– Не употребляем и не торгуем.
Видимо, ему не понравился мой иронический тон. Настроение должно быть хорошим только у него. Я слышал, с таможней вообще шутки плохи. Один знакомый на вопрос «Есть ли что запрещенное?» сдуру брякнул: «Да. Кокаин, экстази и пара стволов с глушителями». Пошутил. Ну и получил по полной. У ботинок даже каблуки оторвали.
– Национальное, значит?
Он расстегнул чемодан Микко, не глядя пошарил внутри рукой. Ничего запретного не нащупал. Да и что запретного может быть у славного Микко? Это ж не араб с зеленой банданой на голове.
– Закрывайте.
В салон он даже не заглядывал. Опыт подсказал, что искать там нечего.
– Можете ехать, – он занес колотушку над декларацией.
И тут…
Майский ветерок ворвался в раскрытую дверь «Ниссана» и сорвал платок с птичьей клетки. Канарейка мгновенно отреагировала приветственной трелью, которую услышал бы и глухой с противоположного берега речки Наровы.
Естественно, услышал и таможенник.
– Минуточку…
Он опустил колотушку мимо декларации и заглянул в салон. Канарейка взмахнула крыльями, дав понять, что она не китайская игрушка, а реальная живая и гордая птица.
– Это что? – Перст чиновника упирается в клетку.
– Птица. Породы канарейка… Приятель передал для племянницы. На день рождения.
– А документы на нее есть?
– Какие документы?
– Магазинный чек и сертификат от ветеринара. Что птица здорова, привита и не представляет угрозы населению Европы.
Про население Европы было сказано без тени иронии, из чего я сделал вывод, что таможенник не прикалывается, а если прикалывается, то очень натурально. Само собой, ни про какой чек, ни про какого ветеринара приятель и не заикался.
– Ну, она здорова, разве так не видно? – Я пальцем постучал по клетке. – Эй, птичка. Скажи-ка…
Канарейка на сей раз не ответила. Как специально. Подлая тварь.
– Мне не видно… А вдруг у нее птичий грипп?
Птичий грипп, надо же… Он бы еще сказал – птичий насморк. Или птичий СПИД.
– Послушайте, вам-то не все ли равно? Пускай это беспокоит сопредельную сторону. В конце концов, это не национальное достояние и не животное из Красной книги.
– Порядок есть порядок… Должен быть сертификат, что птица здорова. Иначе я ее не выпущу…
Отлично!
Я поднял палец вверх и показал на пролетающих голубей.
– Посмотрите – голуби спокойно пересекают границу. И что-то ни у одного в клюве я не вижу никакого сертификата.
Таможенник бросил тревожный взгляд в небо, изменился в лице и сделал два шага по направлению к посту, но вовремя одумался.
– Что вы мне голову морочите? Они летят сами по себе, их никто не перевозит через границу. Поэтому им и не нужен сертификат.
– Тогда я выпущу канарейку, – я приоткрыл клетку, – а на той стороне поймаю. Формальности будут соблюдены.
Шутка вновь не нашла понимания.
– Вы нарушите законы Российской Федерации.
– И что?
– Будете привлечены к ответственности.
Блин, да он робот какой-то. Сказал бы прямо, что денег хочет, так нет – сыплет казенными фразами, словно автоответчик запрограммированный. А с такими крайне тяжело общаться. И на русском, и на английском, и на финском.
Можно, конечно, позвонить приятелю, но я уверен, это не выход. Справку он вряд ли подвезет, а если и подвезет, то не скоро. А у нас паром.
– И что нам делать?
– Вернитесь в Ивангород, найдите ветеринара, пусть осмотрит птицу и выдаст хоть какую-нибудь бумагу. Без нее я вас не выпущу.
Сказано тоном инквизитора, отказавшего еретику в помиловании. «Костер! Только костер!»
– Но мы же уже покинули Россию! – Я демонстрирую паспорт со штампиком.
– Я могу позвонить пограничникам, они вас выпустят.
Ну на все у них есть ответ! Чувствую, спорить с наследником Верещагина из «Белого солнца пустыни» так же бесполезно, как смывать со стены его будки солнечный зайчик.
Арни с Микко терпеливо ждут, пока не догадываясь, о чем идет речь.
Наверно, не будь их, я бы смог решить вопрос на месте. Но намекать таможеннику на мзду в их присутствии я не решился. В финском языке нет слова «коррупция». А если и есть, то очень короткое и малоупотребляемое. Еще разорвут партнерские отношения, увидев мое истинное лицо.
Интересно, сколько эта канарейка стоит? Может, оставить эту на таможне, а в Нарве купить другую? Правда, я не уверен, что найду точно такую же…
В принципе, можно и сгонять в Ивангород. Это же не Москва, за пять минут по периметру объедешь.
– Хорошо! Звоните! Мы возвращаемся!
Таможенник уходит в свою будку, а я объясняю компаньонам причину задержки.
– Конечно-конечно! – хором соглашаются те, узнав, что на птичку нет бумаги. – Закон есть закон… Но нам же уже поставили выездные штампы.
– Нас выпустят обратно под честное слово.
Под честное слово, однако, не выпустили. Знакомая пограничница, все еще пребывавшая в дурном настроении, прервала мои объяснения ударом колотушки в паспорт. «Прибыл». То же самое сотворила и с паспортами Микко и Арви. Получилось, что мы выбыли из России, никуда не въехали, а затем вернулись обратно. Паспорта наши, к слову, – общегражданские, и нам с ними жить. И все теперь будут интересоваться – а где это вы болтались полчаса? И не шпионы ли вы? Придется врать, что искупались под пограничным мостом, перемахнув через колючую проволоку, и вернулись. Не про канарейку же рассказывать.
Финны удивлены, но не протестуют. Человек в униформе – представитель власти, это святое. Знает, что делает.
– Простите, а вы не знаете, где здесь ветеринар? – задаю я вполне логичный вопрос грустной девушке.
Девушка наверняка знает, я ведь не единственный человек без птичьего сертификата. Но в силу плохого настроения отвечает уклончиво:
– Без понятия.
– А вы не могли бы у кого-нибудь узнать? Сами мы не местные…
– Спросите в городе… Не задерживайте.
Ну в городе, так в городе… Улыбнуться-то можно?
Я заметил одну закономерность. Если предприятие частное, тебе улыбаются так, что виден кариес на коренных зубах, а если бюджетное, кроме «не задерживайте!», ничего не дождешься. Хотя, казалось бы, – какая разница? Во втором случае пенсия вроде даже больше… Да и вообще стабильность.
Мы погружаемся обратно в «Ниссан» и отправляемся на поиски ветеринара. Увы, его визитки у нас нет, поэтому приходится прибегнуть к опросу местного населения.
Первый респондент, у которого мы притормозили, на житейский вопрос «Мужчина, а где у вас тут ветеринар?» испуганно огляделся и, вытянув шею, спросил: «Чо?» И, не дождавшись ответа, предложил купить у него женские сережки 583-й пробы. Хорошо еще, не вместе с ушами.
Второй оказалась пенсионерка, продававшая возле дома петрушку и лук на деревянном ящичке. Не знаю, может, в Ивангороде какой-нибудь другой язык вместо русского? Иначе чем объяснить, что на вполне житейский вопрос про ветеринара она стала рассказывать, какая сволочь у нее невестка. И что с таким поколением в 2012 году наступит конец света.
– Женщина, где ветеринар, спрашиваю?
– Да зачем вам ветеринар? Лучше лука купите. Лук хороший, этого года, только из парника. Сама растила… Не то что эта тунеядка проклятущая, пол лишний раз не подметет…
– Нам не нужен лук. Нам нужен ветеринар.
– Тогда укроп возьмите.
– До свидания…
Я понял, что местному населению нет никакого дела до нашей проблемы. И, кстати, еще не факт, что в режимном Ивангороде вообще имеется ветеринар.
И тут меня осенило! Надо просто найти тех, кто точно все знает.
– Минутку… А милиция у вас где?
– Да вон будка в двух кварталах. Сейчас налево, потом еще раз налево. Укроп будете брать?
Вот это другой разговор. А уж в органах точно подскажут, где принимает ветеринар.
Следуя полученным инструкциям, мы двигаемся в левом направлении и действительно через три минуты оказываемся у домика, напоминающего скворечник. Только вместо дерева он покоится на четырех сваях, словно Ивангород находится в зоне возможного затопления. Вдруг на Нарове цунами случится? То, что это здание милиции, подсказывает вывеска «Опорный пункт охраны общественного порядка». Ну понятно, почему опорный. Потому что опирается на сваи.
Притормаживаем, я предлагаю партнерам подождать.
– Это полиция? – кивает на «скворечник» Арни.
– Милиция. Высоко сидит, далеко глядит.
– Алекс, мой отец работал в полиции. Я хочу посмотреть на русских полицейских. Можно?
– Конечно. Возможно, им будет приятно.
Микко тоже пошел. За компанию. На всякий случай я взял с собой канарейку.
Мы поднялись по металлическим ступенькам, я постучал в оцинкованную дверь и дернул ручку.
Опорный пункт состоял из небольшого предбанника и комнаты площадью метров двадцать. В ближнем углу металлическая клетка со скамеечкой внутри, вроде той, что для канарейки, только гораздо больше – пара человек поместится спокойно. В дальнем – фанерный закуток с приоткрытой дверцей. Я узнаю очертания напольного унитаза. Чугунная воронка и две бетонные ступни. Судя по запаху, смыв отсутствует. Все основано на законах притяжения, как в Нарвской крепости, где вместо канализации пристройка на высоте сорока метров с дыркой в полу. В центре милицейского кабинетика два рабочих места. Столы, стулья, сейф, бюстик Дзержинского, вымпел за отличные показатели, забитая мусорка, несвежий пол, завеса из табачного дыма, мухи, кактус на подоконнике. Шансон из кассетника. Госучреждение.
