Зверье мое - Игорь Бродецкий

Не люблю декларировать банальности о том, что хобби зачастую становится профессией но, что поделать, если мой личный пример подтверждает это. Начало пути в этом направлении было несколько необычным из-за моей детской дихотомической борьбы двух чувственных начал — патологической кинофобии и ее противоположности.

Во времена моего детства я был дистантно знаком с двумя собаками нашего двора. Обе собаки уступали мне в размерах, но своими зычным тявканием демонстрировали свое негативное отношение к мироустройству и ко мне в частности. Своим поведением они поддерживали во мне чувство страха, распространявшееся на все собачье сообщество.

Однажды у меня состоялось более близкое знакомство с одной из этих собак. Папа с каким-то поручением отправил меня к соседям по двору, счастливым обладателям этого свирепого карлика. Я понимал, что встреча с Джоней, так звали эту злодейку, не сулит мне ничего хорошего, но, боясь показаться трусом, не смог отказаться.

Осторожно крадучись с булкой за пазухой, я пошел на встречу своей судьбе со слабой надеждой на чудо и быстроту своих ног. Когда наши пути пересеклись, зверюга оторопела от моей наглости и ложной веры в бессмертие. В растерянности, Джоня на мгновение потеряла голос и боевой дух. Этого времени мне хватило для выполнения папиного поручения, но его явно не хватало для моего мирного отступления. Мой исход был значительно менее успешным, чем исход моих предков из Египта при преходе Красного Моря. Возможно, из-за врожденного атеизма, их дальнему потомку не досталась благодать Всевышнего и его судьба оказалось во власти преследователя.

Опомнившись, Джоня с яростным рыком бросилась в атаку. В панике я бросил ей, заранее припасенную булку, но она с рыком впившись в нее, решила, что булка с икрой вкуснее и с аппетитом вонзилась в мою икроножную мышцу. Для того, чтобы разлучить наш прочный союз понадобилось вмешательство соседей, немного зеленки и обновление моих штанов. Кроме того, на общедворовом совете было выдвинуто решение о моей немедленной госпитализации, где для профилактики бешенства меня бы ожидали 30 уколов антирабической вакцины. На том этапе моей биографии, бешенство пугало меня значительно меньше грозного вида стеклянного шприца в горячем стерилизаторе, как и самого иглоукалывания. Более того, при безальтернативном выборе я бы предпочел 30 собачьих укусов одной инъекции вакцины. В процессе противостояния с общественным мнением, мне показалось, что это был первый шаг на пути к зарождению во мне кинофилии.

В итоге, медицинская составляющая проблемы разрешилась моим отказом ехать в госпиталь в пользу обработки раны русской панацеей — зеленкой и наложением бинта, на рану, а материальные потери мама компенсировала аккуратным латанием брюк, что позволило отложить покупку новых до следующей зарплаты.

Таковым был мой дебют в кинологии.

По соседству с нашим двором располагалась мастерская по ремонту мотоциклов. Учитывая притягательность этого объекта для любителей чужого добра, мастерская охранялась двумя солидного размера дворнягами. Одна из них была ярко рыжая, повышенной пушистости и нервозности, по имени Нера (названа в честь индийского премьера того времени). Ее темперамент и непрерывный лай не располагал меня к близкому с ней общению.

Иногда я наблюдал как Нера дезертирует с охраняемого ею поста. С ловкостью рептилии, она проползала щель по нижнему краю ворот и отправлялась на прогулку по окрестностям. Обладая ее сварливым характером и матерясь, как старая бандерша пугала прохожих, но в нападении на мирных граждан не была замечена. Свое возмездие мироустройству она вершила кучным минированием главных путей к "Привозу", пролегавших через наш квартал.

Движение человека в толпе концентрирует его/ее внимание на сохранении материальных ценностей в кошельке, бумажнике или карманах, что отвлекает внимание от ценностей, лежащих под ногами. Подобная рассеянность приводила в наш двор многих оступившихся, где они состязались за первенство в правообладании водоисточником. С разным успехом им удавалось удалить аромат субстанции их объединившей. Подавляющему большинству дезодорация не удавалась, но благодаря одесской смекалке, посетители дворового водоисточника находили выгоду из своего незадачливого положения. Некоторвые из них заводили знакомства, романы и даже совершали браки. Другие при движении в толпе более не нуждались в заботе о личной безопасности, так как по курсу их движения толпа послушно расступалась. Третьи преуспевали в торговых операциях на Привозе, ибо продавцы, пытаясь сохранить нативный аромат своих продуктов, спешили избавиться от дурно пахнущих покупателей и были крайне уступчивы в спорах за цену. В переполненном общественном транспорте, носителям Нериных ароматов доставались локальный простор и сидячие места.

Нашествие на наш двор орд "неприкасаемых" вынуждало его местных обитателей плотно закрывать все окна, форточки и двери до полного выветривания устойчивого запаха. Запах был столь силен и стоек, что очередные жертвы Нериных выбросов отказывались от посещения нашего двора для осуществления санитарных процедур в пользу соседних, где их часто ожидало разочарование: ворота многих дворов предусмотрительно запирались, а дворы со свободным доступом, не уступали ароматом нашему.

В такие дни я осознавал важность и престижность профессии дворника и испытывал особое уважение к нашему дворнику — дяде Гордею. Он справлялся с нашими авгиевыми конюшнями не хуже самого Геракла, но вдохновленный его подвигами, я все же не стал возводить эту профессию на пьедестал своих приоритетов.

Другим охранником мастерской был престарелый бойфренд Неры, курчавый брюнет по имени Шая. C большой вероятностью, свое имя он получил в честь почтенного древнееврейского пророка Исайи. Подозреваю, что близкие Исайи полагая, что в своем отечестве пророков нет, с простодушной фамильярностью ласково звали его Шаей. Не исключаю что оба Шаи даже могли иметь внешнее сходство, как например, в характерной для семитов, курчавости брюнетов. Думаю, что Шая-пес не уступал и в пророческом даре своему великому тезке. Он мог достоверно предсказывать время и места прихода мессии, несущего сахарную кость, предвидеть судьбу лакомого кусочка из сумки обремененной покупками посетительницы Привоза. Погоду он безошибочно предсказывал, основываясь на интенсивности ломки в суставах. Он был непревзойден в предсказании дат локальных собачьих войн за обладание дамой, надушенной ферромонами для продолжения рода.

Что касается светскости манер, Шая и в этом аспекте не уступал представителям высшего света. Шая был величав, аристократичен, сдержан, немногословен, с флером надменености, хотя снобом себя не считал. Его походку отличало благородное прихрамывание с чувством собственного достоинства и величия. Своей походкой он напоминал благородного литературного и киношного героя Анн и Сержа Голон — Жоффрея де Пейрака.

Караульную службу он забросил