Александр Скутин - Эрмитаж. Инфракрасный дозор

Эрмитаж…

Нет, наверное, человека живущего в нашем Питере, или приехавшего сюда, пусть на несколько дней, который не бывал бы в Эрмитаже.

На всю жизнь остается в памяти впечатление об этом удивительном музее. И часто оно зависит от того, кто первым проведет тебя по его залам.

Может это будет эрмитажный экскурсовод, который «набив оскомину» за много лет работы, быстро и сухо проводит очередную экскурсию, привычно обращая внимание на тот или иной экспонат…

Может это будет знакомый или друг, который хорошо знает Эрмитаж, много читал о нем и любит его.

Но бывает, очень редко, что в спутники тебе достанется человек, ходивший по этим залам сотни раз, знакомый с историями экспонатов – историями официальными и неофициальными, с «закулисьем» этого музея.

Таким для меня стал автор предлагаемой Вашему, читатель, вниманию, книги. Конечно, я бывал в Эрмитаже не один раз. Были у меня в музее и любимые залы, и любимые картины. Поэтому, если быть совсем честным перед Вами, читатель, да и перед самим собой, я тогда отнесся к приглашению пройти по знакомым залам в компании москвичей без особого энтузиазма.

Но был свободный выходной день, серое питерское предзимье, когда не хочется просто бродить по городу, и мы вчетвером, москвичи, Саша и я, оказались в Эрмитаже.

Другой такой экскурсии, наверное, у меня не будет никогда в жизни. Мы шли по залам, начиная с Египетского и дальше, дальше, и перед нами открывался совсем другой Эрмитаж, совсем не тот, что мы привыкли видеть обычно, а со своими историями, уходящими в прошлое, своими маленькими тайнами, иногда грустными, иногда веселыми.

Наш гид не просто знал Эрмитаж, он нежно любил его в каждом проявлении, в каждом повороте непростых отношений между живым существом Эрмитаж и его людьми. Такая любовь неспроста. Она наполнена и легкой грустью, и радостью, и порой – болью, которая, кажется, уже отболела и ушла, но все еще отзывается в душе, и тревожит, и будит смутные отголоски былого.

Александр Скутин, автор этой книги – человек непростой судьбы. Из далекой южной Керчи попал он служить в карельскую тайгу, в лесоповальный стройбат. О службе в ВСО – его первая книга «Самые страшные войска». Там было тяжело. Так тяжело, что иногда, читая его рассказы, поражаешься, как можно было все это выдержать и при этом не озлобиться на весь белый свет, не пасть духом, не опуститься. А потом, после службы в армии – работать на стройке и учиться, выучиться и стать хорошим, толковым инженером.

Александр работал в разных местах. Заносила его судьба и в Китай (об этом – его повесть «Страна Великого дракона или командировка в Китай»), и мотала по командировкам в Сибирь, Поволжье. И одним из поворотов судьбы, одним из подарков, подаренных ему жизнью, была работа в Эрмитаже. Эта работа оставила в его душе тот след, что не затушевывается годами и событиями, и она стала основой его эрмитажных рассказов.

Хотите ли Вы, читатель, взявший в руки эту книгу, пройти еще раз вместе с автором по величественным залам, увидеть их с другой, непарадной стороны, познакомиться с людьми, не раз виденными по телевизору, увидеть их непривычным взглядом?

Тогда смело начинайте читать. И улыбайтесь и грустите вместе с автором.

Борис Васильев,

писатель-маринист,

капитан 2 ранга в запасе.

1994 год, Санкт-Петербург. Государственный Эрмитаж.

Пришел к себе на работу, в мастерскую отдела сигнализации, как всегда к 9 утра. Работать с утра – тяжко. Надо принять чего-нибудь. В смысле – чашку кофе. Лучший тонизирующий напиток. И любимый напиток сотрудников нашего отдела – не знаю, как в других. Даже мужики, при взаимных расчетах между собой, говорили друг другу: "С тебя – чашка кофе!" вместо тривиального: "С тебя бутылка!"

Набрал в чашку воды, погрузил в нее кипятильник, приготовил банку растворимого "Чибо" и сахар. Сижу, предвкушаю. И остро чувствую, что без чашки кофе мне не то, что работать – встать нельзя.

Услышал шаги за перегородкой. Кого еще там несет? Не дают попить с утра ароматного и тонизирующего...

Вошла заместитель нашего завотдела Ларина Наталья Николаевна. Вам может показаться ее имя надуманным, но это ее настоящее имя. В Эрмитаже есть и более чуднЫе имена. Например, сотрудница по фамилии Зек, Юна Яновна. Или еще более причудливая фамилия – Бляхер, Адель Михайловна. Так что придумывать ничего не надо.

Так вот, вошла Наталья Николаевна. Я сразу встал, во-первых – она женщина (кстати, очень обаятельная и изыскано одевающаяся, потомственная эрмитажница), во-вторых – мой начальник, и поздоровался.

– Саша, – сказала она. – В Эрмитажном театре сейчас началось годовое профсоюзное собрание. Вы пойдете?

Внушительно спросила так. Черта ли мне на этом собрании. Небось, из пустого в порожнее переливают. Послать бы их вместе с собранием. Но ссориться с Лариной было опасно, она не из тех, кто забывал такое. И посмотрев в глаза моей начальнице, я внезапно понял, что действительно хочу, мечтаю пойти на собрание. (Кстати, потом оказалось что сходить стоило, интересные темы обсуждали.)

– Хорошо, Наталья Николаевна, сейчас допью кофе и пойду, даю вам честное слово.

Кофе как раз подоспел.

– Но доклад читает директор, Пиотровский Михаил Борисович, а он не любит, когда опаздывают на собрание, – возразила она.

Я с тоской посмотрел на дымящуюся чашку с кофе. Придется пить его холодным, через час, а то и позже.

– Хорошо, иду.

Эрмитажный театр сделан в духе древнегреческого.

(http://www.hermitagemuseum.org/html_Ru/08/hm88_1_1_1.html)

Сидения в нем расположены амфитеатром, то есть полукругом. Я тихонечко приотворил дверь и прошмыгнул в зал. Зал был полон. Публика, если так ее можно назвать, расположилась своеобразно, чисто по-эрмитажному. В малых полукругах, ближе к сцене, сидели первые люди музея: заместители директора, и главные спецы: главный архитектор, главный инженер, и т. д. На следующих, бОльших радиусах, сидели начальники рангом поменьше: завотделы, завгары, завлабы. В следующих рядах – научные сотрудники музея, тоже чистая публика. В буквальном смысле чистая, работа у них такая. И в самых последних рядах были сотрудники технических отделов. Эти были попроще, уже не так ие безупречно чистые, многие в рабочих спецовках. Градация рангов сотрудников была четкой и люди из разных "каст" сидели строго в своих рядах, не перемешиваясь. Но дело в том, что начальников намного меньше, чем научных сотрудников, а тем более – чем технических работников. Поэтому в первых рядах, среди руководства, было много свободных мест. Дальше мест уже не хватало и многие, в том числе и женщины, стояли вдоль стен. Но на свободные места среди руководства не садились. Это несведущий человек думает, что Эрмитаж – только музей. На самом деле до революции это был Зимний Дворец, резиденция царей. Это его штурмовали в октябре семнадцатого. Так вот – Эрмитаж дворцом был – дворцом и остался по духу.

Строгая табель о рангах, интриги, сплетни, закулисная борьба. Эка невидаль, скажите вы, да в любом коллективе тоже самое.

Нет, не в любом. То, что я видел в Эрмитаже, больше нигде не встречал. Что-то вроде ЦК и КГБ вместе взятых, и усиленных десятикратно. Кстати, здесь же, в Зимнем Дворце, работал Пушкин в последние годы своей жизни, служил камер-юнкером в царской свите. Так вот – его убили. Держался б подальше от Эрмитажа – остался бы цел, наверняка.

Так вот, значит, начальники сидели среди свободных кресел, не смущаясь тем, что вдоль стен стоят женщины. Эрмитаж – бастион мировой культуры. И сидеть в присутствии женщин, видимо, соответствовало их понятиям о культуре.

Я тоже прислонился к стеночке, чего уж там, если опоздал. Пиотровский в это время читал доклад. Рассказывал он вещи очень интересные. Оказывается, в правительстве группа экономистов-реформаторов, во главе с Явлинским, предложила президенту брать на Западе кредиты под залог эрмитажных экспонатов. При этом упирали на то, что во всем мире, мол, это обычная практика. То есть, если кредит не вернем (а уж Запад в этом случае постарается!), то картины, скульптуры и другие ценности уплывут на Запад! Ничего не скажешь, реформаторы. Среди сотрудников Эрмитажа от этой новости поднялся гул возмущения. Это не придумано, в самом деле было. Хорошо еще, что у кого-то в правительстве хватило здравого смысла не поддаться на эту идею.

Однако, стоять мне было тяжело. Я ночь отдежурил в магазине ночным приемщиком, не выспался толком, а тут еще кофе с утра не дали попить. В общем, я оттолкнулся от стены и пошел к свободному месту в первом ряду. Нет проблем, есть лишь те проблемы, что мы сами себе создаем! Сел рядом с Матвеевым, заместителем директора по науке. Он удивленно воззрился на меня. Среди присутствующих в зале опять пронесся легкий гул возмущения. Все обалдели от столь вопиющего нарушения субординации, а она в Эрмитаже похлеще, чем в армии. Все удивленно показывали на меня и спрашивали друг друга: кто этот дерзкий молодой человек?