Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский - Лесина

_{АНТОЛОГИЯ САТИРЫ И ЮМОРА РОССИИ XX ВЕКА}

_{Марк Розовский}

_{Сёрия основана в 2000 голу}

_{C июня 2003 г. за создание «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» издательство «Эксмо» — лауреат премии международного фестиваля «Золотой Остап»}

_{Редколлегия:}

_{Аркадий Арканов, [Никита Богословский], Владимир Войнович, Игорь Иртеньев, проф., доктор филолог наук Владимир Новиков, Лев Новоженов, Бенедикт Сарнов, Александр Ткаченко, академик Вилен Федоров, Леонид Шкурович}

_{Главный редактор, автор проекта Юрий Кушак}

_{Дизайн обложки Ахмед Мусин}

_{Фотоматериалы — из личного архива автора}

Так называл Марка Розовского наш общий учитель по классу драматургии Алексей Николаевич Арбузов. Он имел в виду театральную судьбу Марка, но это касается всей его линии жизни. На поверхности она может выглядеть ломаной, зигзагообразной, с причудливыми извивами и неожиданными поворотами. Но ее подземный, подводный, что ли, вид — абсолютная прямая. Выйдя из точки А Розовский непременно приходит в точку Б. Один чиновник, управляющий культурой, когда-то сказал о нем так: «С Розовским невозможно иметь дело, что-то ему пытаешься втолковать, он кивает, а потом делает все по-своему. Беспринципный человек!» По сути, Арбузов говорил то же самое, но — с восторгом: «Я восхищен ванькизмом-встанькизмом Марка!» В этом термине можно увидеть вообще судьбу скомороха (читай: сатирика) в России. Сколько бы толстый городовой ни лупил Петрушку по голове, он снова и снова появляется над ширмой кукольного театра.

Студию «Наш Дом», которую Марк вместе с Аксельродом и Рутбергом основал, закрывают — бац! — удар… В журнале «Юность» публикуется пародия Розовского «С кого вы пляшете балеты?», тут же с трибуны съезда ее разносит «румяный комсомольский вождь» Павлов — бац! — нокдаун…

Розовский участвует в нонконформистском альманахе «Метрополь», вышедшем на Западе, — бац! — нокаут… Но каждый раз Марк поднимается и снова готов к бою. Наконец, выбившееся из сил начальство машет рукой — оставьте этого Розовского, ну его к бесам, пусть делает, что хочет. И по сей день он занят исключительно этим.

В юморе фигура Марка Розовского занимает особое место, он существует там в двух ипостасях: во-первых, как писатель, автор острых юмористических рассказов и злых сатир, во-вторых — как деятель жанра. В начале шестидесятых происходил знаменательный литературный процесс: в уголках сатиры и юмора, которые имели тогда почти все газеты и журналы, стали появляться новые молодые авторы, вышедшие из студенческих капустников. Как раз в это время Розовский, работая в уже тогда знаменитом журнале «Юность», собрал этих еще незнаменитых авторов вокруг себя и своего отдела сатиры и юмора с незамысловатым названием «Пылесос». Почти все нынешние классики жанра были в этой компании: Арканов, Горин, Хайт, Курляндский, Успенский… Сам Розовский к этому времени уже имел литературное имя и опыт публичных выступлений, кроме того, в этой когорте он единственный, кто имел гуманитарное образование, и бывшим технарям были полезны замечания и советы такого редактора.

В те золотые и жестокие времена юмористы одной сплоченной компанией шли на штурм цензурных барьеров. Предметом особого спорта тогда было автору написать, а редактору пробить произведение, в котором начальство видело лишь безобидную тему, а после публикации выяснялось, что в подтексте скрыто нечто большее. Так произошло с пародией на школьное сочинение «Бабизм-ягизм в наши дни». На долгие годы она стала визитной карточкой Розовского, менялись поколения школьников, а смех в зале, когда он читал пародию, не утихал. Это произведение даже снискало академические лавры: в своей книге «Живой, как жизнь» маститый Корней Чуковский анализировал «Бабизм-ягизм» как яркий пример новояза. Усложнялись времена — усложнялся и юмор. Сохраняя внешние смеховые качества, он становился более глубоким. Марк был одним из первых, кто за отдельным смехотворным фактом пытался разглядеть систему со всем ее идиотизмом и опасностью для жизни. Это было уже серьезно. Есть у Розовского цикл рассказов «Тормашки», а в нем миниатюра «Про гвоздь», с нее, кажется, цикл и начался. Рассказик вроде бы на фельетонную тему — о воровстве. Начиная со стандартной и даже невинной для России ситуации: украли гвоздь, автор постепенно доводит ее до гротеска. И вот уже — украли завод, и ничего, страна живет дальше, потери не заметив… Тут уже гротеск переходит в «гротеск» — слово ругательное в устах редактора, от которого зависела публикация. Поэт Борис Слуцкий, которому рассказ понравился, подарил Марку большой гвоздь и сказал, что если он и впредь будет писать так, то тяжелая жизнь в искусстве ему гарантирована. Как в воду глядел… Однако в качестве постскриптума заметим, что по прошествии времени фраза «украли завод» потеряла привлекательность фантастики и перешла сегодня в рубрику скучных теленовостей. «Гротеск», еще в прошлом веке так смело подмеченный прозорливым автором, стал бытом. Примерно в эти времена «Литературная газета» учредила премию

«Золотой теленок» за лучший рассказ года, и дважды Розовский становился ее лауреатом.

Постепенно юмор и сатира переставали быть лишь наполнителями уголков в конце печатных изданий и все больше и больше обнаруживали в себе качества литературы.

Даже родился такой термин — «ироническая проза», который, сдается мне, был придуман Василием Аксеновым, во всяком случае, он был для нас эталоном.

Розовский написал несколько таких рассказов, но полнее всего новое литературное качество писателя проявилось в пьесе «Целый вечер как проклятые», где абсурдистский юмор и его спутник юмор черный, варьируясь и сгущаясь, превращали одноактовку в философскую притчу о механичности и пошлости нашего бытия. Это была первая советская (дело было аж в 1962 году) пьеса театра абсурда, написанная на современном отечественном материале. Абсурдистский театр у нас был побиваем и искореняем, но как никакой другой годился для показа советского образа жизни. Муж и Жена приходили в гости к Супругу и Супруге, и начинался треп на любые темы: о сослуживцах, о телевидении, о продуктах, о деньгах… Стремительный диалог приобретал некий ритм, обессмысливался бесконечными повторами, идиотическими паузами, лихорадочными ускорениями. На глазах живые люди становились какими-то призраками, зловещими фантомами — без лица, без судеб, без чувств. Авторам, которые вслед за Розовским пробовали писать подобные пьесы, редакторы и завлиты возвращали их со словами: «Это Ионеско какое-то». Сравнение с королем театра абсурда для любого драматурга было бы почетным, у нас