Боевой расчёт закончился, перспектива была абсолютно очевидной: «роем на службу через шесть» плюс досмотровая. Пятерых дембелей моего призыва эксплуатировали на всю катушку; если остальные служили через двенадцать часов, то мы … А, ладно, чего переливать из пустого в порожнее, вы же на боевом все сами слышали. Поели, собрались, поехали служить, благо, в первую смену. Июньские томные ночи Одессы, ленивый плеск волн, обволакивающая жара и страдальческие мысли о дембеле. Опыт предыдущих поколений дембелей-весенников говорит о том, что можно уволиться просто великолепно, и 25 июля и 30 августа. Мда-а. Твою мать, ну надо же так! Устроить этот долбаный международный конгресс «Женщины мира в борьбе за мир» и чтобы все эти жжж…енщины через наше ОКПП пёрлись! Охраняй всю эту фигню по первому варианту. Нет, ты скажи, какого хрена они самолётами не летели?! Круизницы хреновы! А главное, причём тут мы, это же забота «пассажиров», третьего отдела.
Смена за этими мыслями и реальной службой пролетела незаметно, вернулись в отдел, перекусили и попёрлись в досмотровую, отправляли старый пароход типа «Ленинского комсомола», домой вернулись только к шести утра. Все, теперь в люлю и спать.
Подъем!
– Да, ну вас на х…!!! Я через шесть был!
Старшина замер в изумлении, Дед только вернулся из отпуска и уже успел отвыкнуть от подобной лексики, если старшина подразделения только может отвыкнуть от мата. Да, нет, скорее, я отвык от его голоса, спросонья не узнал, а он отвык от того, что матом может разговаривать не только он, но и «собеседники». Вот оно тлетворное влияние «гражданки!»
– Не понял?! Вставай!
– Блин! Товарищ старший прапорщик, дайте поспать, я через шесть был, потом в досмотровой, не пойду я жрать.
– Ты чо, опух? Вставай, собирай манатки, чисть оружие, сдавай мне всё, увольняешься. Всё, дембель! Велено до 17.00 всех вас выпиз.., уволить, на хрен!
Эх, культурнейший человек, старший прапорщик Ратиловский, за что и любим, за то и ценим. Чего он сказал-то? Дембель?
Мы все ошалело сидели на кроватях, мозг отказывался понимать происходящее, на дворе только 16 июня, а тут – дембель.
И тут началось. Это найди, это сдай, это почисть, от всей этой нервотрёпки ужасно захотелось жрать. Так, фотик обещал Сашке, хромачи надо сдать Деду, а потом умудриться их стырить и отдать Серёге. Или Ваньке? Блин, кому же обещал?
– Дежурный! Списки дембелей из штаба уже есть?
– Нет!
Блин, может дембель-то учебный. Дед ещё гундосит.
– Товарищ прапорщик, вы бы дали носки, что ли офицерские, а то выдали стандартного 45 размера, а у меня 41.
– Носки у военнослужащего срочной службы должны быть или синего или чёрного цвета.
– Ага, согласен, только ещё по размеру!
– Ходют тут всякие! (Ни фига себе, это после полутора лет совместной службы-то?!) На! (Выдал офицерские, зелёные, 41 размер) Помни мою доброту!
– Ну, спасибо!
– Стой! Куда хромачи попёр?
– Дак, эта! Я Ваньке обещал!
– Не хрен таскаться с сапогами, пиши бирку, я сам передам. (И ведь передал, добрейшей души человек! Я сам проверял).
На приёмке оружия Дед был чрезвычайно строг, просто до неприличия, но и это мероприятие, в конце концов, мы закончили. Сбегали пожрать, переоделись в парадку, а к тому времени и приказ из штаба пришёл. Серёга Мельник в первую партию не попал, самый заслуженный – и не попал. Честно скажу, был шок. Ну, вот, вроде и всё, сборы закончены, через пять минут построение. И тут…
Завыла сирена, инстинкт сработал, все ломанулись, и мы в том числе. У оружейки стоял замбой Табацкий и объявил построение отдела на приказ на охрану. Мы встали на последний приказ на охрану границы, стояли правофланговыми, перед всеми нарядами, стояли и слушали уже сотню раз выслушанную задачу, шевелили губами за старшими нарядов, отвечая по составу нарядов, а потом задачу поставили нам – увольнение в запас пограничных войск КГБ СССР.
– Вопросы?
– Вопросов нет, приказ ясен. Есть выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик… И ком в горле.
– Наряды напра-аво! На охрану Государственной границы….
Повернулись, ударили в привычные три строевых шага, вышли из комнаты службы и… Завыла сирена, прощаясь с нами. Что-то оборвалось в груди и тяжело заныло. Ребята, дружески похлопывающие по плечам и, улыбаясь, несущие всякую чушь, типа, «ты там давай», офицеры, пожимающие руки, и ты, ошалевший от безысходности всего происходящего, не понимающий ровным счётом ничего. Радоваться тебе или грустить, что делать дальше, идти за нарядами, уходящими на границу, но ты уже не с ними, у тебя другой приказ, ты в запасе, в запасе, а не в резерве. Так и вывалились на плац. А там начальник ОКПП, начПО, начштаба. Построились, выслушали традиционное «К-хм!» дяди Бори по поводу дембельских погон с неуставными металлическими буквами «ПВ» и шевронов с красным кантом у тех, кто переслужил больше двух лет (а кто не переслужил?). Услышали слова благодарности от нашего ФБР (начальник ОКПП «Одесса» – Филиппов Борис Родионович), от начПО. И спустя пятнадцать минут в последний раз по команде залезли в свою «шишигу».[175] Всё. Домой. Вот и всё, прощай граница!
P.S. Прошло три дня как я дембельнулся; мечтам о том, чтобы выспаться, так и не суждено было реализоваться, так и «вставал на службу». Мамка от избытка чувств в первый же день накормила меня в полном соответствии с моим пожеланием «чем-нибудь домашним» – гречкой. Отец чуть не катался от хохота и сквозь слезы говорил, что она давно уже не была на заставе, раз умудрилась впихнуть в меня «беговой рацион». На седьмые сутки я не выдержал, взял денег, купил билет, загрузил домашней жратвы, фруктов и уехал «домой к своим» на ОКПП. На перроне Одесского вокзала я увидел подозрительно знакомую фигурку, тащившую за собой огромный чемодан на колёсиках «мечта оккупанта».
– Васька! Шаргу, ты?
– Я! А ты чего здесь?
– К своим. А ты?
– Малыш неделю не жрёт, вот письмо получил, – как-то виновато ответил он. – Ладно, пошёл я, мне ещё до Ильичевска на автобусе пилить. Мы пожали руки и разошлись, «по своим».
Когда я припёрся на ОКПП через три недели, то на территорию меня не пустили, оставили в «приезжей», дядя Боря Подъяпольский, мой начштаба, рвал и метал: «Это ненормальный призыв: за три недели – 18 человек. Двоих из досмотровой выгнал! Да хрен бы с вами, но вы ж не под приказом, проеб…те вы, а под суд мне наряды отдавать?!»
P.P.S. Она по-прежнему лежит на полке, а китель парадки висит в шкафу. Изредка я разрешаю надевать её сыну. Ему уже восемь лет, и он просто надевает её из мальчишества. Пройдут годы, интересно, появится ли в нашей семье ещё одна зелёная фуражка, в дополнение к тем двум, которые уже есть? Моего отца и моей. Время покажет.
Было это на самом деле или не было, за давностью лет теперь уже и не установить. Однако история эта гуляла какое-то время по погранвойскам с фамилиями персонажей, не обрастая пикантными подробностями, что, в какой-то степени, позволяет судить о том, что факты, в ней изложенные, имели место быть. Потому и отнесём её в разряд былин.
Было это в те далёкие и героические годы, когда цинк[176] «лишних» патронов у начальника заставы не являлся ЧП вселенского масштаба, а старшина имел «в запасе» всё, что только мог представить себе воспалённый ум воина-пограничника, за исключением, пожалуй, тяжёлого вооружения и боевой техники.
Н-ская застава отмечала двадцатипятилетний юбилей замполита. Замполит на заставе – это, как правило, первая должность молодого офицера, редко когда молодой лейтенант становится замом «по бою».[177] Сперва опыта наберись, с личным составом повкалывай, а потом уж… У нашего героя опыт уже какой-никакой имелся, он пользовался заслуженным уважением у коллег и в солдатской среде. А посему событие не осталось незамеченным. На боевом расчёте начальник произнёс трогательную речь, крепкий воинский коллектив от души поздравил сослуживца, а дальше жизнь на заставе пошла своим чередом. Но офицеры решили продолжить празднование в неформальной обстановке. Чтобы никому не было обидно, решили тянуть жребий на почётную должность ответственного, именинник, естественно, исключался, и, таким образом, участников жеребьёвки было трое: начальник, «боевик» и старшина.
Суровая судьбина вырвала из рядов отмечающих юбилей прапора, который, высказав по этому поводу всё, что мог сказать прапорщик по поводу офицеров, уныло поплёлся в канцелярию. А наши герои пошли к столу. Супруги расстарались, да и старшина не подвёл, стол ломился. Застолье началось, шутки, смех, поздравления, ну и конечно, подарки. Через какое-то время к застолью присоединился и старшина заставы. Жребий-то тянулся не «на вылет», а на «степень опьянения». Выпив и закусив, стали обсуждать подарки, и тут старшину пронзило как молнией: «Подарок! Подарок забыл!» Книга уже была вручена, рубашка цивильная тоже, охотничий нож, с положенной за это дело копеечкой, уже вручён под аплодисменты. Все! Прокол по службе! «Ну так не бывать тому!» – сказал сам себе старшина и скрылся в своих «закарманах Родины».
