Ознакомительная версия.
— Этот изверг, капитан Синявский, знал, что у меня больное сердце и слабые легкие! Он знал про это, мерзавец! И, тем не менее, он послал меня сюда, в этот чудовищный климат! Он сознательно загубил мне жизнь! И вот я здесь, в этом холоде и мраке! Мой организм не выдерживает испытания суровым Заполярьем! Кто знает, куда я попаду из лазарета завтра? Но главное даже не это! Самое тяжелое и ужасное — отсутствие милого, доброго лица, отсутствие любимого человека! Как мне тяжело среди этой грубой солдатни, среди этих моральных уродов, готовых растерзать тебя за малейшую провинность! Как мне не хватает элементарной человеческой теплоты, живого, искреннего участия, и, конечно же, нежной, преданной любви! Как мне тяжело!
Гоша с заметным усилием поднялся со стула и медленно, прихрамывая (хотя про больные ноги разговора не было), подошел к Анечке. Медсестра сидела в задумчивости, глаза у нее были влажными. Подействовало! Гоша встал у Анечки за спиной, отдернул штору, посмотрел в окно.
— Темень, жуть, полярная ночь! Холод и страх! Как хочется любви и теплоты! Как хочется…
Продолжая негромко причитать, Полторацкий покосился на Анечку. Та, похоже, расклеилась. Пора! Гоша наклонился и ткнулся носом в Анину щеку.
— Что ты, Игорь?
— Как хочется теплоты! Анечка, только вы можете подарить мне радость и скрасить мое сумрачное существование.
Гоша прижался к медсестриной груди, обхватил цепкими руками талию, прикоснулся губами к шее. Воспринимает терпимо, но взаимностью не отвечает — впрочем, это пока и не нужно. Сейчас главное — не торопиться, не спугнуть. Гоша осторожно поцеловал Анечку в губы. Реакция спокойная. Отлично, все идет по плану! Следующий поцелуй — подольше. Теперь — длительный и томный засос…
— Ты что, очумел! Нажрался, а теперь на людей кидаешься? Отвяжись от меня, пьяница! Марш в палату! Завтра же доложу Немировскому!
Это облом — Аня учуяла запах. Проклятый коньяк! Недаром говорят: алкоголь — враг человека.
— Анечка, ты чего? Ты меня боишься? Меня, измученного солдата? Анечка, если б ты знала, как мне не хватает простой человеческой теплоты, любви…
Полторацкий зациклился на «теплоте». На разгневанную Анечку «жалобы турка» уже не действовали.
— А ну, быстро спать! Сейчас дежурного по караулам вызову!
Анечка потянулась к телефону. Дежурный по караулам — это персона нон грата. Придется отступить.
— Мой добрый ангел! Я повинуюсь твоему веленью и ухожу, но твой образ навсегда останется в моем сердце! Конечно, жаль, что ты осталась глуха к моим мольбам! А ведь мне так не хватает… (впрочем, мы это уже слышали).
С чувством произнеся грустную прощальную тираду, Полторацкий вернулся в свою палату, где растолкал смачно храпевшего фельдшера.
— Ну, как?
— Завернула меня, сучка. Все в точности как ты и говорил, включая обещание настучать Немировскому.
— Не переживай, Гоша, не застучит — я с ней поговорю. Она хоть и не давалка, но баба в целом нормальная.
— Спасибо, Риф. Будем считать, что годовщину революции мы отпраздновали достойно, на высоком идейно-политическом уровне.
Жизнь в санчасти — сахар. Гоша усиленно питался, спал, читал и смотрел телевизор в офицерской палате. С Анечкой Гоша не разговаривал, да и вообще старался на нее не смотреть. Мусин сдержал слово, потолковал с медсестрой по душам, и Анечка не застучала — и то хлеб.
Свою неудачу Полторацкий пережил легко — авантюра чистой воды, да еще слепленная на пьяную голову. Конечно, подобные спонтанные мероприятия могут заканчиваться успехом, но в данном случае просто не повезло. Ситуация скрашивалась и тем, что неудовлетворенное половое чувство сейчас терзало Гошу гораздо слабее, нежели в учебке — холод, голод, радиация и апатия полярной ночи сделали свое дело.
Вместе с тем, Гоша не захотел отказываться от намеренья обольстить доктора Немировскую. Эта зрелая женщина нравилась Игорю все больше и больше, но удобного случая не представлялось, и Полторацкий записал докторшу в «резерв главного командования».
В один из приходов Жужгова он заявил ординарцу:
— У Кобыхнова и Черемисова есть шанс загладить свою вину. Я их обкладываю данью. Передай им, что мне нужен четвертной, причем, срочно, сегодня вечером. Пусть берут, где хотят, меня это не колышет. Да, и еще с них блок «БТ» — в качестве полезной нагрузки!
Вечером все было доставлено. Сигареты Гоша подарил Мусину, после чего пошел в гарнизонный магазин, где запросил самую шикарную из имеющихся в наличии коробку конфет. Продавщица с сомнением покосилась на солдата:
— Есть шоколадное ассорти «Северное сияние» за семнадцать рэ. Берешь?
— Беру.
Гоша заплатил, взял коробку, а на оставшиеся деньги купил пряников, печенья и халвы, которые, вернувшись в санчасть, раздал больным.
После ужина, зайдя в приемный покой, Игорь увидел Немировскую.
— Добрый вечер, Наталья Вениаминовна! Что вы изволите здесь делать?
— Дежурю, Полторацкий.
— Как так? Врачи по ночам не дежурят.
— У Ани заболел ребенок, я ее замещаю сегодня.
Такой случай упускать нельзя!
Марио Варгас Льоса и его тетя
После отбоя Полторацкий подождал, когда все затихнут, взял под мышку «Северное сияние» и постучался в приемный покой.
— Да-да.
Дверь была не заперта. Гоша тихо вошел. Немировская сидела за столом и заполняла медицинские карты.
— Еще раз добрый вечер, Наталья Вениаминовна! Не помешаю?
— Чего тебе, Полторацкий?
— Цель моего визита двоякая. Во-первых, не буду скрывать, мне не спится, поскольку в последние дни я непривычно много спал. Поэтому у меня возникает естественное желание вместо того, чтобы без толку ворочаться на скрипучей койке, пойти и поговорить с умной и очаровательной женщиной. Во-вторых, пользуясь случаем, я хочу поблагодарить вас за проявленное ко мне внимание, заботу и высокое профессиональное мастерство!
С этими словами Гоша церемонно разорвал обертку и самым галантнейшим образом вручил Наталье Вениаминовне сияющую золотом и серебром коробку конфет, перевязанную алой лентой. Не забыл Игорь и поцеловать руку Немировской. Докторша смутилась.
— Зачем все это? Где ты взял деньги?
— Вопрос о деньгах, как неуместный, я из стенограммы вычеркиваю. А вот насчет «зачем»… Затем, что таким образом я хочу выразить вам свою благодарность, признательность и симпатию.
Немировская потрогала рукой глянцевую коробку.
— Спасибо! А теперь иди спать, Полторацкий.
— Наталья Вениаминовна, пожалуйста, называйте меня просто Игорем. Мне, конечно, нравится моя звучная фамилия, но в данном случае она звучит чересчур официально. И еще одна просьба. У вас очень длинное имя и отчество. Можно, я буду называть вас просто Наташа? Все-таки, разница в возрасте у нас не такая уж и большая.
— А сколько тебе лет?
Гоша хотел было соврать (выглядел-то он весьма солидно), но вспомнил, что в медицинской карте указан его год рождения — 1967.
— Скоро будет девятнадцать.
Немировская засмеялась.
— А мне сколько лет?
Гоша прикинул — не больше тридцати. Максимум тридцать один. Ну, тридцать два.
— Скажем, лет этак двадцать шесть.
— Спасибо за комплимент! Мне исполнилось тридцать девять. Я вдвое старше тебя. У меня сын в десятом классе.
Тридцать девять! Ничего себе! Но как сохранилась женщина!
— Значит, вы просто уникум! Тем не менее, настаиваю — выглядите вы на двадцать шесть!
— Поверю на слово. Если хочешь, называй меня Наташей. Будем считать, что в общении с солдатами срочной службы я молодею ровно на треть.
— Тем более что в наше время, Наташа, разница в возрасте — сущая ерунда! Например, знаменитый писатель Марио Варгос Льоса женился в первый раз на своей двоюродной тете (звали ее, что примечательно, Хулия), которая была старше его на четырнадцать лет! И это в пуританские пятидесятые годы, в католическом государстве Перу!
— При чем здесь Льоса и его тетя?
— У них, Наташа, тоже все началось с заурядного секса, а потом завертелось на целых восемь лет. Ну, восемь лет я вам не обещаю, а полтора года гарантирую. Предлагаю начать прямо сейчас.
Игорь сам не ожидал от себя такой откровенности. А что, со взрослой женщиной можно (и нужно) вести себя по-взрослому. Наталья Вениаминовна вздохнула и с силой потерла лоб.
— Глупости говоришь, Полторацкий. И пошлости. Ведешь себя нагло. Претендуешь на исключительность, а, по сути, совершенно банальный типаж — сексуально озабоченный сопляк. Извини за грубость — сам нарвался.
— Грубость, конечно, извиняю — женщинам я прощаю все. Но вот с упреком в пошлости не согласен. Вообще-то, я стараюсь избегать пошлости, считая ее следствием примитивного ума. Кстати, иногда очень выручают медицинские термины. Вот, например: индивид склоняет фригидную фемину к конгрессусу без анестезии, но процессу мешает комплексная патология: у контрагента А — преждевременная эякуляция, затрудненная эрекция и заторможенная фрикция, у контрагента Б — хронический вагинизм, нарциссизм и эксгибиоционизм!
Ознакомительная версия.
