Джером Джером - Вечерняя прогулка джентльмена

Дэвид Бристоу, сторож парка, проживающий на Гилдерс-стрит в Кэмден-Таун, показывает следующее:

— Во вторник вечером я состоял на дежурстве в Сент-Джеймском парке на своем участке, который тянется от улицы Мэлл до северной оконечности искусственного водоема, что к востоку от подвесного мостика. Между пятью двадцатью и семью часами я прохаживался от полуостровка до мостика, поджидая своего сменщика. Он должен был явиться в половине седьмого, однако пришел почти в семь, по причине того, что, как он объяснил, сломался автобус, что, как говорится, может, так, а может, нет.

Только я остановился, как вдруг мое внимание привлекла одна леди. Ничего примечательного в самом появлении леди в Сент-Джеймском парке нет, если бы она не напомнила мне мою первую супругу. Я отметил, что женщина колебалась, сесть ей на общественную скамью или на один из двух пустовавших стульев, которые стояли отдельно немного в сторонке. В конце концов она присела на один из стульев, предварительно почистив его с помощью вечерней газеты, так как птиц в этой части парка хоть отбавляй. На скамейке, что была рядом с ней, сидело лишь несколько ребятишек, да и те то и дело вскакивали и играли в салки, так что скамейка была почти свободна. Из чего я и заключил, что особа эта из благородных.

Я обосновался в таком месте, откуда мне хорошо был виден подступ к мостику с южной стороны, так как мой сменщик иногда приходил по Бердкедж-Уок, а иногда со стороны Хорзгардз-Перейд. Поскольку он так и не показался на дорожке, что вела к мосту, я повернул назад. Едва я прошел мимо леди, сидевшей на стуле, как повстречался с мистером Пэрэблом. Лицом мне мистер Пэрэбл очень хорошо знаком. Был он в своем обычном сером костюме и в мягкой фетровой шляпе, таким его все знают по фотографиям в газетах. Я решил, что мистер Пэрэбл возвращается со стороны Парламента, что назавтра и подтвердилось, так как в газетах я прочел, что мистер Пэрэбл присутствовал на чаепитии, устроенном в галерее мистером Уиллом Круксом. Мистер Пэрэбл производил впечатление человека, погруженного в свои мысли, совершенно отрешенного от всего окружающего; хотя тут я, возможно, и ошибаюсь. На мгновение он задержался у ограды, чтобы взглянуть на пеликана. Мистер Пэрэбл что-то сказал пеликану, но, что именно, расслышать я не смог. После чего, пребывая как бы в том же состоянии рассеянности, он пересек дорожку и опустился на стул рядом с молодой леди.

Из-за дерева, за которым я стоял, можно было незаметно наблюдать за дальнейшими событиями. Леди взглянула на мистера Пэрэбла и тут же отвернулась, улыбнувшись чему-то про себя. Улыбка у нее была какая-то особенная, и опять, сам не знаю почему, я снова вспомнил свою первую жену. И только когда пеликан опустил вторую свою ногу и зашлепал прочь, мистер Пэрэбл, переведя взгляд на закат, обнаружил, что перед ним сидит эта дама.

Из того, что мне после удалось услышать, я готов допустить, что мистер Пэрэбл с самого начала действительно посчитал, что эта леди — его знакомая. Насчет леди не знаю, не скажу; обращусь к одним лишь фактам. Разок-другой мистер Пэрэбл взглянул на ту леди. Вообще-то говоря, он, пожалуй, делал это непрерывно. Леди, надо отметить, сначала держалась чрезвычайно сдержанно; но через какое-то время, я прямо как чувствовал, взгляды их встретились, и тут я услышал, как она произнесла: «Добрый вечер, мистер Пэрэбл!»

И слова свои сопроводила той самой особенной улыбочкой, о которой я уже упоминал. Сказать в точности, что ей ответил мистер Пэрэбл, я не берусь. Что-то в смысле того, что он сразу понял, что они знакомы, только не вполне был уверен.

Вот в этот самый момент мне показалось, что я заприметил вдали своего сменщика, и я отправился ему навстречу. Поняв, что обознался, я медленно пошел назад. Прошел мимо мистера Пэрэбла и леди. Они беседовали друг с другом, я бы сказал, крайне любезно. Я направился к самому краю висячего мостика, постоял там минут десять, потом снова вернулся на прежнее место. И, проходя мимо них по траве, наполовину скрытый за рододендронами, я услышал, как мистер Пэрэбл сказал леди: «Почему бы нам это не предпринять вдвоем?»

На что та леди ответила: «А как же мисс Клебб?»

Больше ничего я не мог расслышать, так как они понизили голоса до шепота. Вроде бы о чем-то спорили. Потом вдруг леди со смехом поднялась. Мистер Пэрэбл также встал, и они пошли вместе. Когда они проходили мимо меня, я услыхал, как леди сказала: «Интересно, есть ли место в Лондоне, где бы вас не знали в лицо?»

Тут мистер Пэрэбл, который, как мне показалось, пребывал в состоянии нараставшего возбуждения, довольно громко бросил: «Да пусть их!»

Я пошел за ними следом, и тут вдруг женщина резко остановилась. «Я знаю! — воскликнула она. — Это „Общедоступное кафе“!»

Сторож сказал, что непременно сможет узнать эту женщину, так как она особо привлекла его внимание, поскольку была в черной шляпке, украшенной маками и очень подходившей к ее карим глазам.

Артур Хортон, официант из «Общедоступного кафе», сообщает следующее:

— Я знаю мистера Джона Пэрэбла в лицо. Часто слышал его выступления на общественном митинге. Я сам немного социалист. Помню, как он пришел обедать в кафе в четверг вечером. Когда он вошел, я вначале его не узнал, и по двум причинам: во-первых, из-за его шляпы, а во-вторых, из-за девицы, которая с ним была. Ну, я взял ее у него и повесил. Я, конечно, шляпу имею в виду. Новенький такой котелок, но поля какие-то… в общем, не того. Обычно я привык его видеть в мягкой серой фетровой шляпе. Ну и без девиц. Нет, я не против, насчет женского пола. Но эта была, ну, вы понимаете… такая, на какую непременно оглянешься. Именно она и присмотрела тот столик в углу за дверью. Видать, здесь уже бывала.

По нашим порядкам я бы должен был обратиться к мистеру Пэрэблу по имени, так нам велят, если клиент нам известен. Но, приняв во внимание и котелок, и девицу, я решил этого не делать. Мистер Пэрэбл сразу хотел заказать наше дежурное блюдо за три шиллинга и шесть пенсов; видно, ему не хотелось особо раздумывать. Только дамочка о дежурном и слышать не захотела. «Помните о мисс Клебб!» — сказала она.

Ну, я, конечно, тогда не понял, что все это означает. Она заказала себе жидкий супчик, жареный палтус и отбивную в сухарях. Такое, ясное дело, назвать обедом никак нельзя. Но в отношении шампанского мистер Пэрэбл настоял на своем. Я принес ему бутылку сухого 1894 года, которое только грудному младенцу впору. Словом, вот так, одно к одному у них и вышло.

Отведав палтуса, мистер Пэрэбл, слышу, рассмеялся. Я прямо ушам своим не поверил, только как раз за отбивной он рассмеялся еще раз.

Есть два типа женщин. Одни после того, как поедят и попьют, соловеют, а другие от еды прямо оживляются. Я предложил им в промежутке персики с мороженым и ликером, а когда принес, гляжу, мистер Пэрэбл сидит, облокотившись о стол, и смотрит прямо на нее с выражением, я бы сказал, очень даже понятным. Только когда я поднес кофе, он повернулся ко мне и спросил: «Что в округе интересненького? Только чтоб без духоты, — предупредил он. — Может, какая-нибудь выставка, так чтобы на открытом воздухе?»

«Вы пренебрегаете мисс Клебб», — напомнила ему леди.

«Наплевать и забыть! — отвечал мистер Пэрэбл. — Вот я выступлю на митинге и выскажу мисс Клебб все, что о ней думаю!»

Я порекомендовал им посетить выставочный центр в Эрлс-Корт, в тот момент совершенно не задумываясь о том, к чему это все может привести. Сперва леди о выставке и слышать не хотела, компания за соседним столиком требовала счет (оказывается, они уже не первый раз его требовали), поэтому мне пришлось подойти к ним.

Когда я вернулся, спор уже был окончен, и леди сказала, воздев кверху пальчик: «При условии, если мы уйдем оттуда в половине девятого и вы сразу же направитесь в Кэкстон-Холл».

«Там посмотрим», — ответил мистер Пэрэбл, вручая мне полкроны.

Чаевые у нас брать не положено, и я взять деньги не мог. К тому же, с меня не сводил глаз один из тех крикунов. Я мистеру Пэрэблу смехом объясняю, дескать, на спор чаевых не беру. Тот изумился, когда я ему шляпу подал, но леди что-то шепнула ему на ушко, он сразу и опомнился.

И как пошли они вместе, слышу, мистер Пэрэбл леди и говорит: «Ну надо же, какая у меня поразительная память на имена!»

А леди ему: «Завтра это поразит вас еще больше!» — и рассмеялась.

Мистер Хортон считал, что сможет узнать эту леди. На его взгляд, ей лет этак двадцать шесть; описывая ее внешность, он воспользовался таким пикантным замечанием, как «девочка в полном порядке». Глаза у нее карие, и вся она симпомпончик.

Мисс Айда Дженкс, продавщица сигаретного киоска при выставочном центре Эрлс-Корт, припоминает следующие подробности:

— С того места, где я обычно торгую, мне открывается полный обзор всего, что происходит в Виктория-Холл, разумеется, если двери туда открыты, а в теплые вечера именно так и бывает.