Я потребовал, чтобы он немедленно сказал, почему его интересуют такие странные вещи.
— Не думайте, пан шеф, — продолжал Чижек меланхолически, — что мне это пришло в голову просто так, с бухты-барахты. Что это было бы очень практичное изобретение, — это я подумал, когда увидел, как Юльча крутит водопроводный кран в коридоре на втором этаже. Я, конечно, знал, что силенка у нее есть, но что она его открутит так быстро, этого я никак не ожидал. Я считал, ей придется повозиться дольше, а на самом деле не успел я сходить за кучером, чтобы он тоже пошел посмотреть, как Юльча уже открутила кран и уселась на крыше, на мостике возле трубы. Вы бы, пан шеф, в жизни не сказали, что водопровод нельзя закрыть! А как вода течет по лестнице — прямо водопад. Внизу в кухне уже плавает скамеечка для ног. Лавка стала тяжелая и стол тоже. Но пока ничего, еще держатся. Хотя уже прошло больше часу. Кучер говорил, что наверно провалится потолок. Так что мы перебрались в безопасное место.
Чижек печально показал на свой чемодан у забора.
Я установил, что Чижек все изображал в слишком мрачном свете. Потолки действительно промокли, но непосредственная опасность не угрожала. Потолок в кухне рухнул уже после ухода строительной комиссии, заверившей нас, что все в полном порядке. В моей комнате потолок вообще не обвалился; правда, его пришлось подпереть несколькими деревянными столбами. В вечернем сумраке это выглядело особенно приветливо, как колонны в небольшом греческом храме.
Вот только мебель развалилась в тех местах, где ее отдельные части были скреплены клеем, что дало мне возможность замечательно коротать длинные зимние вечера: из расклеившегося письменного стола, комода и платяного шкафа я составлял совершенно новую обстановку.
Однако, признаюсь, я все же с некоторой опаской следил, не появится ли снова на лице у Чижка меланхолическое выражение.
Примерно через месяц после того, как он перестал заговаривать со мной об автоматической задвижке для водопровода на случай, если кто-нибудь открутит кран, я пошел взглянуть, привел ли Чижек в порядок одного королевского пуделя, которого нужно было наголо остричь, потому что у него оказалось неимоверное множество блох. Чижек это вечно откладывал, считая, что все блохи во время стрижки перескачут на него.
Тщетно я ему толковал, что блохи обязательно перемрут, если он пуделя сначала хорошенько выкупает. Чижек со всеми спорил, что они опять оживут. Он придумывал самые фантастические подробности. Я даже слышал, как он, божась, рассказывал кухарке, что знает одну щуку, на которой, когда ее вытащили из воды, были миллионы блох.
Наконец он все же решился остричь пуделя на улице, когда дул ужасно сильный ветер. Чижек объяснял это тем, что блохи — насекомые очень легкие и ветер их унесет.
Когда я подошел к месту, откуда раздавался голос Чижка: «Не проси, все равно не поможет!», — на его лице я вновь обнаружил уже знакомое мне выражение подозрительной задумчивости. Взгляд его был еще печальней, чем у обезображенного пуделя, который выглядел так, словно только что вылез из собственной кожи.
— Я думал, кончу, пока вы вернетесь, — сказал Чижек. — Ну и дела опять, пан шеф…
Чижек глубоко вздохнул.
— Мне вот как раз пришло в голову: не было бы лучше, если б у обезьяны было только две руки? Четыре руки — это для обезьяны слишком много, — проговорил он с меланхолией в голосе. — Я б, конечно, и разговаривать об этом не стал. Но только, если Юльчины задние руки подерутся из-за револьвера с передними, так ведь тут и до беды недалеко. Револьвер-то ваш, пан шеф, но она уже с ним бог знает где. Очень хороший был револьвер.
Я успокоил его, что револьвер был заряжен одними холостыми.
— Все это очень хорошо, пан шеф, но кроме револьвера, она еще вытащила у вас из тумбочки пригоршню боевых патронов и тоже сунула к себе в карман.
— Что вы говорите, Чижек!
— Теперь уж ничего не попишешь, пан шеф. Она и разоделась по этому случаю. Целых полдня была такой хорошей и надела тирольский костюмчик. А что-нибудь с час назад вдруг начала шнырять и носиться по дому. Заметил я в окне вашей комнаты ее зеленую шляпу с перышком, иду туда и вижу, как Юльча открывает тумбочку возле вашей кровати. Не успел я очухаться, а она уже сует в карман своих штанов патроны и идет на меня с револьвером. Что мне было делать? Подает мне руку, я, значит, руку пожал и похлопал ее по спине, чтобы мне ничего не сделала. Юльча выбралась в сад, перелезла через решетку на улицу и прыгнула на стену Кламовского парка. Там, наверно, и будет гулять и постреливать. Покамест еще ни разу не выстрелила. Но, по-моему, когда все холостые выпалит, обязательно зарядит боевыми. А уж тогда что-нибудь случится, — добавил он пророчески.
Между тем стемнело. Положение было печальное, а мне не приходило в голову ничего другого, кроме как то, что у павиана нет разрешения на право ношения оружия, а если он еще устроит охоту на сторожа в парке, то тем более не оберется неприятностей, потому что охотничьего билета у него нет тоже (оба документа лежали возле револьвера в тумбочке).
— Не извольте беспокоиться, пан шеф, — сказал Чижек, когда я поделился с ним своими опасениями, — разрешение и охотничий билет она сунула за щеку.
Весь вечер Чижек просидел у меня в комнате. Мы оба молчали. Уже поздно ночью мне показалось, что Чижек о чем-то усиленно размышляет. Прежде чем я успел спросить, о чем он думает, раздался его убежденный голос:
— Будь я на вашем месте, пан шеф, я бы лучше уехал из Праги.
Я отправил его спать исам лег тоже. Мне снилось, будто где-то стреляют. Но это был всего лишь Чижек, который будил меня стуком в дверь.
— Что такое, Чижек?
— Юльча уже дома. Залезла в хлев и сидит там вся перепуганная. Револьвер я нашел у нее в кармане штанов, когда ее раздевал. У нее еще сейчас от ужаса все волосы стоят торчком. На голове и по всему телу. Как еж выглядит. А в револьвере не хватает одного патрона.
Я пошел посмотреть на нее. У Юльчи и впрямь был такой вид, как описывал Чижек. Она сжалась в углу на соломе, и когда я подошел к ней, протянула мне руку и произнесла что-то невнятное, вроде как «бу».
— Наверно она хочет сказать «бах», — дал филологический разбор Чижек.
На следующий день в газетах появилось:
«Загадочное разбойное нападение с покушением на убийство в Коширжах».
Длинный отчет, над которым репортеры отдела происшествий потрудились с незаурядным усердием, снабдив его и иными названиями, вроде «Покушение на убийство с ограблением», был особо занимателен в подробностях. Речь шла о дряхлом владельце табачной лавчонки, проживающем на первом этаже дома № 249 в Коширжах, на улице «Под Цибулкой», который нес домой дневную выручку за табачные товары. Затопив в своем скромном жилище, он зажег свет и распахнул окно, чтобы проветрить, как вдруг, как раз в момент, когда старик хотел подложить в печку угля, какой-то человек вскочил на окно и выстрелил в него.
В этом месте сведения расходились, ибо добрых пятьдесят процентов ежедневных газет утверждало, что покушение на ветхого старичка было совершено в момент, когда он хотел вывернуть фитиль керосиновой лампы. Так или иначе, во всяком случае все журналисты были единодушны во мнении, что налет был продуман и что грабитель улучил время, когда остальные обитатели дома ушли в кино. «Однако выстрелив, преступник испугался крика своей жертвы, и, по-видимому, боясь, что шум, вызванный разбойным убийством — поскольку окно было открыто — могут услышать прохожие, отказался от своего намерения и поспешно скрылся. Пострадавший владелец табачной лавки в сопровождении дворника немедленно направился в полицейский участок, где надлежащим образом описал преступника. Налетчик был небритый, крепкого телосложения и небольшого роста. Одет в тирольский костюм, на голове зеленая шляпа с пером. Это описание, — выражали надежду газеты, — очевидно поможет в ближайшее время схватить этого морально-извращенного субъекта, коль скоро, конечно, преступник, сознавая, что в своем национальном костюме он слишком бросается в глаза, не раздобудет себе иную одежду. Пора уже, право, принять на городской периферии более действенные меры по охране безопасности жителей!»
Одна газета, отмечу мимоходом, воспользовавшись этим случаем, задавалась вопросом, почему до сих пор не вымощена дорога, ведущая от Коширжского трамвайного парка к домикам «Под Цибулкой». А также почему спилены деревья в кюветах по сторонам Иноницкого шоссе.
На другой день во вторых выпусках ежедневных газет, выходящих после обеда, появилось следующее сообщение:
Преступник, совершивший разбойное нападение в Коширжах, схвачен.
В Праге на Государственном вокзале полиции удалось задержать преступника, совершившего разбойное нападение в Коширжах. Арестованный, по имени и фамилии Ромуальд Егерле, происходит из Бользано в Тироле. Хоть он и упорно запирается, описание, сообщенное пострадавшим владельцем табачной лавки, полностью к нему подходит. При Егерле обнаружена небольшая сумма денег и цитра. Задержанный показывает, что приехал в Прагу сегодня утром проездом в Литомержице, где был принят на место в одном ночном кафе в качестве цитриста. Знаменательно, что он не может вспомнить, в каком ночном ресторане в Литомержицах должен получить работу. Поскольку револьвера при Егерле обнаружено не было, полиция полагает, что он его забросил во время бегства. Ромуальд Егерле препровожден в камеру предварительного заключения при уголовном суде в Праге. На очной ставке с пострадавшим владельцем табачной лавки последний сразу же опознал преступника.
