Она задумалась о приезде Джорджа. Что толку, что он где-то поблизости, если нет ни малейшей возможности узнать, где именно? В ее положении она не может слоняться по всей округе. Но даже, предположим, она нашла — дальше-то что? Что может поделать чужой человек, каким бы приятным он ни был?
Внезапная мысль бросила ее в жар. Конечно, Джордж может помочь, если захочет. Он может получать, отправлять и даже доставлять ее письма. Если бы она вошла в контакт с ним, через него она вошла бы в контакт с Джеффри.
Весь мир изменился вокруг нее. Солнце садилось, холодные порывы ветра колыхали водяные лилии, все как-то помрачнело — но не для Мод; природа улыбалась ей. С присущим влюбленным эгоизмом она даже не подумала о той роли, которую отводит Джорджу — скромную роль дупла, куда опускают письма. Ей и в голову не пришло подумать о его чувствах. Он предложил свою помощь, вот ему дело. Мир полон Джорджей, чья роль в том, чтобы торчать на заднем плане в постоянной, безотказной готовности.
К такому заключению она пришла как раз в тот миг, когда Альберт, для быстроты своей миссии срезавший путь, обрушился на нее прямо из зарослей рододендрона.
— М'леди, джентльмен сказал вам дать, вот!
Мод прочла записку. Она была коротка и конкретна: «Я остановился недалеко от замка в коттедже, называемом „Там, у Платта“. Это сравнительно новый дом красного кирпича. Вы без труда его найдете. Я жду Вас на случай, если я Вам понадоблюсь».
И подпись: «Человек в такси».
— Альберт, ты знаешь коттедж, который называют «там, у Платта»? — спросила Мод.
— Знаю, м'леди. Эт возле фермы. В среду на той неделе там резали куренка, я видал. Знаете, м'леди? Куренку отрежут голову, а он еще носится по двору как обалделый.
Мод передернуло. Юный, живой энтузиазм Альберта порой коробил ее.
— Оказывается, там поселился один мой приятель. Отнеси ему от меня записку.
— Слушаю, м'леди.
— И, Альберт…
— А, м'леди?
— Было бы хорошо, если бы ты не упоминал об этом никому из своих друзей.
В кабинете лорда Маршмортона заседал совет трех. Предметом дебатов служил тот экземпляр, который Джордж опрометчиво доверил простодушному садовнику. Состоял совет из лорда Маршмортона, довольно пристыженного, его сына Перси, надутого и серьезного, и леди Каролины, которая смотрела трагической королевой.
— Это, — уверенно говорил лорд Бэлфер, — решает дело. Отныне мы не должны ни на минуту выпускать Мод из вида.
Слово взял лорд Маршмортон.
— Жаль, — сказал он, — что я вообще заговорил об этой записке. Просто хотел вас позабавить.
— Позабавить! — голос леди Каролины сотряс мебель.
— Да, позабавить. Надо же было выбрать именно меня! — объяснил ей брат. — Я не хотел навлечь на Мод лишние беды.
— Ты проявляешь преступную слабость, — сурово сказала леди Каролина. — Я бы не удивилась, если бы ты передал записку нашей заблудшей девочке и никому ничего не сказал. — Она вспыхнула. — Какое нахальство — приехать и поселиться у самых ворот замка! Если бы его приютил кто-нибудь другой, я бы добилась, чтобы его выставили. А так, этот Платт только рад узнать, что доставляет нам неприятности.
— Совершенно верно, — сказал лорд Бэлфер.
— Ты должен как можно скорее отправиться к нему, — сказала она, властным взглядом пригвождая брата к месту, — применить все свои способности, чтобы объяснить ему, как мерзко его поведение.
— Не могу, — сказал граф. — Я его не знаю. Он меня просто выгонит.
— Чепуха! Отправляйся при первой же возможности.
— Хорошо, хорошо, хорошо! Пойду-ка я в сад. До ужина еще целый час, не меньше.
В дверь постучали. Вошла Алиса Фарадей, улыбаясь мило и услужливо.
— Я так и знала, что вы здесь, лорд Маршмортон. Вы обещали пройтись со мной по этим заметкам, насчет Эссекской ветви…
Загнанный пэр готов был выпрыгнуть в окно.
— Как-нибудь в другой раз, в другой раз. Я… у меня важное дело…
— А, если вы заняты…
— Разумеется, лорд Маршмортон будет счастлив поработать над вашими записями, мисс Фарадей, — трескучим голосом произнесла леди Каролина. — Садитесь сюда. Мы уже уходим.
Лорд Маршмортон бросил тоскливый взгляд за окно. Потом он вздохнул, уселся в кресло и достал очки.
Настоящий игрок в гольф знает, что жизнь коротка, совершенства в ней добиться трудно, и потому не упускает возможности поупражняться в своей излюбленной забаве. Ни дождь, ни ветер, ни иное влияние его не остановят. Рассказывают, как от одного игрока уходила жена. «Не передумаешь? — говорит он. — Ничто тебя не удержит? Ну ладно, тогда ты пакуйся, а я пока пойду на газон, надо отточить косой удар». Джордж Бивен был человек того же склада. Пусть ты влюблен, пусть любовь навеки заполнила твое сердце — это еще не причина закрывать глаза на то, что твоя квалификация пострадает, если не поддерживать себя в форме. Прибыв в Бэлфер, он первым делом выяснил, где ближайшее поле, и на следующее утро после посещения замка отправился туда.
В этот ранний час в гольф-клубе было пусто, и он предался было игре в одиночку, когда со свистом и грохотом подкатил гоночный автомобиль, а из него показался тот самый долговязый человек, который недавно на дороге извивался под этой самой машиной. Реджи Бинг не позволял ничему, даже любви, становиться помехой гольфу; радужная перспектива поторчать у замка в надежде мельком увидеть Алису и обменяться с нею робкими фразами не удержала его вдали от поля.
Реджи окинул Джорджа дружелюбным взором, смутно припоминая, что где-то когда-то его видел. Он всегда питал благорасположение ко всякому, кого он встречал где-то и когда-то, и рассматривал того, как закадычного приятеля.
— Привет, привет, привет, — бросил он.
— Доброе утро, — ответил Джордж.
— Ждете кого-нибудь?
— Нет.
— Тогда поиграем, а?
— С удовольствием.
Джордж поймал себя на том, что никак не может понять, кто же это такой. Очевидно, он — друг Мод; вероятно, он живет в замке. Хотелось бы порасспросить его, поиспытать, пораздобыть сведения из первых рук; но такова уж особенность гольфа — как, впрочем, и любви, — что они на время изменяют самую природу своих жертв. Реджи, в повседневной жизни общепризнанный пустомеля, на время матча превращался в суровую, молчаливую, целенаправленную личность, всецело сосредоточенную на игре. Он не вступал ни в какие разговоры, если не считать резких замечаний узко-специального характера, да вырывающихся порой словечек, когда мяч летел не туда. Лишь когда заканчивался очередной раунд, он снова становился самим собой.
— Если бы я знал, что вы такой дока, — великодушно сказал он, когда Джордж закатил восемнадцатый мяч с десяти футов, — я бы взял мяч-другой форы.
— Я сегодня в ударе, — скромно сказал Джордж. — Бывает, я мажу, как масло на хлеб, не могу попасть в стог сена.
— Сообщите, когда это будет, я вас вызову. Не припомню, когда я видел такой смачный удар, как у вас на пятнадцатом. Напоминает мне матч, я как-то видел, между… — и Реджи углубился в технические тонкости. Закончив речь, он полез в свою машину.
— Подбросить?
— Спасибо, — сказал Джордж. — Если вам по пути.
— Я стою в Бэлферском замке.
— Я живу рядом. Может, заскочите по пути, выпьем по стаканчику?
— Здоровая мысль, — согласился Реджи.
За десять минут машина поглотила расстояние от клуба до коттеджа. Реджи делил эти десять минут между отчаянными усилиями объехать встречающиеся на дороге повозки, пресечением суицидальных попыток бродячей птицы и отрывистыми, благосклонными замечаниями о своих ударах. — Классное местечко! — заметил он, увидев коттедж. — Абсолютно! Хорошо бы осесть в такой избушке, развести кур, растить золотые хлеба, а жена приходского священника принесет тебе суп и варенье. Вы здесь один?
Джордж деловито цедил сельтерскую в стакан гостя.
— Да. Миссис Платт приходит стряпать. Жена соседнего фермера.
Сдержанный возглас оторвал его от сельтерской. Реджи Бинг глядел на него во все глаза.
— Ни фига себе! Миссис Платт! Значит, вы и есть тот самый типус?
— Типус?
— Ну, вокруг которого развели бодягу. Мамаша еще сегодня утром говорила, что вы живете здесь.
— Какую бодягу?
— Ну, прямо! — Реджи стал серьезней. — Послушайте, не хочу носить дурные вести, но неужели вы не знаете, что у нас там ба-алыиой накал страстей? Да, из-за вас, из-за вас. В замке. Не хочу вмешиваться в ваши дела… сами понимаете, нельзя вот так вот ворваться, и чтобы не развели бодягу. Дочка в вас влюблена; сын давится от злости, потому что подрался с вами на Пиккадилли; а вы приезжаете и прикалываетесь у самых ворот. Естественно, семейство психует. Естественно, а? Или как?
Джордж дослушал эту речь в глубоком изумлении. Мод влюблена в него? Невероятно! Он полюбил ее с первой же встречи, но это совсем другое дело. Вот это — естественно, это — в порядке вещей. Но она… Нет, это абсурд, это смешно.
