Лично мне все эти упражнения очень помогли, хотя они могут показаться странными тем, кто незнаком с напряженной, меняющейся каждую секунду обстановкой смертельного воздушного боя. Насколько я помню, из моих более чем 200 столкновений с вражескими самолетами, исключая 2 маленькие помарки, вражеские истребители ни разу не захватили меня врасплох. К тому же я не потерял ни одного из своих ведомых от вражеских атак.
Пока мы учились в Цутиуре, все свободное время мы посвящали попыткам найти методы улучшить свою реакцию и добиться точности движений. Любимым упражнением было поймать рукой муху на лету. Наверное, в это время мы выглядели глупо, размахивая руками в воздухе. Но уже через пару месяцев муха, рискнувшая пролететь перед лицом любого из нас, встречала свой неминуемый конец. Способность к резким и точным движениям исключительно важна, когда сидишь в тесной кабине истребителя.
Эти старания улучшить свою реакцию помогли мне совершенно неожиданным образом. Мы вчетвером гнали на машине со скоростью 60 миль/час по узкой дороге, когда водитель потерял управление, и машина вылетела за обочину. Мы все дружно распахнули дверцы машины и вылетели наружу. Каждый получил свою порцию синяков и царапин, но ни один человек серьезно не пострадал, хотя автомобиль был разбит вдребезги.
Помните тот древний анекдот, про то, что может сделать бомбардировщик и не может истребитель?
Так вот, аналогичный спор описывается в мемуарах Сабуро Сакаи – одного из лучших японских истребителей Второй Мировой.
Залетает к ним как-то на аэродром бомбардировщик. Пилот долго с завистью осматривает истребители "Зеро", последнее слово тогдашней техники от "Митсубиси", потом выдыхает:
– А мы всё на сундуках этих. А у меня мечта…
Народ вежливо интересуется, мол какая?
– Xочу на своём сундуке петлю мёртвую заложить.
– Так развалится же сундук.
– Знаю. Всё равно хочу.
Ну, истребители – ребята все молодые. Поржали, потом думают: мол, а давайте приколемся. Типа, насчёт петли – идея.
И никому ничего не говоря, в ходе очередного налёта на американский аэропорт, убедившись, что всё зачищено, втроём синхронно отматывают троекратную мёртвую петлю над вражеской базой. Отряд "Русские витязи" в японском варианте, типа.
И очень довольные собой возвращаются.
А на базе их уже поджидает начальство, раскалённое до последнего градуса побежалости:
– Вы чего, мол творите, идиоты?!
– А чё? – а сами лихорадочно соображают, как это начальство достигло такой степени просветления и всеведения, что cчитывает оперaтивную информацию он-лайн.
– А того! Читали уже… – и бумажку им тычет, на аглицком.
Выясняется, что американские лётчики уже успели собраться, накатать поздравительную кляузу, в стиле пресловутых английских охотников бригадиру Жерару ("восхищены, приглашаем ещё, а лису можете съесть и сами"), а потом ещё снарядить самолёт и сбросить кляузу на аэродром противника, Авиапочта, типа.
А бомбовоз этот они ещё раз видят, через пару дней, аккурат в тот момент, когда прорвавшаяся "Аэрокобра" всаживает ему в борт пушечную очередь.
Горящий бомбардировщик задирает нос и начинает набирать высоту. В общем, в натуре идёт на мёртвую петлю. На которую и в исправном-то виде ни разу неспособен. Чисто технически.
В общем, "Верещагин, уходи с баркаса". Потому как в высшей точке петли с бомбардировщиком происходит то же, что и с пресловутым баркасом.
Оторвался, называется, человек напоследок.
Возвращается с задания японский бомбардировщик. Как там пелось – "На честном слове и одном крыле". Фюзеляж – клочьями, кабина – в решето, по приборной доске кровь вперемешку с мозгами. Оба пилота валяются на полу, самолёт ведёт бортинженер. Просто повторяя действия пилотов, виденные сотни раз до того.
Пробовали как-нибудь посадить самолёт в хорошем навороченном авиасимуляторе? Да чтобы безо всякого опыта,инструктажа и сохранения игры, вот так сесть за незнакомую игру и посадить – с первой же попытки. Да ещё бомбардировщик. Да ещё повреждённый. Да ещё на последних каплях горючего. Да ещё с переломанными ногами.
Весь аэродром плюс истребители сопровождения понимают – шансов нет. Никаких. Парашютов – тоже. Да, парню удалось сделать невозможное, привести самолёт на базу, но посадить…исключено. Не бывает.
Самолёт идёт на снижение, теряет скорость, кренится и естественно собирается валиться в штопор – на сверхмалой. И тут…
"Терминатор-2" помните? Когда в финальных кадрах изувеченный, расстрелянный, списанный со счетов киборг поднимается и побеждает?
Вот и тут – пилот – бледный, вроде бы безнадёжно мёртвый, поднимается, отшвыривает бортинженера и вцепляется в штурвал. И делает-таки тот, последний дюйм.
Бомбардировщик шлёпается на брюхом, идёт юзом (два стоящих на стоянке истребителя – в щепки) и наконец разваливается. Ни топлива, ни бомб, взрываться нечему.
Но главное – живы. Почти все.
1.
Мать обвинялась в истязании ребенка. Отец-крестьянин, мягкий человек, давал уклончивое показание; мальчик, явно запуганный, лгал, всячески расхваливая мать, утверждая, что отец иногда больно бил его в пьяном виде, безо всякой причины, мать – никогда не била, всегда "жалела". Как ни старался обвинитель, он не мог добиться правды от ребенка. Старшина присяжных спросил:
– Кого больше любишь, тятьку или мамку?
– Тятьку!
– Да, виновна.
2.
На судебном следствии об убийстве в Галерной гавани защитник, между прочим, возбудил вопрос о расстоянии между двумя определенными пунктами в черте расположения большого завода и просил суд установить это расстояние допросом кого-либо из рабочих, вызванных в качестве свидетеля.
"Я только прошу спросить об этом не женщину, а мужчину,- прибавил он,- для меня очень важен точный ответ. Кого угодно, только мужчину".
Защитнику очень важно установить точное расстояние, и он боится ошибки, если будет спрошена женщина. Как, однако, надо быть осторожным с бабами-то! – думают присяжные и слушают дальше. Есть улики, есть и доказательства в пользу подсудимых. Но в обвинительном акте, помнится, говорилось, что свидетели видели их у самого места убийства; значит, почти очевидцы есть; послушаем.
А очевидцы-то – две женщины.
– Видели?
– Видели.
– Они?
– Они.
Обе свидетельницы показывают добросовестно; это несомненно. Но ведь это женщины. Что как они ошибаются?
Защитник сумел подготовить почву для соответствующего отрывка своей речи и те соображения, которые могли бы представляться книжными отвлеченностями, оказались непосредственно связанными с происходившим на суде.
Документ 1
…у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. […] Чего же у нас не хватает? Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток.
Приказ 227, 1942 год
Документ 2
Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет; да и пойдите княжить и володеть нами.
Из послания славянских послов варягам, 862 год
Старая Деревня, ранняя осень 1977 года. "Коммуна хиппи имени Желтой Подводной Лодки".
В Коммуне постоянно живут Феликс Виноградов (Президент Коммуны) с женой, Игорь Мальский, Александр Скобов и Андрей Антоненко, не считая ассоциированных членов и просто любителей потусоваться.
Идет обустройство интерьеров Коммуны и параллельно – заготовка дров на зиму, поскольку отопление в доме печное. Дрова колет Президент.
Сложение у Президента весьма субтильное и у вполне атлетически сложенного Игоря Мальского начинает наклёвываться стишок под названием «Чахоточный мальчик»:
Вянут цветы, сохнет трава,
Мальчик чахоточный колет дрова.
Припев: Ум-па-па, ум-па-па, ум-па-па-па (3 раза),
Пара-па-пара-па-па.
Прошлой весной – эх, всем бы так, -
В этом дворе нашел он пятак.
Припев
Снова взлетает топор в небеса,
Мальчик доволен, трясет волоса.
Припев
С присвистом лезвие в мясо вошло,
Вместе с травой (вариант: с ногой) детство ушло.
Ничего не напоминает?
…Мир не содрогнулся. Мир даже не осознал происшедшее.
А родился не много не мало – новый жанр.
С стремительно формирующимся строгим каноном и определённым кругом действующих лиц.
