Когда Крошка Ру проснулся, первое, что он увидел — была картина на стене. Кажется, «Иван Грозный отрывает голову своему сыну-наркоману». «Эк упился, ...» — подумал Крошка Ру. Вместо точек он подумал ругательство, но оно не было пропущено внутренним цензором Автора. — «Ну эк упился... Картины уже мерещатся... Завязывать пора...» Надо сказать, что фразу «Завязывать пора» Крошка Ру думал по три раза на дню — после утренней опохмелки, дневной попойки и вечерней пьянке. Иногда, правда, вечернюю фразу он продумывать не успевал, так как засыпал гораздо быстрее. Крошка Ру помотал головой. Картина исчезать отказывалась. Иван Грозный посматривал на Крошку Ру, как тому казалось, довольно укоризненно. Крошка Ру встревожился и полез в сумку (напомним, что по национальности он был, все-таки, кенгур, если можно так выразиться), чтобы выяснить, не завялялось ли там что-нибудь завалящее на опохмелку. Ничего завялящего не завалялось, и это повергло Крошку Ру в грусть — он, как, впрочем, и любой другой, не любил, когда у него в течение длительных периодов болела голова.
— Ру, мой милый, — раздался голос Кенги совсем рядом.
— Че? — спросил Крошка Ру довольно угрюмо.
— Как ты ся чуйствуешь? — поинтересовалась Кенга, но заинтересованности в ее голосе было не больше, чем свежего воздуха в выхлопных газах.
— Погано, — сообщил Крошка Ру. — Мам, похмелиться бы, — пожаловался он.
— Эт-т-можно, — сказала Кенга, и появилась бутылка с подозрительным на вид самогоном. Крошка Ру старался не вспоминать, что в прошлую пятницу он видел тормозную жидкость точно такого же цвета.
* * *
Самым незаинтересованным в Неожиданном Появлении Винни Пуха (Вдруг) лицом был не кто иной как ослик Иа-Иа. Но отнюдь не потому, что у Иа-Иа имелись какие-то Соображения и Веские Доводы против Винни Пуха, а потому, что ослику было на все совершенно наплевать, и на текущее состояние Пуха в том числе. Однако отсутствие собеседника, с которым можно было бы обсудить аспекты Смысла Жизни и осудить агрессию «контрас» в Никарагуа (которая, как всем известно, давно загнулась, отчего обсуждать ее стало еще приятней), приводило Иа-Иа в такое уныние, что по сравнению с его обычным Очень Мрачным Состоянием его меланхолия явно заинтересовала бы психиатров. Первое время ослик терпеливо ждал, когда Винни сам придет к нему и начнет разговор. А уж что-что, а терпеливо ждать Иа-Иа умел, как говорится, на совесть. Но когда ослиное терпение стало сдавать, а Винни Пух не появлялся и не появлялся — ни Вдруг, ни в какой любой другой форме появления, Иа-Иа начал нервничать. Но нервничание ослика было совершенно безобидное и совсем окружающим незаметное — как дохлая муха на помойке. Когда же терпению ослика пришел конец (а такое случалось нечасто), Иа-Иа изрек (про себя, конечно) «Что ж я, осел что ли, ждать его буду?» — и медленно побрел в сторону, в которой, по слухам, находился дом Винни Пуха. Если учесть, что у Пуха Иа-Иа никогда не был и не испытывал потребности в посещении до сих пор, можно оценить, как был удивлен (в душе, конечно) Иа-Иа, увидев цитадель медвежонка, обнесенную колючей проволокой, многометровым забором и сложными системами охранной сигнализации. «Что это он тут такое придумал?» — поинтересовался Иа-Иа сам у себя, и сам же себе тут же ответил: «А хрен его знает...» Инстинкт самосохранения, переданный ослику предками, которые не очень-то любили лазать по колючим проволокам и форсировать заборы, так как всем известно, что эти действия приводят к плачевным для хвостов последствиям, не позволил Иа-Иа пробраться в глубь дома Винни, поэтому ослик, сделав три полных круга и один неполный вокруг дома Пуха (на что у него, кстати сказать, ушло шесть с четвертью часов), остановился напротив воображаемого входа и дико заорал. По-ослиному, конечно...
...Дикий, полный Решительной Злобы и Открытой Неприязни к Маленьким Безобидным Существам, принес из ближайшего Леса легкий ветерок. Пятачок, мирно сидящий в собственном саду в кресле-качалке и употребляющий в пищу желуди по-морскопехотински, свое любимое блюдо, вздрогнул от всего сердца, отчего кресло-качалка закачалось в полную силу.
— Кто бы это мог быть? — подумал Пятачок вслух. Воображение рисовало ему такие страшные картины, что в кресле стала образовываться лужица — вероятно, случились обещанные прошлым летом местным гидрометеоцентром осадки и прочие атмосферные явления.
— Ой-ой-ой, — сказал Пятачок. — Только бы не волки... Что-то я не очень-то люблю волков, — пожаловался он сам себе, и в душе тут же извинился перед всеми волками мира.
— Что поделаешь, — сказал он. — Традиция... Мой дедушка, Вильям Посторо...
— И-и-и-и! А-а-а-а! — донеслось из Леса.
— Ой, мама! — Пятачок почувствовал, что у него подкашиваются копытца, а когда вспомнил, что сидит, тут же почувствовал, что у него подкашивается подзвоночник и вообще любая другая основа для поддержки поросячьего тела. — Кого это там? Неужели, опять Вуглускр мышек обижает? — Пятачок проникся жалостью к мышам. Но он подумал и решительно отбросил эту мысль. — Не может же мышка так громко орать, — рассуждая, Пятачок принялся пробираться ближе к двери. — Хотя... Когда тебя... Гм... И не так заорешь...
— А-а-а-а-а! — донеслось из Леса совсем близко.
— Мама! — сказал Пятачок довольно громко. — Он, кажется, сюда идет! Неужели правда волк? Страх придал поросенку силы и выносливости, он схватил в охапку кресло-качалку и бросился к двери.
— У-у-у-у-у! — раздалось уже совсем-совсем близко. Пятачок захлопнул за собой дверь и бросился в угол за ружьем. Загнав в каждый ствол по заряду, которого хватило бы наверняка слона на два-три, он уперся спиной в кровать и направил дуло в сторону двери.
— И-а! — сказал Иа-Иа в окно.
— Мама!!! — Пятачок готов был выстрелить, но, увидев морду Иа-Иа, просунувшуюся между горшков с цветами, передумал.
— А, это ты, Иа-Иа... Ой, как же ты меня напугал... Неужели и ты забыл, что я самое Маленькое и Безобидное Существо?
— Нет, я не забыл, — сказал Иа-Иа. — У меня память хорошая...
— Семидесятинаносекундная, наверное? — предположил Пятачок. Иа-Иа милостливо согласился.
— А чего ты орал? — поинтересовался Пятачок. — Это ты, случайно, не от волка прятался?
— Нет, — Иа-Иа ответил на вопрос, и его сложные ослиные мозги принялись обрабатывать полученную от Пятачка информацию.
— Да, — сказал он через некоторое время, основательно пораскинув мозгами в разные стороны, так что Пятачку даже пришлось старательно уворачиваться.
— Да, — повторил он еще через несколько минут. — Я, собственно — какое слово, а? — собственно, шел к тебе, чтобы выяснить... Чтобы выяснить...
— Забыл? — озабоченно поинтересовался Пятачок, когда Иа-Иа повторил словосочетание «чтобы выяснить» шестнадцать раз подряд.
— Забыл, — честно признался Иа-Иа.
— Рефреш, наверное, заклинило, — предположил поросенок. Других повреждений памяти он не признавал.
— Наверное, — согласился Иа-Иа со вздохом. — А, нет!
— О, работает, — порадовался Пятачок. — Это, наверное, адресация сбилась...
— Я шел к тебе, чтобы выяснить, где же наконец Винни Пух?
— А кто такой Наконец? — поинтересовался Пятачок. Он прекрасно помнил историю с Пятнистым Щасвирнусом, которых боялся не менее волков.
— Это слово такое, — пояснил Иа-Иа.
— А-а-а... А Винни Пух... Винни Пух... Знаешь, мы тоже его искали. Вдруг. Неделю назад. Или две.
— Ну и как? — поинтересовался Иа-Иа очень равнодушно.
— Не нашли, — сказал Пятачок и развел копытцами.
— Жаль, — сказал Иа-Иа, и Модульно-Амплитудный Коэффициент Равнодушности в его фразе повысился на тридцать процентов по сравнением с предыдущей фразой.
— Не нашли, — повторил Пятачок. — Потому что все думали, что он у тебя. Вдруг. А ты что-то знал и не говорил. Вдруг.
— Чего ты заладил — вдруг да вдруг, — возмутился Иа-Иа совершенно неожиданно. — С ума сойдешь сквизировать твою болтовню...
— Чего-чего?
— Ну, мусор отделять от информации... Что-то знал, говоришь... А чего ж я знал?
— Чего-то, — подсказал Пятачок. — Знал, и не говорил. Отвяжитесь все, говорил.
— А-а-а... Помню-помню... Говорил.
— Ну, а чего ж ты знал?
— Чего я знал? Чего я знал... Черт, вертится в голове, а наружу не может... Как будто память заблокирована...
— Заблокирована? — переспросил Пятачок. — М-да... Это серьезно...
— Ну, пойду я, — сказал Иа-Иа. — Может, разблокируется, — сказал он на прощание и поспешил удалиться, потому что от удивления Пятачок опустил ружье (которое, напомним, не преминуло остаться заряженным) и направил оба его дула на Иа-Иа. А Пятачок, во все свои копытца, помчался по лесной дорожке к Кристоферу Робину.
* * *
Кристофер Робин полулежал на столе и играл в FAT_PIG!'а. Пятачок ворвался как раз в тот момент, когда главного героя игрушки одолевал рой Пчел, с которыми, правда, Кристофер Робин боролся мастерски.
