смерти? Это какой-то каламбур?
- Если бы, – Эратори вдруг резко стал серьезным, – возвращаясь к теме ваших лже историков, то вы знаете о судьбе грифона, то, что ему якобы прострелили крыло, после чего из него выпали перья и образовалась неуспокоенная нежить, а сам Драколакс ушел, но это не совсем так. Тот, кто стрелял, бил наверняка, и попал, но не в крыло, а в грудь, отчего мой старый друг не долетел, а упал, ведь стрела была чем-то смазана, что даже Драколакс не смог выдержать. Пока он был бес сознания, его нашел тот, кто стрелял в него и извлек из него магическую жилу – первородный щелкнул пальцем, и над столом закружилась черная дымка, в которой показывалась ярко-зеленая длинная трубка с темно-красными прожилками, чем-то напоминающая увеличенную в трое вену – эта жила, отвечает за циркуляцию магии в крови, она есть у всех и у нас, и у вас, просто наши чуть больше. Так вот, когда из Драколакса была извлечена эта жила, он, как бы впал в кому, в сон без определённых сроков, но не умер, чтобы нас убить, этого не достаточно.
- А как же рассказы о нежити, – поинтересовался я, – ее не было вообще?
- Была, – ответил Эратори, – но она появилась в тот момент, когда извлекли жилу, поток неконтролируемой магии вырвался на свободу, и начал поднимать всех мертвых на ближайшие сотни километров, призванных на защиту своего хозяина. Сейчас такого не происходит по тому, что тот, кто это сделал, в свое время либо куда-то ее надежно спрятал, либо как-то смог подавить.
- А уничтожить ее нельзя, – спросил я, допивая вино, – или это тоже не так просто.
- Жила умрет только вместе с хозяином – ответил Эратори – если бы Драколакс умер, то он, как и его жила, рассыпались бы в прах, не оставив следов, а вместе с ним, пропала бы и магия смерти, ведь он, как и я для магов тени, являемся источником ваших сил, точнее сказать не мы, а наши миры, которые тоже пропадут после нашей смерти.
