ЗОЯ (достает из-за чулка купюру, данную ей Пал Палычем, рассматривает ее со всех сторон, мнет, трет, нюхает, рассуждая). Может, фальшивая? ( Смотрит на свет.) Да нет, вроде, без Ленина, значит, настоящая. ПАЛ ПАЛЫЧ (продолжает названивать друзьям-приятелям). Федя, тебя еще не сняли? Хе-хе, ну так скоро снимут… Меня? Меня нет, Не снимут, никогда уже. Я врос… Куда? В кресло, в свое родное кресло. Навечно.
В это время в приемную входит группа молодых современных парней и девушек в красных, желтых, голубых пиджаках, ярких галстуках и строгих прическах. Они по-деловому начинают двигать мебель, звонить по Зоиному телефону, разговаривать между собой, не обращая внимания на Зою: «Да пришли. Сейчас все перепишем… Лизинг… фьючер… моржа… дисконт… здесь все надо менять… Пахнет, как в погребе». Один заглядывает в кабинет к Пал Палычу, прислушивается, как тот хвалится по телефону, что он врос, и сообщает своим: «Этот старый пень аж от страха в свое кресло врос… А указ о снятии где?..отдайте его вон этой» (и кто-то из них показывает на Зою, застывшую на месте, безмолвную и напуганную, прижавшую к груди какой-то журнал).
Потом несколько молодых людей проходят в кабинет Пал Палыча: «Все, папаша, отсиделся, отвоевался, пора освободить помещение».
ПАЛ ПАЛЫЧ . Как?! Меня нельзя! Я не могу! Как же мое кресло?
МОЛОДЫЕ ЛЮДИ . Не можешь без кресла, значит, освобождаем вместе с креслом. ( И начинают отодвигать его вместе с креслом.)
ПАЛ ПАЛЫЧ (хватается за стол, кричит). Зоя! Милиция! Помогите. (И
уже совсем истошно.) Караул, грабят!!
Зоя от криков вскакивает, но, видя, что никто на эти крики не обращает внимания, и все так же продолжают по-деловому двигать и переставлять мебель, опять садится на свой стул, закрывает лицо руками: что-то будет?
Звучит траурная музыка Бетховена.
Занавес.
Сцена первая
Бар. Звучит музыка Юрия Лозы.
За стойкой бармен трясет шейкером. Несколько столиков.
За одним Художник, Ева и Чижиков пьют водку.
За другим – спиной к зрителям сидит Убийца, он пьет пиво.
За третьим – молодые люди, современные бизнесмены, пьют «колу».
У входа в ливрее швейцара стоит Сумасшедший.
ХУДОЖНИК (бармену). Человек, еще по одной.
Бармен разливает и несет.
ЧИЖИКОВ . Ну, что выставка, успешна?
ХУДОЖНИК . Класс! Три картины загнал. Теперь гуляем.
ЧИЖИКОВ . Вот и хорошо. Значит, Ева моя?
ХУДОЖНИК . Ты что?! У меня же запой начинается. Кто за мной ухаживать будет?
ЧИЖИКОВ . А Фикус?
ХУДОЖНИК . Хамло твой Фикус. Я его в музей сдал. Так что теперь мне без Евы опять никак нельзя. (По-отечески гладит Еву по голове.)
ЧИЖИКОВ . Опять обманул. Я же из-за тебя фальшивомонетчиком стал. ( Пытается сделать вид, будто плачет.)
ХУДОЖНИК . А я вот сейчас встану и скажу всем, что ты фальшивку своему шефу подкинул. Тебя – хап, и никакой Евы не надо будет. Будешь одни бананы с воблой жрать.
ЧИЖИКОВ ( испуганно ). Какие бананы с воблой?
ХУДОЖНИК Это я тебе в тюрьму такие передачки буду носить. (
Заливисто хохочет, достает сигару.) Ева!
Ева тут же щелкает зажигалкой.
ХУДОЖНИК . Видишь. Как же я тебе ее отдам?
ЧИЖИКОВ . И я такую же хочу.
ХУДОЖНИК . А зачем она тебе? Ты же не пьешь.
ЧИЖИКОВ . Женюсь.
ХУДОЖНИК . Женится он, ха-ха! Ты, может, и в постель с нею ляжешь?
ЧИЖИКОВ (с вызовом). И лягу!
ХУДОЖНИК . Ха-ха, ляжет он. Так зачем тебе тогда Ева? Бери стиральную машину и ложись. А еще лучше – пылесос. Ха-ха. Я же тебе говорил: она ма-ши-на.
ЧИЖИКОВ . Ну и пусть. (
Начинает загибать пальцы.) Зато не ест, не пьет, не спит, не ругается. (
Перечисляет и вдруг неожиданно кричит.) Люблю ее!
(Вскакивает и с готовым кулаком бросается на Художника.) Отдай, говорю!
Художник приподнимается, кладет руку ему на плечо и усаживает.
ХУДОЖНИК . Человек, еще по одной! У нас тут траур. Ева, следи за нормой. ЕВА ( четко козырнув). Есть!
Дверь в бар открывается, входит Зоя с красивой пухленькой подругой. Убийца вскакивает, подбегает к ним, бережно берет Подругу под локоток и приглашает обеих к своему столику.
ПОДРУГА . Зоя, знакомься – друг семьи. ЗОЯ (Убийце). Зоя, подруга вашей знакомой, но не ее семьи.
Проходят к столику.
ЧИЖИКОВ . Зойка приперлась, я смываюсь. ХУДОЖНИК . Пойдем и мы с тобой, бедолага.
И они боком, боком, пока вновь пришедшие здороваются и оглядываются, уходят.
СУМАСШЕДШИЙ ( резво открывая дверь). Заходите еще, заходите. (И выставляет перед каждым руку ладонью вверх, прося на чай.)
Художник сует ему в ладонь деньги. Чижиков будто не понимает, зачем ему суют под нос ладонь, рассматривает ее удивленно, потом трет ладонь Сумасшедшего своим указательным пальцем, палец свой нюхает, жмет удивленно плечами – рука как рука – и выходит из кафе-бара. Ева чмокает Сумасшедшего в щечку и под руку с Художником выходит.
УБИЙЦА (проводив взглядом троицу, подходит к швейцару и спрашивает).
Кто такие?
СУМАСШЕДШИЙ . Художник. Знаменитость.
УБИЙЦА . А ты откуда знаешь?
СУМАСШЕДШИЙ . А я когда сумасшедшим был, жил у него в соседях.
УБИЙЦА . Как сумасшедшим?
СУМАСШЕДШИЙ . Было дело… А теперь я уже не сумасшедший, у меня только справка – и все. Меня потому в вышибалы и приняли. С дурака что возьмешь? В смысле, если врежу кому. Я от санитаров много чему научился!
Он вдруг с криком встает в стойку. Убийца отскакивает от него и подходит к бармену. Зоя разговаривает со своей Подругой.
ПОДРУГА . Смотри-ка, те вон сразу убежали, будто напугались чего-то.
ЗОЯ . Да знаю я их. Один так, половик, работал у нас на побегушках, а другой – хороший художник, но пьяница горький. А девка с ними… она что-то вроде кухонной машины.
ПОДРУГА . Какой машины?
ЗОЯ . Ну, я слышала, будто он нашел ее где-то, а у нее брелок на шее был с надписью: «Домохозяйка для одиноких мужчин».
ПОДРУГА . А откуда она такая взялась?
ЗОЯ . Черт ее знает. Говорят, из будущего. Там, в будущем, женщины будто только спят с мужиками и по магазинам ходят за нарядами. А за них всю работу по дому делают такие вот машины.
ПОДРУГА (шепотом, оглядываясь). Зой, а Зой, а он, этот художник, с ней спит, с этой машиной, или нет?
ЗОЯ . Кто его знает. Трезвый, может, и не спит, а по пьянке, сама знаешь, нашим мужикам все равно, с кем спать, лишь бы шевелилось.
ПОДРУГА . А для нас, сегодняшних женщин, таких машин нет?
ЗОЯ (отвлеченно ). Не знаю, не слышала.
ПОДРУГА . Узнай, а, Зой.
ЗОЯ . А ты у мужа своего спроси. Он-то у тебя спец по женской части.
ПОДРУГА . Он у меня несчастный. Никто его не понимает. Никак он не может найти своего места в жизни, вот и мучается: то пьет, то гуляет. Но я-то его понимаю и все поэтому прощаю.
В это время еще громче звучит песня Лозы: «Плот ты мой, плот».
ПОДРУГА ( всхлипнув ). Вот и песня его…
ЗОЯ . Ему за сорок, а он все песни про плоть поет. ( Показывает на Убийцу.) Ну, а этот-то долго еще терпеть его будет?
ПОДРУГА ( вытирая слезы). Не знаю. Все замуж зовет. Брось, говорит, своего алкаша. А как я его брошу? Он такой несчастный, нигде не работает, все себя ищет и не находит. Пить несчастному приходится.
ЗОЯ (смотрит на нее укоризненно). Ох, девонька, и задурил же он тебе голову.
ПОДРУГА . Зой, я-то ладно, а ты-то как, шеф твой, ох, и шалун был, даже ко мне на одной вечеринке приставал. А помнишь, как он электрические лампочки ел по пьянке? (Показывает.) Засунет в рот – хрясь, и глотает. А может, он их и не ел, а Зой?
ЗОЯ. Ел, не ел, какая разница… Он хуже вычудил: в кресло свое служебное врос, а там, наверху, видимо, узнали и обрадовались – прямо вместе с креслом отправили в музей.
ПОДРУГА . Кто же его, такого солидного, смог отправить?
ЗОЯ . «Кто-кто»… Вроде с виду и никто, наподобие вон тех, что «колу» пьют.
Показывает на столик, за которым, сидят молодые люди, то и дело заказывая то «колу», то сок, от чет бармен морщится, как от зубной боли. Они пересыпают свою речь чужими словами: дисконты, акцизы, дилеры и т. п.
